Дорогой славы и утрат. Казачьи войска в период войн и революций - Владимир Трут

Характеризуя земельное обеспечение казаков, необходимо учитывать не только среднюю конкретную величину их земельного пая в общем, но и особенно выделять количество удобной земли, на которой велось пашенное земледелие. Ведь доходы и общее экономическое состояние казачьих хозяйств, основным видом деятельности которых являлось пашенное земледелие, зависели от наличия именно максимально пригодных для земледелия удобных земель. Данное важное обстоятельство учитывалось и особо выделялось официальной статистикой того времени. Поэтому практически во всех статистических отчетах указывалось не только общее количество земли в том или ином войске, станице, пае, но и отдельно – количество удобных земель. Конечно, наиболее важное значение это обстоятельство имело в тех казачьих войсках, где основная масса казачьих хозяйств носила или исключительно, или преимущественно земледельческую зерновую направленность. Прежде всего это конечно же войска юго-востока европейской части страны (Донское, Кубанское, Терское), а также, хотя и в несколько меньшей степени, Оренбургское, Сибирское и Уральское. А для дальневосточных войск (Забайкальского, Амурского, Уссурийского) и Семиреченского войска, где хозяйства казаков являлись скотоводческо-земледельческими и где ведение рентабельного земледельческого хозяйства было практически невозможно в силу существовавших там природно-климатических условий, данный фактор не имел столь определяющего значения.

Удобных земель в среднем казачьем пае в Донском войске было порядка 10,4 [212] – 11 дес. [213]. (Сведения, содержащиеся в работах некоторых дореволюционных авторов о том, что на надел донского казака приходилось 5–10 дес. удобной земли [214], представляются явно преуменьшенными.)

В Кубанском войске на средний пай приходилось, по официальным данным того времени, 7,6 [215] – 7,7 дес. удобной земли [216]. Современные авторы, в частности авторитетный кубанский исследователь В.Н. Ратушняк, обстоятельно изучив этот вопрос, пришли к аналогичному выводу [217]. В Оренбургском войске данные показатели равнялись 20 [218] – 24 дес. [219], в Уральском – 31,1 дес. [220], в Сибирском – до 24,7 дес. [221], в Забайкальском – от 27 [222] до 43,1 дес. [223] (последние данные представляются явно завышенными), в Амурском – до 19,7 дес. [224], в Уссурийском – до 18,1 дес. [225], в Терском – 12,3 [226] – 12,4 дес. [227]. (В 1905 году было 13,7 дес. [228], т.е. за 8 лет сокращение составило без малого 1,5 десятины, что весьма существенно.)

Данные о количестве удобной земли в среднем казачьем пае по Астраханскому и Семиреченскому войскам отсутствуют. Дореволюционные авторы приводили цифру 18,2 дес. удобной земли в среднем пае астраханских казаков, с чем полностью согласились и некоторые современные исследователи [229]. Другие современные авторы, например П.В. Казаков, указывают, что площадь запашки на одно казачье хозяйство в Астраханском войске составляла около 8 дес. земли [230]. При этом они подразумевали общее количество земли в пае, поскольку об удобных землях вообще ничего не говорили.

Существовавшие порядки землевладения и землепользования во многих казачьих войсках имели и другие специфические особенности, которые серьезно сказывались на хозяйствах казаков и, естественно, на их общем экономическом положении. Так, в казачьих войсках юго-востока европейской части России (Донском, Кубанском, Терском) имевшийся земельный фонд был практически весь задействован, его потенциал с большим трудом покрывал ежегодно увеличивавшиеся потребности казачьих хозяйств (вследствие естественного прироста казачьего населения) в земельных наделах. Это обстоятельство свидетельствовало о неуклонном нарастании внутреннего кризиса всей системы казачьего землевладения и землепользования. Причем кризиса практически неразрешимого в существовавших условиях. В результате с каждым годом возрастал дефицит юртовых земель, подавляющее большинство станиц этих войск испытывало значительный земельный голод. Стремление к максимально равномерному распределению станичных юртов на паи как по количеству, так и по качеству земли закономерно приводило к росту так называемого клинового деления юрта, а это, в свою очередь, увеличивало и без того большую чересполосицу [231]. Постоянно сокращались и сроки переделов станичных земель на паи. На Кубани, например, 14,7% станиц делили землю через год(!), 22,4% – через четыре года, 46,3% – через пять-шесть лет [232]. Самым непосредственным образом это сказывалось на соблюдении агротехнических норм и принципов, вело к нерациональному использованию земельных ресурсов, снижению плодородия почв и в конечном счете сокращению доходов казачьих хозяйств от земледелия.

В большинстве войск ощущался значительный недостаток наиболее пригодных для земледелия удобных земель. Причем это было характерно не только для войск юго-востока европейской части страны, но и для обладавших весьма обширными земельными массивами войск востока страны (Амурского и Уссурийского).

Свои особенности в различных войсках были и в порядках землепользования. В Сибирском войске, например, внутри казачьей общины действовали зачастую различные направления так называемого захватного права. В результате лучшие надельные земли занимали наиболее зажиточные казаки, имевшие экономически сильные хозяйства. Нормы использования земли ими также не соблюдались. А бедные казаки иногда не имели даже положенного им по закону количества земли. В том же войске в тех станицах, где активно велось пашенное земледелие, сильно различались сроки переделов надельных земель на паи – от довольно частых до пожизненных. А в тех станицах, где определяющую роль в хозяйствах казаков играло скотоводство, отмечались даже случаи отсутствия раздела станичных земель на паи, норм запашки. Об этом, в частности, писал бывший войсковой агроном Н.Г. Овчинников накануне Первой мировой войны [233]. В то же самое время во всех сибирских станицах вследствие широкого развития скотоводства строго соблюдались нормы раздела на паи лугов. Для достижения их равенства переделы станичных лугов осуществлялись ежегодно. А в некоторых станичных обществах для достижения равенства использования выгонов даже устанавливались предельные нормы содержания количества скота в каждом казачьем хозяйстве. При их превышении казаки платили своеобразный местный налог в станичную казну [234].

Захватная форма землепользования довольно широко практиковалась и в Забайкальском войске. Предпосылками для этого служило отсутствие размежевания многих станиц [235].

Своя особенность в землепользовании отмечалась и в Уральском казачьем войске. Она, к сожалению, практически полностью выпала из поля зрения исследователей, хотя отдельные эмигрантские авторы о ней упоминали. В войске официально присутствовал порядок, при котором в тех станицах, где не было проведено земельного размежевания, а таких там было немало, каждое казачье хозяйство имело право занимать и бесплатно пользоваться 20 дес. удобной земли при условии, что она была свободна и не поделена на паи. Если же казак хотел занять большее количество земли и для этого были соответствующие возможности, он был обязан заплатить в войсковую казну сумму из расчета 3 рублей за 1 десятину [236].

В Оренбургском войске особенностью землепользования являлись довольно длительные сроки передела паев – 12 лет. Спецификой ведения казачьих хозяйств было то, что, несмотря на довольно большие земельные наделы, засевалось зерновыми культурами в основном не более 7–10 дес. Большая же часть паев, как правило, сдавалась казаками в аренду по цене от 3 до 10 руб. за десятину в год [237].

В Семиреченском войске помимо полагавшихся казакам 30 дес. удобной земли станицам дополнительно отводились земли «в запас» для обеспечения новых паев, необходимость чего диктовалась естественным приростом казачьего населения. Причем размеры этих дополнительных земель составляли до одной трети общих масштабов станичного юрта. Такая практика была характерна только для этого войска. Семиреченские казаки, так же как и оренбургские, производительно использовали только часть своих земельных наделов [238]. В результате накануне Первой мировой войны под посевами у них были заняты довольно небольшие земельные площади, составлявшие в своей совокупности по войску чуть более 67 тыс. дес. [239]. Здесь также очень широко практиковалась сдача и казаками, и войском своих земель в аренду местным русским крестьянам, инородцам и переселенцам.

В Амурском и Уссурийском войсках наблюдалось, с одной стороны, наличие значительных массивов неосвоенных земель, а с другой – отсутствие необходимого количества удобных земель. Местные казачьи хозяйства, имевшие скотоводческо-земледельческую направленность, были малопроизводительными и в основе своей носили натуральный характер. Серьезно сказывался и негативный природно-климатический фактор. Территории этих войск находились в зоне так называемого рискованного земледелия. Неурожаи здесь были явлением достаточно частым.