Преподобный Варнава, старец Гефсиманского скита(Житие, письма, духовные поучения) - Гефсиманский Варнава

Пораженный прозорливостью старца, я даже не спросил, что же мне теперь делать. С тем и возвратился в Москву. Но вскоре же по молитвам батюшки я поступил в приказчики на восемьсот рублей жалованья.

В другой раз поехал я к отцу Варнаве за благословением на женитьбу сына. Благословляя меня, батюшка не один раз повторил: „Про невесту-то хорошенько узнай, смотри же — хорошенько узнай“. Это предостережение заставило меня призадуматься, так как невесту я хорошо знал. Что же вышло? Приезжаю домой и узнаю пренеприятную новость. Оказывается, невеста самовольно ушла от родителей и потом вышла замуж за другого».

Один монах Оптиной пустыни отец М. пишет следующее: «В 1898–1899 годах у меня был острый катар, который впоследствии превратился в хронический. Я ездил в Москву к специалистам по горловым болезням. Между тем счел долгом поклониться мощам великого угодника Преподобного Сергия, откуда ходил в Гефсиманский скит к старцу Варнаве. Рассказал ему, что, будучи певчим, потерял голос и все время страдаю горлом, о чем глубоко скорблю, падаю духом. Пища пустынная, весьма суровая — не по моей болезни, а для поддержания здоровья средств не имею и думаю перейти в один из московских монастырей, где лучше условия жизни. На это старец Варнава сказал: „Нет, сынок, не уходи из своего монастыря, живи там; здоровье твое поправится, а когда станешь диаконом, тогда и голос у тебя будет“. В то время я о диаконстве еще не мечтал и мало имел надежды на излечение горла и на восстановление голоса, но совет старца меня ободрил и успокоил. Я остался в своей обители. Почти через шесть лет сбылись слова, сказанные отцом Варнавою. Меня посвятили в диаконы в 1904 году, 22 августа. Я начал служить подряд сорок дней. С первых дней стал замечать улучшение, затем вскоре голос мой совершенно исправился и болезнь не возвращалась. В настоящее время, ежедневно участвуя в клиросном пении, я не чувствую никакого недуга. Так, неоценимую услугу оказал мне батюшка Варнава своим советом, удержал меня в обители, о чем, может быть, потом я немало скорбел бы».

Монахиня Иверского монастыря М. Н. рассказала случай, имевший место в ее семье. «Задумал отец мой открыть трактир в том же городе, где и жил он тогда со своей семьей, и отдать его в ведение своего сына Феодора. Прежде чем начать дело, отправилась моя матушка вместе с внуком, сыном Феодора, мальчиком еще небольшим, „к Троице“ помолиться. Зашли к батюшке Варнаве, чтобы испросить его благословение на это новое дело. Но старец не благословил, сказав, что им, как людям старым, все это будет не под силу. А когда моя мать продолжала настаивать на своем, говоря, что не им, старикам, а сыну Феодору придется вести торговлю, то батюшка решительно отсоветовал открывать трактир, сказав, что „и Феодору поздно“. Не поняли они тогда этого ответа старца, но все же о трактире перестали думать. Вскоре же открылось, почему „и Феодору поздно“ было. Не прошло и года, как мой брат Феодор, до того вполне крепкий, здоровый мужчина, заболел и вскоре умер».

Случалось, что данное старцем благословение неточно исполнялось или же совсем не исполнялось испросившими его и последствия ослушания бывали печальными.

Московский купец М-в просил благословения выдать замуж дочь за известного ему человека. Старец Варнава не дал благословения и притом прямо сказал М-ву, что придется ему взять троих, если не послушает теперь и отдаст дочь. Так и случилось: пришлось взять к себе и содержать дочь с двумя детьми, поскольку замужество ее оказалось не из счастливых, молодая женщина разошлась с мужем и переселилась к отцу.

Подобный случай имел место в Петербурге. Старец, по рассказу преданного ему духовного сына, в одно из своих посещений Петербурга прибыл в дом С-ва. Здесь происходило семейное торжество по случаю помолвки дочери С-ва с молодым человеком, по всему, как казалось родителям невесты, женихом подходящим. Все чрезвычайно были рады дорогому гостю и просили его благословения и молитв о молодых. Старец же, к удивлению и огорчению всех, прямо сказал, что не следует выдавать дочь за этого жениха, иначе пожалеют потом, да будет поздно. С тем и уехал от них батюшка, торопясь посетить еще многих ожидавших его в Петербурге. Поздно вечером прибыл он в дом г. Ш-вых на ночлег и, несмотря на то что было уже 11 часов вечера, вспомнив опять о помолвке дочери С-вых, послал к ним человека с убедительной просьбой отказать жениху. Но те все уже решили, и свадьба в конце концов состоялась. В скором времени, однако, пришлось со скорбью убедиться в том, что старец провидел печальную участь молодой женщины и хотел предотвратить ее. Зять имел характер неуживчивый до крайности, часто менял службу и долгое время оставался без должности. Молодая женщина заболела, и родителям ее поневоле пришлось иметь полное попечение о ней и ее семье.

Московский торговец Б-в задумал прибавить свету в своей лавке и просил благословения у старца прорубить со двора окно. Батюшка же советовал ему прорубить окно с улицы, а со двора не благословлял. Б-в рассудил, однако, по-своему и сделал окно со двора. И пострадал за ослушание: чрез это окно забрались в лавку воры и причинили ему значительные убытки, похитив немалую сумму денег.

Мудрый старец некоторое время удерживал одного молодого человека, которого знал с детства, от женитьбы, предлагая ему подождать два года. Причину отсрочки, однако, не называл. Молодой человек, подождав некоторое время, приблизительно года полтора, обручился. Когда близкие его сказали о том старцу Варнаве, тот очень встревожился и выразил желание непременно и поскорее видеть его с невестой у себя. Молодые отказались приехать. Свадьба состоялась, а через семь месяцев молодой человек заболел брюшным тифом и скончался.

Батюшка строго запрещал посылать что-либо родным из монастыря — деньги или вещи. «Я и сам, — часто говаривал он, — никогда ничего из монастыря не посылал своим родным: это было бы не на пользу им». Однажды послушник Гефсиманского скита Георгий, впоследствии монах Геннадий, просил у старца благословения помочь родным и оказать им какую-либо материальную поддержку. Батюшка не дал благословения. Георгий, однако же, не послушался. И вскоре пришел он к старцу просить прощения за ослушание и рассказал, что у его близких все сгорело. Батюшка заметил ему на это, что «давать из монастыря что-либо в мир все равно что подкладывать огонь».

Врачуя душевные недуги духом кротости, старец незаметно для человека приводил его к осознанию своей греховности, возрождал к новой жизни, развивал в нем стремление к духовному совершенствованию по евангельским заповедям, давал возможность познать и почувствовать глубокие запросы его духа. Искренность и теплота отеческого слова способствовали восприятию добрых советов старца.

Преподобный Варнава Гефсиманский.

В дом Ш-вых в Петербурге в одно из посещений старца пришли два незнакомых человека; один из них был военный. И он на вопрос прислуги, кого им угодно видеть, с нескрываемой насмешливостью ответил: «Святого старца Варнаву». Та по-простому заметила, что батюшка еще в столовой кушает, и просила подождать в гостиной. Военный и тут не удержался от злобной насмешливости, выразив свое удивление по поводу того, что даже «и святые-то, оказывается, кушают!» Такие выходки смутили служанку, и она пожалела, что приняла этих господ. Но вот иеромонах Варнава появился в гостиной и, ласково беседуя со всеми, кто там был, подошел к военному. Тот почтительно поклонился и просил благословения. Старец поцеловал его в голову, отвел в сторону, сел и тихо, но как-то особенно задушевно начал беседовать. Не устоял и этот «сынок» перед величием духа дивного старца: забыв вся и всех, он со слезами на глазах опустился перед старцем на колени и, взяв его руку, не переставал целовать ее. А старец, с отеческой любовью внушая что-то, другой свободной рукой ласково гладил его по голове.