ЗАБЫТЫЙ СКАКУН - Рябинин Б.С.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Верховный главнокомандующий отдал приказ провести в дни величайшей опасности этот ставший традиционным и любимый народом парад.
«Начался торжественный марш войск. Его открыли курсанты артиллерийского училища. Перед Ленинским Мавзолеем, держа строгое равнение, шли молодые, мужественные люди с обветренными лицами, будущие командиры артиллерийских подразделений…. Войска шли под боевые революционные марши, исполняемые оркестром штаба МВО. За пехотой рысью прошли по Красной площади эскадроны конницы, пулеметные тачанки. Я глядел на них с Мавзолея и думал: «Боевые колесницы, рожденные в схватках гражданской войны, вновь идут на защиту революции».
И он же, С. М. Буденный, с напутствием через десятилетия ШАГАЮЩИМ В ЗАВТРА («Советский спорт»):
«Думаю, нет нужды подробно объяснять, почему я многие годы старался по мере сил и возможностей содействовать развитию конного спорта в нашей стране, а также коневодства и коннозаводства… Все мы должны гордиться тем, что Россия – родина великолепных верховых и рысистых лошадей. Конское поголовье – часть нашего национального богатства, которое надо развивать и множить. Устарел ли конный спорт? Вместо ответа хотелось бы привести одну аналогию. Давно и безвозвратно канула в прошлое эпоха парусных кораблей, моря и океаны бороздят могучие теплоходы-лайнеры, Однако парусный спорт во всем мире отнюдь не угасает, популярность его ширится.
Точно так же нет оснований полагать, что в эру моторного и реактивного транспорта угаснет конный спорт. Во всяком случае, в нашей стране его массовость и популярность ширятся, особенно среди сельской молодежи, и это радует Нельзя забывать, что конноспортивные состязания входят в программу Олимпийских игр. А для того, чтобы наши конники могли приумножить спортивный престиж родины на олимпийской арене, у конного спорта в СССР должна быть прочная массовая опора.
Конь – благородное и умное животное, верный друг человека. Забота о коне развивает у человека самые добрые черты характера. Конноспортивные состязания помогают воспитывать мужество и решимость, сметливость, быструю ориентировку и другие волевые качества, не говоря уже о том, что эти состязания – красивое, захватывающее зрелище. Вот почему я всей душой ратую за дальнейшее развитие у нас конного спорта…»
Нерасторжимы узы, связывающие человека с природой. Снова лошадь рядом с ним, отныне – спортивная. Прошли лихие времена, когда в ослеплении техникой человек обрекал своего тысячелетнего друга на истребление, предавал остракизму.
«Машина – железо. Душа нет. Лошадь – красиво. Живая!» – говорит старый кабардинец в фильме «Джут».
И все ж где ты, русская верховая, почему скрываешься в полной безвестности? Вопрос этот не давал мне покоя. Минуло лошадиное лихолетье. Слава богу – минуло, но отчего в потоке информации не находим хотя бы короткого упоминания о русском верховом коне, грозе иностранных скаковых дорожек?
10
И вдруг все выяснилось (но лучше б не выяснялось!). Ко мне пожаловал «сам»… Константин Львович Караваев. Мотивировал свой приход: хотел взять кой-какие материалы, которыми в свое время сам снабдил меня, когда я писал о русской верховой. Но я думаю, что ему хотелось и излить перед кем-то душу – «поплакать в жилетку». Стал он постарше, а выглядел юным – такой же статный, красивый, с усиками, румянец во всю щеку.
Он – проездом, объяснил мне, живет ныне далеко от Урала.
– Где работаете?
Оказалось – на одном из конных заводов на юге.
– Значит, бросили заниматься русской верховой? Изменили?
– Не изменил.
– А лошади? порода?
Он помрачнел, вздохнул и ответил не сразу!
– Нет больше породы.
– Как нет?!
– Сперва вывели с Урала..
– Все-таки вывели!
– Да.
– А потом?
Караваев безнадежно махнул рукой и вроде враз постарел, складки перерезали лоб.
– А что же Соколов?
– Соколова уже нет в живых.
Вот оно что. Русский скакун (мы его, заносясь мыслями, уже величали уральским скакуном) лишился одного из своих наиболее энергичных и непреклонных защитников. Нету Соколова.
Как нет Соколова? «Знаете, есть поговорка: скрипучее дерево до старости живет, крепкое сразу ломается». Крепкий был – сломался.
Подробностей Караваев не знал. Мы долго сидели и вспоминали, пока он не заторопился на поезд, – как в войну спасали лошадей, угоняли от немцев, зачастую гибли сами люди, коневоды. Немцы налетали, расстреливали табуны, высаживали в тылу десанты, чтоб захватить лошадей… Сколько было проявлено героизма! Не напрасно было все пережито, нет, не напрасно! Что же могло случиться теперь? Почему так рано ушел из жизни Соколов? Впрочем, разве хоть одна смерть бывает не рано…
– Что же касается ростопчинцев, – говорил Караваев, – раскассировали. Кобылиц покрыли тракенами… А после и вовсе начались гонения на лошадей…
– Ну, а теперь? теперь? – недоумевал я. – Ведь все же образовалось к лучшему!..
И вправду, зачем было рассыпать, уничтожать, предавать забвению породу?
Где же вы, красавицы Бегонии, Браслеты, Былинники? Что осталось от полуторавекового труда русских коневодов? Неужели же только картина в Лувре и советском музее коневодства да этот очерк? Я не мог представить себе этого. …В Москве я отыскал жену, точнее вдову, Ефросинью Васильевну Соколову. Сюда, на Беговую, она перебралась после смерти мужа. Право, было что-то символическое в том, что даже на склоне дней, отойдя от активной жизни, она не расставалась с тем, что всегда для Андрея Андреевича и нее было неизбывной заботой и радостью, – с лошадьми: Беговая улица не случайно Беговая – тут Центральный Московский ипподром.
– Да. В живых нет, подтвердила Ефросинья Васильевна. Теперь уж перегорело, и она говорила спокойно, ровным голосом. А может, так казалось со стороны. – Еще в 1951 году, 17 августа…
11
После Ефросинья Васильевна повела меня к соседям – Лаксам: они тут же, на Беговой, в другом, новом доме.
Приняли приветливо. Анна Михайловна Лакс, ветеринарный врач, маленькая, подвижная, была на Урале, в те тяжелые годы много сделала для спасения лошадей. У ней все очень живо.
– Была великолепная группа орлово-ростопчинцев, сказочные лошади, – быстро говорила она, с умелой сноровкой накрывая на стол, несмотря на возраст и седину порхая из кухни в комнату и обратно, пока, не сделав все приготовления к чаепитию, сама не села за стол. И тут же уж беседа потекла безостановочно, обогащаемая все новыми и новыми подробностями. – Андрей Андреевич пестовал. Теперь таких фанатиков не встретишь. Этот человек был при лошади. Теперь – люди у кормушки, никто не болеет за лошадь.
– Ну, это уж чересчур…
– Не чересчур. Соколов был большой человек для конного дела. Его уважали и боялись. Человек, преданный лошади. Только такие люди и создавали лошадь.
Когда-то Петр Первый вывез корабела Лакса из Голландии. Потомки сменили корабль на коня. «Вся семья была чисто скаковая». С тех пор лошадь незримо присутствует во всех мыслях, поступках, желаниях, радостях и тревогах этой семьи.
Из окна квартиры Лаксов виден весь ипподром. На трибунах народ, бегают лошади. День воскресный – бега. Эта картина – как живая иллюстрация к разговору, нет-нет и тянешься взглядом туда. С высоты девятого этажа все – как сейчас посуда на столе, разглядишь каждую деталь. Вспомнился старенький деревянный ипподром в Свердловске. Надо ли было его убирать? В городской печати уже промелькнуло сожаление об этом.
Снова голос Анны Михайловны (ой, как ей тоже хочется выговориться!):
– Как трудно было завести в России скаковую лошадь, чтоб была хорошая кавалерия! Лувье, жеребец, стоил триста тысяч золотом. С приводом. Покупали на деньги скакового общества. Гальтимор стоил пятьсот тысяч рублей, с приводом. Сколько весил он, столько стоил золотом. Английские скаковые. Англия нам продавала. Покупали владельцы, чтоб завести в России хороших лошадей. Из-за Гальтимора застрелился врач, когда придворные немцы хотели его вывезти… (Сильная страсть, сильные переживания и трагический конец…)
Страсть к лошади была столь велика, что некоторые, бросая деньги на лошадей, расстраивали свои имения. Специалистам платили бешеные деньги! Жокей Джемс Винкфильд получал 18 тысяч рублей в год. У Манташева… был такой король нефти и коннозаводчик. Отец Лакс получал 12 тысяч рублей – меньше за то, что он русский… В гражданскую тракторов не было, лошадь вывозила все, и тем не менее ее сберегли. Но, конечно, вначале было трудно. Из конюшни Монташева сохранилось двенадцать лошадей, и то лишь потому, что они бегали в степи, одичавшие, их поймать не могли. За границей знали, что такое лошадь для Советской России. Старались очернить наших конников, дискредитировать...
