Бей врага в его логове! Русский десант в Америку - Владислав Морозов

– Что «ну-у»?

– Да как тебе сказать… Было тут что-то похожее, но… Короче говоря, поехали, сам увидишь…

Он вернулся на сиденье машины и наши БРДМки резво двинули за «газиком» (который при ближайшем рассмотрении оказался ещё и, судя по не нашим буквам над радиатором, румынского производства).

– Снимай! – приказал я Рустику, который уже успел закрепить камеру на шлем и молча кивнул.

Деревня перед нами открылась предельно убогая, как и всё в этих местах. Местные постройки под кровлей из пальмовых листьев и какие-то халупы, слепленные из откровенного мусора. На всём следы поспешного бегства жителей (несколько местных оборванцев, явно из числа вернувшихся, уже что-то активно искали среди покинутых жилищ). Трупов пока не просматривалось, как и, к примеру, воронок. О войне напоминали разве что следы гусениц на мягкой земле. Потом ощутимо потянуло горелой резиной и соляркой (без примеси аромата горелой человечины), и справа наконец открылись следы чего-то, отдалённо похожего на бой. Несколько воронок, разбитые хижины, сгоревшая БМП-2 с открытыми люками и перебитой гусеницей (от которой в основном и несло горелым), рама, кабина и ещё какие-то бренные остатки разбитого «Урала», сползшие в явно сточную канаву. Чуть дальше – ГАЗ-66, в кузов которого местные вояки грузили трупы в такой же, как у них, форме, в процессе погрузки снимая с покойников эту самую униформу. Десяток мёртвых тел лежал рядом с грузовиком, тут же тощий черномазый солдатик, сидя прямо на земле, торопливо примерял ботинки, тоже явно снятые с кого-то из убитых. Прям тридцатилетняя война какая-то…

Здесь мы, однако, не остановились. Вместо этого немного попетляли среди кустов, пальм и брошенных хижин, после чего выскочили на открытое пространство на самом берегу океана. В другие времена пляж тут был бы очень даже ничего себе, если бы не одно обстоятельство – на узкой песчаной полоске у самого прибоя лежали неряшливой кучей, вповалку друг на друге, трупы. Полураздетые скрюченные тела разных цветов кожи, пола и возраста, включая детей. Много, наверное, сотни четыре или пять. Сейчас, конечно, никого большим количеством убиенных не удивить, но уж как-то неправильно густо они тут лежали. Расстреляли их, что ли? Но крови или стреляных гильз вокруг видно почему-то не было. И, что самое интересное, пролежав на жаре не меньше суток, тела как-то не сильно испортились. То есть специфический запашок и насекомые вроде крупнокалиберных мух и прочей летающей и жужжащей мерзости присутствовали, куда же без них, но вот сильно раздувшихся трупов не наблюдалось. Интересно! Если вспомнить личный опыт, в пустынях и степях Средней Азии жмурики начинают смердеть и разлагаться очень быстро.

Возле кучи покойников стоял видавший виды мановский фургон с красным крестом на борту, а над трупами возились двое медиков в специфической полувоенной спецодежде, по виду европейцев. Они что-то командовали по-португальски двум местным солдатам, которые, кряхтя, тащили в фургон прорезиненный мешок, явно с телом убиенного.

«Газик» затормозил возле медиков, следом остановились и мы.

– От машин не отходить! – приказал я. – Наблюдать!

После чего спрыгнул с брони, разминая затёкшие от очень долгой дороги ноги.

– Что здесь случилось? – спросил я капитана.

Услышав русскую речь, к нам с Барабановым двинулся, снимая марлевый намордник, один из эскулапов – толстый, то ли слегка бородатый, то ли сильно небритый, потный мужик в очках.

– Здорово, Наумыч, – приветствовал бородача Барабанов. – А к нам тут товарищи из России прибыли.

Я козырнул и представился.

– Вышеградский Илья Наумович, – в свою очередь представился медик. – Кандидат медицинских наук и прочее. Из Луанды.

– Как-то вы на местного не очень похожи, – сказал я с ироническим сомнением.

– Что-что? А! Не, ну так-то я из Казани. В Луанде наш госпиталь располагается. Вообще-то мы тут последние недели две вплотную занимались изучением лучевой болезни и последствиями её воздействия на местных жителей. В плановом режиме, так сказать. А потом хлоп – и разом началась вся эта хрень. Так или иначе, пришлось впрягаться…

И он спустил краткое матерное слово.

– Что тут вообще было? – спросил я. – Выглядит всё как-то очень неправильно. По крайней мере, на мой взгляд.

– Вот то-то и оно, товарищ майор. Они, когда высадились, почти никого из населения не выпустили. Спасся или тот, кто в этот момент был за пределами поселений, или сразу, не задумываясь, побежал, бросив всё, куда глаза глядят. Но последних, похоже, было чертовски мало, народ здесь, как вы уже, наверное, успели понять, мягко говоря, ленивый. Да и истощены все до крайнего предела, а дистрофики, как известно, сильно далеко не бегают. А в общем, всё здесь похоже на очень качественную зачистку, когда не просто убивают, а откровенно заметают следы и никого в живых не оставляют. Только мне непонятно, зачем это американцам-то? Это здесь, в Африке, живого народу и нормальной пищи мало и какие-нибудь «добрые соседи» из того же соседнего Конго могут во время очередного набега не просто поубивать всех, до кого успеют дотянуться, но ещё и человечинки впрок навялить или насолить… И, что удивительно, огнестрелов тут почти нет.

– Что значит «почти»?

– Пристрелили только очень немногих, по-моему, в основном тех, у кого было оружие и кто пытался сопротивляться. А вот дальше – у меня впечатление такое, что народишко из двух или трёх деревень согнали всем скопом в одно место, какое-то время подержали, а потом, похоже, чем-то отравили. Но следов инъекций я пока не нашёл. Значит, их или чем-то напоили, или, что, по-моему, гораздо вероятнее, локально распылили здесь какое-то отравляющее вещество. И скорее всего в виде аэрозоля, а не газа. Кстати, возможно, именно из-за такого способа умерщвления трупы так хорошо сохранились на жаре. Но точнее это можно будет сказать только в лаборатории. Мы тут взяли несколько тел на исследование, отвезём в Луанду, вскроем и поглядим, где тут собака порылась… Но тут есть и ещё кое-что, что меня лично сильно насторожило…

– Что именно?

– Получается – убили не всех. Многих не хватает. Мы с военными уцелевших местных уже спрашивали. Они говорят, что минимум человек полтораста попросту пропало с концами. Потому что их нет среди убитых. То ли их увели или увезли с собой, то ли ещё чего. И ещё один момент – у меня сложилось такое впечатление, что захваченный народ тщательно осматривали и отбирали. А уничтожили тех, кто оказался явно старше 50 лет, мелких детей, младше 10 лет, сильно истощённых, с явными признаками увечий и разных хворей и прочее…

– Выходит, они пленных брали? Ну ни хрена себе. Интересно, зачем им пленные? В качестве заложников?

– Вот это-то как раз самое интересное, майор. Если они не собирались их есть или использовать как заложников, то напрашивается вывод – или в качестве дармовой рабочей силы, или, скажем, на запчасти. Чёрт его знает, может, в США нынче цены на донорские органы поднялись до откровенно заоблачных.

– Так, понятно. Давай-ка, герр доктор, быстро заканчивай и вали в Луанду. А то не нравится мне всё это…

Действительно, кто же сейчас поймёт, что у этих пиндосов на уме? Мы ещё с дозимних времён перестали получать какую-либо достоверную информацию с территории США. Сначала, как видно, обидевшись на весь остальной мир (они до этого лет двадцать тужились и напрягались, тщетно пытаясь по одному уничтожать своих «потенциальных противников» дистанционными и неядерными средствами и вести информационные войны практически против всех, но так ни разу и не смогли выиграть такую «войну в астрале» вчистую, вспомните хоть ту же Югославию, Осетию 2008 года или то, что было через пять лет), они наконец ввели жесточайшую цензуру на любую информацию. Глухие «фильтры» были поставлены на СМИ и Интернет, включая блоги собственных граждан. А иностранным СМИ вообще запретили работать на территории США, потому что иностранные журналисты, по их мнению, прямо или косвенно занимались шпионажем и содействовали террористам в подрыве безопасности самого «справедливого» и «мирного» государства в истории. Причём было это ещё до памятных терактов и начала Иранской кампании. А когда начались боевые действия, штатники вообще закрылись от всего мира, закономерно сделав ставку на изоляционизм. Потом Интернет и глобальные информационные системы в одночасье кончились, а ядерные удары и Долгая Зима довершили дело.

С тех самых пор о жизни в США мы почти ничего не знаем. Те сусальные ролики, что они иногда передают за рубеж по официальным каналам, проходят по категории оголтелой геббельсовской пропаганды, поскольку сводятся к одной-единственной, очень нехитрой, идее: «Мы лучше всех и ещё всем вам покажем». К тому же наши аналитики, изучавшие эти «новостные» материалы, в конце концов пришли к выводу, что эти «репортажи» по большей части представляют собой хитрые цифровые монтажи, в основе которых кадры, многие из которых, как оказалось, были сняты ещё в 1990-е. И зачем (и в расчёте на кого?) они это делают, совершенно непонятно, тем более что сохранившееся телевидение сейчас по большей части кабельное. При этом, как водится, вода всегда находит дырку, и информация, доходящая из Мексики и Канады, была, в общем-то, противоположна американскому официозу. По этим данным получается, что США в последние годы пострадали нисколько не меньше остального мира, и совершенно непонятным остаётся вопрос, а чем они, собственно говоря, так уж отличаются от всех остальных в лучшую сторону?