Греховная невинность - Джулия Лонг

Когда он разомкнул веки, перед ним стояла Полли Хоторн, дочь Неда. Адам улыбнулся ей. Та покраснела до корней волос.

– Мне очень понравилась ваша проповедь о любви к ближнему, преподобный Силвейн.

– Рад это слышать, Полли.

– Знаете, я так и поступаю. Люблю своего ближнего. – Большие темные глаза Полли смотрели на него с благоговейным обожанием.

– Что ж, это хорошо. Прекрасно, – осторожно отозвался Адам.

Его кузены с трудом сдерживали улыбки. Полли, девушка лет шестнадцати-семнадцати, давно питала нежные чувства к Колину, однако тот не отвечал ей взаимностью, хотя ему и льстило подобное внимание. Полли так и не простила ему женитьбы на Мэдлин, затаив обиду с безжалостностью и непреклонностью, достойной Медичи. Она взяла за правило намеренно не замечать Колина, поэтому заказывать эль всегда приходилось Йену. Однако в последнее время Адам, похоже, вытеснил вероломного Колина из сердца Полли.

– Принеси Адаму большую кружку темного пива, милая, – вмешался Йен, заметив, что девушка застыла, пожирая глазами пастора, и молчит уже добрую минуту.

Полли вздрогнула, будто пробудилась от сладкого сна, лучезарно улыбнулась и с грацией шелки[3], дочери моря, скользнула в толпу завсегдатаев трактира.

– Мне тоже понравилась твоя проповедь, преподобный, – с самым серьезным видом произнес Колин. – Слушая тебя, я впрямь почувствовал, как душа моя очищается и воспаряет ввысь.

Адам зевнул.

– Замечательно. В таком случае еще несколько тысяч подобных проповедей, и тебе точно обеспечено место в раю.

Йен расхохотался.

– Да ладно, преподобный… что тебя так утомило? Все думал о своей новой прихожанке-грешнице и о смуте, которую она принесла с собой?

Еще один сюрприз?

– А у меня появилась новая прихожанка-грешница?

– Кажется, вы сегодня встречались. Говорят, она была утром в церкви. Впрочем, сам я ее не видел. Эта леди поселилась в Дамаск-Мэнор. Вроде бы усадьба досталась ей в наследство от покойного мужа. Одна служанка шепнула другой, а та слышала новость… от кого-то еще. Сам знаешь, как это бывает. К полудню молва обежала весь Пеннироял-Грин.

– Ах да, конечно. Графиня Уэррен. Я уже познакомился с ней. – Глубокая усталость путала мысли Адама, воспоминание о графине нахлынуло оглушающей волной, ударило в голову, словно хмельное темное пиво, которое подавали в «Свинье и чертополохе», терпкое, горьковатое, бархатно-мягкое.

– Что ты о ней думаешь? – поинтересовался Колин, отхлебнув глоток эля.

– М-м… – Адам вскинул голову. – Она забавная, но немного напомнила мне… раненую дикую птицу, попавшую в беду.

Колин, фыркнув, пробормотал что-то невнятное. А Йен застыл, не донеся до рта кружку с элем.

– Какого дьяв… да что такое с вами обоими? Это всего лишь простое наблюдение, – возмутился Адам.

– Чертовски поэтичное наблюдение, – развеселился Йен. – Разве ты не знаешь, кто такая эта твоя… как ты ее назвал? Горлица?

– Раненой пти… так кто она?

Полли с грохотом поставила на стол перед Адамом кружку темного пива. Тот рассеянно нашарил в кармане мелочь и поднес кружку к губам, не глядя на девушку. Глубоко уязвленная, она гордо удалилась.

– Черная вдова, – просто ответил Йен. – Неужели ты не слышал о ней? Похоже, ты не читаешь лондонских газет.

– Нет. Я занимаюсь тем, что очищаю людские души, как тебе известно. Так что же означает прозвище Черная вдова?

– Колин, почему бы тебе не рассказать эту историю, ты знаешь ее лучше всех? – предложил Йен.

Колин лениво потянулся, хрустнул пальцами и откашлялся, прочищая горло.

– Ну, преподобный Силвейн, – протянул он, – вначале графиня Уэррен выступала на сцене театра «Зеленое яблоко». Тогда ее звали Ева Дагган. Она немного танцевала, немного пела, немного играла, показывала изящные лодыжки, надевала полупрозрачные наряды. Исполняла песенки о пиратах, презабавно дрыгая ногами. Я находил их прелестными. Эта женщина буквально околдовала Лондон. Мы все яростно соперничали, добиваясь ее внимания. Я неоднократно тратил все свои деньги на цветы для нее. Разумеется, она не принимала всерьез мои ухаживания, поскольку хорошо знала, чего хочет, а я был для нее слишком мелкой рыбешкой – ни состояния, ни титула. Однако, хочу вас заверить, она никогда не скрывала своих устремлений и вовсе не была злобной или жестокой. Неотразимые чары прекрасной мисс Евы Дагган быстро вознесли ее на вершину успеха. Она начала появляться на сцене «Ковент Гарден». А затем…

– Слушай, Колин, не помнишь, кто свалился с балкона в оркестровую яму, пытаясь заглянуть ей в корсаж? – перебил брата Йен, барабаня пальцами по кружке с элем. – В тот вечер в театре давали «Мистраль», а Ева пришла с графом. Ходили слухи, так, впрочем, и не подтвердившиеся, что если подобраться поближе, можно разглядеть в вырезе ее соски.

– Кэрридж, – отозвался Колин. – Бедняга повредился рассудком и с тех пор так окончательно и не оправился.

– Надеюсь, он хотя бы успел заглянуть в вырез ее платья, пока падал. У нее восхитительная грудь. Насколько… я могу судить.

– …А затем, говорят, в ее сети попался достаточно богатый мужчина, – продолжил свой рассказ Колин, – во всяком случае, она оставила сцену и стала содержанкой. Потом у нее появился поклонник еще более богатый и влиятельный, тогда она бросила первого покровителя. А после рассталась и с ним, чтобы выйти замуж за графа. Иными словами, графиня Уэррен, твоя «раненая дикая птица» – бывшая… куртизанка, Адам.

Казалось, скабрезное слово лениво растянулось на столе трактира, словно обнаженная натурщица на кушетке художника.

Оно вызывало ощущение неловкости и распаляло чувственность.

У Адама на миг перехватило дыхание. Опасное слово отравляло воздух ядовитыми миазмами, сея хаос в душах, разлагая все моральные устои. Оно принадлежало к миру полусвета, окружавшему достойных, богобоязненных людей, словно стая волков овчарню. По крайней мере, так думали многие прихожане Адама. И этому учили своих дочерей большинство матерей в Пеннироял-Грин.

Долг священника и духовного пастыря обязывал Адама сторониться порока. Так он и поступал. Однако не прочь был послушать о греховности. Тем более в беседе с родней, которая охотно пускалась в разговоры подобного рода.

– Ради всего святого, Колин, я знаю, что такое куртизанка, – раздраженно проворчал он. – Тебе нет надобности гримасничать, произнося это слово, словно ты злодей в пантомиме.

Ему с трудом удалось выговорить коварное слово. Разум приказывал Адаму отшвырнуть его от себя. Но чувства мешали сделать это.

– Это верно. Он священник, а не святой, Колин, – пришел на помощь кузену Йен. – Подозреваю, ты расстался с невинностью целую вечность тому назад, Адам. Я прав? Небось, с какой-нибудь горничной? Вот повезло милашке.