Потемкин - Ольга Елисеева

Конечно, Потемкин не принадлежал к вождям заговора, но не был и рядовым членом, примкнувшим к делу уже во время переворота. На его верность полагались. Место ординарца при принце Георге Голштинском, шефе Кон-но-гвардейского полка, сделало Григория весьма ценным лицом для заговорщиков. Принц не говорил по-русски. Солдаты и большинство офицеров — по-немецки. Таким образом, расторопный ординарец при случае должен был выполнять еще и роль переводчика, передавая приказы командира. Имея Потемкина на своей стороне, заговорщики могли свободно действовать среди конногвардейцев, а их шеф оставался бы слеп и глух к происходящему.

Накануне переворота был арестован один из заговорщиков, капитан П. Б. Пассек. Это событие подтолкнуло сторонников Екатерины к действиям. «Я была в Петергофе. Петр III жил и пил в Ораниенбауме, — рассказывала императрица в письме Понятовскому. — В 6 часов утра 28-го Алексей Орлов входит в мою комнату и говорит мне с большим спокойствием: "Пора вам вставать. Все готово для того, чтоб вас провозгласить". Я не медлила более, оделась… села в карету, которую он привез. В пяти верстах от города я встретила старшего Орлова, и мы отправились в Измайловский полк»22. Шефом измайловцев был Разумовский, на его преданность императрица полагалась.

Город уже был взбудоражен. Повсюду за каретой государыни следовали целые толпы. «Сбегаются солдаты, обнимают меня, целуют мне ноги, руки, платье, называют своей спасительницей, — и по прошествии месяца с лишним Екатерина продолжала испытывать возбуждение при описании событий утра 28 июня. — Двое привели под руки священника с крестом, и вот они начинают приносить мне присягу». Очень быстро к измайловцам присоединились Семеновский и Преображенский полки, затем уже к Казанскому собору явилась конная гвардия. «Она была в бешеном восторге, плакала, кричала об освобождении Отечества»23. Именно здесь, в плотном окружении гвардейских полков Екатерина и была «выкрикнута» самодержавной государыней, ни о каком регентстве гвардейцы и слышать не хотели. Присяга была принесена императрице, а не наследнику престола Павлу. Орловым и их сторонникам удалось переиграть Панина. Однако партия еще только начиналась.

«Конная гвардия была в полном составе с офицерами во главе, — сообщала Екатерина Понятовскому. — Так как я знала, что дядю моего, которому Петр III дал этот полк, они страшно ненавидели, я послала пеших гвардейцев к дяде, чтоб просить его оставаться дома. Не тут-то было: его полк отрядил караул, чтоб его арестовать; дом его разграбили, а с ним обошлись грубо»24.

В этом отрывке обращают на себя внимание две вещи. По словам императрицы, конная гвардия явилась «в полном составе с офицерами во главе». Почему тогда страницей ниже Екатерина будет хвалить двух двадцатидвухлетних юношей — младшего офицера и унтер-офицера, сумевших привести полк к Казанскому собору и «дирижировавших всем»? Коль скоро остальные офицеры изъявляли полную преданность, то нашлись бы люди более высоких чинов, чтобы командовать выходом полка на присягу. В списке награжденных Хитрово и Потемкин — единственные представители конной гвардии. Следовательно, именно они и побудили товарищей к действию.

Даже если все офицеры вышли вместе с солдатами к собору, то они были скорее приведены, чем сами привели подчиненных. Они не оказали сопротивления, как некоторые командиры Преображенского полка, и не были арестованы. Но не проявили и горячего энтузиазма. Скорее всего, их просто захватила волна общего подъема, и они двинулись навстречу императрице, понимая, что возражать небезопасно. Судьба принца Георга была показательна.

Сказать, что с дядей императрицы «обошлись грубо», значило ничего не сказать. Принцу Георгу крепко досталось от подчиненных. Надо отметить, он был излишне строгим командиром и насаждал прусскую дисциплину. Палочные удары сыпались направо-налево, но наступил день, когда, по народной поговорке, отлились кошке мышкины слезки. «Я видел, как мимо проехал в плохой карете дядя императора, принц Голштинский, — сообщал в своих мемуарах придворный ювелир И. Позье. — Его арестовал один гвардейский офицер с двадцатью гренадерами, которые исколотили его ружейными прикладами… Жена его, к несчастью, была в этот день в городе; солдаты тоже весьма дурно обошлись с ней, растащив все, что они нашли в доме; они хотели сорвать с рук ее кольца, если бы командующий ими офицер вовремя не вошел в комнату, они отрезали бы у нее палец»25.

Позье ошибается: и арест принца Голштинского, и рукоприкладство, и грабеж в доме — суть подвиги Конного полка. Лишь потом Екатерина II послала пеших гренадер сменить конно-гвардейекий караул. Принц и принцесса провели под арестом трое суток и «насилу могли добиться чего-нибудь поесть». Забегая вперед, скажем, что женщина так и не оправилась от пережитого и, уже вернувшись в Германию, скончалась через шесть месяцев после переворота.

Вот как описывает арест дяди императора датский посол А. Шумахер, весьма осведомленный очевидец событий 28 июня: «Когда в центре города началась суматоха, принц Георг спешно отправился к… генерал-аншефу фон Корфу сообщить, что конногвардейцы его полка взбунтовались и силой забирают из его дома свои знамена. Генерал фон Корф решил, что мятеж конногвардейцев просто неприятное следствие строгостей герцога. Поэтому он посоветовал герцогу обращаться с этим народом помягче. Пока они беседовали, прискакало целое сонмище разъяренных конногвардейцев, и они напали на герцога Голштинского. Отдать шпагу добровольно он не захотел, и они вынудили его к тому силой, нанесли много ударов и пинков…а затем хотели проткнуть байонетом его адъютанта Шиллинга. В открытой коляске герцога… отвезли в собственный его дом на углу Галерного двора. Рейтары даже хотели рубануть его саблями, но гренадер, стоявший за ним в коляске, отразил эти удары своим ружьем… Озлобленные, неистовствующие солдаты не слушали уже никаких приказов»26.

Откуда на запятках кареты оказался гренадер, неясно. Вряд ли разъяренные конногвардейцы доверили бы конвоирование «своего» герцога представителю «чужого» полка. Скорее всего, гренадером назван просто очень рослый рейтар, ехавший не верхом, а стоявший за спиной принца. Очень соблазнительно представить в этой благородной роли Григория, отличавшегося богатырским сложением. Именно ему, как ординарцу, и полагалось сопровождать бывшего шефа к месту временного заключения.

Кстати, бесчинства конногвардейцев с принцем Георгом косвенно подтверждают тот факт, что полком пытались командовать два малоопытных молодых человека. Справиться вдвоем с такой массой вооруженных людей, уже вышедших из повиновения и отчасти хмельных, им было сложно. В целом они выполнили задачу — привели товарищей к Казанскому собору, но не смогли удержать их ни от мародерства, ни от насилия. Конногвардейцы слушали их агитацию и шли куда хотели, а хотели они «к своим братьям» из других полков и к императрице. Иными словами, Хитрово и Потемкину подчинялись до той черты, до какой их призывы совпадали с желаниями самих гвардейцев.

«Я отправилась в новый Зимний дворец, где Синод и Сенат были в сборе, — писала Екатерина II. — Тут на скорую руку составили манифест и присягу. Оттуда я спустилась и обошла войска пешком. Было более 14 000 человек гвардии и полевых полков… Мы держали совет, и было решено отправиться со мною во главе в Петергоф, где Петр III должен был обедать»27. Новый Зимний дворец — привычный нам Зимний — был построен по заказу Елизаветы ее любимым архитектором Бартоломео Растрелли, однако покойная государыня не успела поселиться в нем. Новое царствование начиналось в новой резиденции, комнаты которой еще пахли известкой и стружками.

В письме к Понятовскому Екатерина не стала углубляться в вопрос о том, зачем понадобилось составлять «на скорую руку» манифест и присягу. Ведь эти документы уже были тайно отпечатаны в университетской типографии одним из ближайших помощников гетмана К. Г. Разумовского — Г. Н. Тепловым. Трусоватый и медлительный Теплое не поспел с готовым манифестом в Измайловский полк. Его промедление стало удачей для Екатерины и роковым для тех заговорщиков, которые хотели видеть ее регентшей. После того как вся гвардия признала Екатерину самодержицей, стали необходимы новый документ и новый текст присяги. Наследник Павел, а вернее те, кто намеревался править от его имени, оказались оттеснены от власти.

«Около 10 часов вечера я облеклась в гвардейский мундир, села верхом; мы оставили лишь немного человек от каждого гвардейского полка для охраны моего сына. Я выступила во главе войск, и мы всю ночь шли на Петергоф»28.

ПОХОД НА ПЕТЕРГОФ

Самой яркой, красочной страницей восстания стал поход гвардии на Петергоф с целью арестовать свергнутого государя. Принял в нем участие и вахмистр Потемкин. С этим событием связан один забавный случай, о котором впоследствии часто болтали в петербургских гостиных.