Вдох Прорвы - Владимир Орешкин

Но отсюда следует, что никакого груза при рыбаке не было. Груз остался при фельдъегере… Но тогда бы не понадобился он, Гвидонов… Но он — понадобился. Значит, не было груза и при покойном… Может, вообще ничего, тогда, не было? Никакого груза?

Сплошная туфта. Егерь пустил себе пулю в голову. Зачем? Если при нем ничего не было?.. И — второй выстрел?

Опять — нет…

Груз — был.

Автобус, переваливаясь боками, преодолел мост через речку, и прибавил скорости.

Слева показался самый настоящий замок. С башенками, крепостной стеной, с часовым, в кирасире и с алебардой через плечо, ходившим по этой стене.

— Смотрите, Владимир Ильич, — живут же люди.

Гвидонов смотрел, — зрелище, на самом деле, было весьма забавное. Почти эротическая фантазия, воплощенная в жизнь, какого-то супернового русского.

— Не знаешь, чье это?

— Откуда.

— Пришел же кому-то в голову такой бред.

— А мне нравится. Вы извините, конечно, — я люблю все средневековое.

— У меня школьный приятель есть, он с пятого класса яхтами увлекался: в альбомах рисовал, вырезал из журналов картинки, у него все стены в комнате были этими яхтами обклеены. Потом покупал модели, знаешь, есть такие модели, которые нужно собирать. Вот он их собирал днями и ночами, — родителей достал… Потом стал в яхт-клубе подрабатывать, — приезжает и рассказывает, какие они там красивые… Потом школу закончил и про яхты эти забыл… Мы как-то недавно сидели с ним за бутылкой, он мне говорит: иду мимо магазина, где яхты продают, — и так, и по образцам, и по картинкам, выписывают из Европы. Захожу, — любую могу купить, денег теперь хватит… Только, зачем?

Владик ради приличия хохотнул, поскольку подумал, что Гвидонов рассказал что-то остроумное, но не очень, — поскольку ничего не понял.

Опять в кармане запищало.

Нежели ужин? — растрогано подумал Гвидонов, доставая из кармана телефон.

— Владимир Ильич? — услышал он казенный голос.

— Да.

— Дежурный по Управлению. Вас просят срочно прибыть на рабочее место. Как поняли?

— Понял. Буду.

Вот так всегда. На самом интересном месте…

— Тормози автобус, — сказал Гвидонов, — возвращаемся в Москву.

Нужно было отдать Суровцеву папку с «делом», — он, наверное, без нее извелся.

— Сначала к вам в офис, потом подкинете меня на работу. Идет?

— Есть, — ответил водитель.

Вопросов ни он, ни Владик не задавали. Служивые люди, — раз надо, так надо. Что нужно объяснить, объяснят и без вопросов…

Хорошие все-таки машины строят на гнилом западе, сырьевым придатком которого мы являемся. Приятно катить под негромкую негритянскую музыку по неровному шоссе, но со скоростью за сто двадцать, и взирать по сторонам вальяжно не то на будущую Боливию, не то на грядущий Парагвай. Если бы не чудовищный ядерный арсенал, во всех его проявлениях и вариациях, давно бы уже Дальний Восток стал китайским, Урал — узбекским, а черноморье поделили бы турки с англичанами. А так — держатся остатки империи, по-прежнему высятся нехилым колоссом, но, как и прежде, на глиняных ногах.

Приятно так же, посматривая на окрестности, ощущать себя частью великой страны и не менее великого народа. Гвидонов давно подметил это ничем не объяснимое свойство русской души: стоит ей только сесть в какой-нибудь «Мерседес» или «Опель» покруче, как к ней тут же начинает приходить чувство родины, частью которой она тут же себя начинает ощущать.

Бороться с этим патриотизмом бесполезно, — его нужно приветствовать… Поскольку патриотизм объединяет и сплачивает нацию… Едешь вот так, патриотом, в «джипе», и хочется рассказывать этому народу истории, как при помощи лома и какой-то матери русский человек мог бы, в случае чего, покорить Луну, обогнав при этом рафинированных, запутавшихся в кнопках и клавишах, америкашек…

Через тридцать две минуты въехали в черту Москвы, включили негромко сирену и засветили синюю «мигалку» на крыше.

— У нас дешевый бензин, — сказал водитель. — Будь моя воля, я бы сделал его раз в пять дороже, дороги бы нормальными стали.

Но сирены и «мигалки» побаивались, так что по московским улицам продвигались довольно быстро.

Пока не выбрались на Садовое Кольцо, — там с этими сиренами и мигалками была чуть ли не каждая четвертая машина, и все куда-то хотели спешить. Водитель старался доехать побыстрей, но Гвидонову торопиться было некуда. Всяких срочных вызовов в Управление он пережил достаточно, и каждый раз потом оказывалось, что это плохое настроение у начальства.

Недалеко от Добрынинской стал заметен черный дым, поднимавшийся в глубине кварталов. Немного в стороне от него, отражаясь в последних лучах заходящего солнца красным пятном, висел пожарный вертолет.

— Где-то рядом с офисом занялось, чуть-чуть левее.

Гвидонов уже смотрел на этот дым, но он не показался ему таким невинным. Иногда он верил предчувствиям, когда они совсем его доставали, а это, насчет ответного шага неведомого противника, преследовало второй день… Поджег, — но очень уж это доморощенно, несерьезно, и не соответствовало значимости произошедшего момента.

Поворот на Стрешнева был перекрыт милицией, — два гаишника, поставившие свою машину поперек улицы, — отгоняли всех, кто хотел сюда свернуть.

Водитель вопросительно взглянул на Гвидонова.

— Давай к ним, — сказал он, — узнаем, в чем дело.

Вид «джипа» с мигалкой, и Гвидоновское удостоверение произвели свое действие.

— Что у вас тут?

— Война какая-то, час назад еще стреляли. Из гранатометов шарили, хорошо, что посольств поблизости никаких.

— Кто против кого?

— Кто их знает, кто против кого… Какая-то мафиозная разборка, народу положили — тьма.

— Вертолет не собьют? — усмехнулся Гвидонов.

— Да все уже…

Но поджилки у них тряслись, у гаишников, — видно, страху они натерпелись — будь здоров. Им, от этого, только что пережитого страха, хотелось поговорить, напугать кого-нибудь еще, но выглядели они жалко, перепуганные, со своими автоматиками на груди. Не хотели они жертвовать своими жизнями на боевом посту, ох как не хотели. Не для того устраивались на службу всеми правдами и неправдами, чтобы вдруг, вместо стабильных нетрудовых доходов, потерять все.

— Боюсь, это на вас наехали, — сказал Гвидонов ребятам. — Трогай.

В салоне воцарилась мертвая тишина, водитель рванул, но уже метров через двести пришлось останавливаться, дорогу перегородила пожарная машина, от которой по земле отходили брезентовые шланги.

Все, теперь пешком…

Над офисом, вернее над тем, что только вчера было аккуратным особнячком, со всякими излишествами внутри, стоял сизый дым.

Пожарные подъехали совсем недавно, потому что еще раскатывали по земле шланги, а струя воды била только одна, орошая почерневшую от копоти зеленую крышу.

Створ ворот был проломлен неведомой силой, телекамера над ними висела на одной проволочке, и раскачивалась, как уличный фонарь.

Пахло пороховым дымом и костром, но горело не очень, из двух окон особняка вырывалось пламя, в остальных были просто выбиты стекла.

Милиции было еще не много, наверное, набежали из ближайшего отделения, — они бродили неприкаянно, не зная, что делать, и мешали работать пожарным. Зевак же не было вообще, — тоже еще не набежали.

Пожарный вертолет висел метрах в ста вверху, под ним не было емкости с водой, так что непонятно было, зачем он здесь нужен. Но, наверное, приказали висеть, вот он и весел.

Зато было много трупов.

Трое врачей занимались ими, подходили по-очереди к каждому, приседали на корточки, и пытались обнаружить признаки жизни.

К Гвидонову и Владику направилось сразу три милиционера, делая руками запретительные жесты: мол, проход закрыт, чешите в обратную сторону.

Пришлось показывать магическое удостоверение.

— Кто у вас старший?.. Я буду во дворе, пригласите его туда.

— Капитан Артемьев. Он где-то во дворе и ходит…

Двор напоминал мамаево побоище. Пожарные выносили из дымящегося здания покойников и складывали их прямо на асфальт, рядом с мраморными ступеньками крыльца.

Владик не отставал от Гвидонова, но делал это автоматически, — лицо его закаменело, в движениях проступала какая-то ржавость, словно он был из железа, но его давно не смазывали.

Гвидонова покойники пока мало интересовали, он отыскал взглядом капитана и направился к нему.

— Через час, я думаю, сюда прикатит столько начальства, что яблоку негде будет упасть… Так что давайте все по-порядку и быстро. Потом все это придется раз сто повторять, и с десяток раз записывать, сами знаете…

Капитан кивнул.

— Наше отделение на соседней улице, через переулок отсюда… Стрельба поднялась сразу, — сразу и очень сильная. В семнадцать сорок, семнадцать сорок пять приблизительно… Мы объявили тревогу, получили оружие, каски и боеприпасы, на это ушло какое-то время…