Дредноуты. Хохзеефлотте против Гранд Флита - Владимир Контровский

С другой стороны, гордые островитяне в свою очередь испытали на себе все прелести блокады, которая для них была гораздо более болезненной, нежели для подданных кайзера Вильгельма. Немцы компенсировали нехватку своих потерянных в начале войны дальних крейсеров, выпустив на охоту рейдеры: переоборудованные торговые суда, прятавшие лицо под нейтральными флагами, а под фальшивыми надстройками – шестидюймовые орудия. «Мёве» и «Вольф» терроризировали Атлантику, причём «Мёве», не мудрствуя лукаво, как-то раз отправил захваченный приз – британский пароход «Аппам» с грузом стоимостью в два миллиона фунтов стерлингов – в американский порт Хэмптон Роудз. Немцы претендовали на «Аппам» как на свою законную добычу, и американцы вроде бы не возражали, однако через год с лишним, когда в Северном море гремели пушки Ютланда, вашингтонский верховный суд (руководствуясь неозвученными соображениями) всё-таки вернул пароход британским владельцам.

Рейдеры выходили в море без особых затруднений: английские дозорные крейсера, памятую о судьбе «Эдгара Кинэ», избегали приближаться к немецким берегам: мерещились им в туманной дымке грозные силуэты германских Große Kreuzer – «больших крейсеров».

Однако «гончие» адмирала Хиппера не были вездесущими и неуязвимыми: во время очередного выхода в море (на сей раз немцы намеревались залезть поглубже в курятник Ла-Манша, а заодно и обстрелять английские берега) «Мольтке» был торпедирован одним из лучших британских подводников Максом Хортоном, а «Зейдлиц», уклоняясь от атаки, вылез за пределы протраленной полосы и подорвался на своей же мине. Оба крейсера дошли до Вильгельмсхафена своим ходом и встали на ремонт, но гонору у германских адмиралов заметно поубавилось: они поняли, что зубы у англичан отнюдь не притупились. Фон Шеер берег свои надводные корабли для предстоящего генерального сражения с Гранд Флитом (в том, что такое сражение рано или поздно состоится, никто не сомневался), и поэтому против английского судоходства были брошены подводные лодки, до этого охотившиеся в основном за военными кораблями британцев.

– Эта посудина не стоит торпеды, – небрежно бросил барон фон Шпигель, командир «U-32», рассматривая трёхмачтовую парусную шхуну, силуэт которой чётко различался на фоне закатного неба. – Проделайте дыру в районе ватерлинии и быстренько потопите её, – приказал он орудийному расчету.

Первый снаряд с урчанием понёсся к цели и вырвал у шхуны кусок борта – полетели обломки. Фон Шпигель удовлетворённо хмыкнул, но тут на борту терзаемой снарядами шхуны раздался громкий свист. На мачте взвился флаг Ройял Нэйви; откуда-то появилась платформа с орудиями. Снаряды англичан падали в опасной близости от «U-32», и вскоре один из них попал в корпус субмарины. Проклиная всё на свете, барон Шпигель понял, что ввязался в драку с одним из кораблей класса «Q» (суда-ловушки), но было уже поздно.

Лодка содрогалась под ударами британских снарядов. Ещё одно прямое попадание, и остановились главные двигатели. Субмарина беспомощно закачалась на волне, дрейфуя по ветру, а «Приз» – так назывался безобидный с виду парусник – подошёл ближе. Шпигель побежал по скользкой палубе к орудию. Они сумели несколько раз выстрелить в сторону шхуны, а затем прилетевший оттуда четырёхдюймовый снаряд превратил орудие субмарины в искореженный металлолом. Заряжающему оторвало голову, Шпигеля и двух артиллеристов оглушило.

Палуба ушла из-под ног. Три уцелевших подводника оказались в воде. Субмарина исчезла в сгущавшейся тьме (вероятно, затонула), и командир «U-32», с горечью вспомнил о своих людях, уходивших на дно в общем железном гробу. «Они все там, – думал он, – в холодной и чёрной глубине, утонувшие, как крысы. И, возможно, они не все ещё умерли, в прочных торпедных отсеках люди могут быть ещё живы, и теперь им предстоит мучительная смерть от удушья. Они лежат в темноте, беспомощные, и ждут, когда наступит спасительное забытье…»[18].

С «Приза» спустили шлюпку, и трое немецких моряков были подняты на борт своей недавней жертвы. Но не успел фон Шпигель в каюте командира шхуны подсушить одежду, как вошёл старшина и доложил, что судно тонет. Снаряды с «U-32» изрешетили его корпус, и теперь экипаж прилагал отчаянные усилия, чтобы откачать воду и наложить пластыри на пробоины. В довершение всего вышел из строя один из дизелей, и теперь судьба всех людей на борту «Приза» зависела от того, удастся ли его запустить. Эта задача оказалась не по силам английским механикам, и тогда капитан «Приза», лейтенант Сандерс, поинтересовался у фон Шпигеля, не смогут ли его люди помочь. Барон не отказался, и через несколько минут Деппе, машинист c «U-32» и признанный эксперт в области особо сложных поломок дизелей, спустился в машинное отделение. «Как вы плаваете с таким древним мотором, – язвительно сказал он своему английскому коллеге. – На ковчеге Ноя были более совершенные дизеля!». «Плаваем, – ухмыльнулся в ответ англичанин, – и даже, как видишь, топим вас».

Реанимированный дизель ожил, и у людей появилась надежда на спасение. Откачивая воду насосами, «Приз» взял курс на Квинстон. Напоследок и англичане, и немцы пережили ещё один неприятный момент: невдалеке была замечена «U-67» старшего лейтенанта Эрнста Хашагена, и только появление поблизости флотилии эсминцев спасло «Приз», отбив у немца охоту атаковать. «Оказывается, – невесело подумал фон Шпигель, – когда ожидаешь взрыва торпеды, испытываешь очень неприятные ощущения».

По прибытии в порт пленных немцев угостили отменным ужином с выпивкой, а потом предложили спеть «Псалом ненависти». Немцы и британцы смотрели друг на друга без особой приязни, но и без лютой ненависти, хотя и Шпигель, и Сандерс (и не они одни) подсознательно чувствовали, что рыцарские времена в войне на море безвозвратно уходят в прошлое.

Фон Шпигель оказался в лагере для военнопленных, а «Приз» со своим капитаном вскоре снова вышла в море. Лейтенант Сандерс за храбрость, проявленную в бою с «U-32», был награжден Крестом Виктории. Но он недолго купался в лучах славы – в первую же ночь похода «Приз» был торпедирован «U-38» под командованием Макса Валентинера, одного из самых беспощадных германских подводников, и затонул со всем экипажем.

…Капитан-лейтенант Рудольф Шнайдер, командир «U-24», всплывать не любил – он предпочитал атаковать торпедами из-под воды, не делая при этом различия между военными кораблями и торговыми судами. Ещё в октябре четырнадцатого года он торпедировал в Ла-Манше французский пароход «Адмирал Гантом», битком набитый бельгийскими беженцами, объяснив свои действия тем, что принял француза за войсковой транспорт, каких в Канале было немало. 1 января 1915 года – в Новый год – Шнайдер потопил английский броненосец «Формидебл», и это лишний раз убедило его, что бить надо только из-под воды: торпеде как-то всё равно, какой перед ней корабль, и сколько на нём пушек. А летом пятнадцатого года в шестнадцати милях от Ливерпуля «U-24» обнаружила «Арабик» – лайнер компании «Уайт Стар» водоизмещением шестнадцать тысяч тонн.

Лайнер шёл в Нью-Йорк, и его пассажиры – их было около двухсот – наслаждались выпивкой, солнечным днём и покоем. С каждым оборотом гребных винтов они удалялись от войны в мир – в страну, где о войне знали лишь понаслышке.

Оставаясь под водой, Рудольф Шнайдер наблюдал за приближающимся лайнером через перископ. Когда расстояние между кораблями сократилось до «пистолетного», он, даже не подумав предупредить свою жертву, выпустил торпеду. С такой дистанции и при таких размерах цели промахнуться было невозможно – через несколько секунд мощный взрыв разворотил борт «Арабика», а через десять минут лайнер скрылся под водой. Шнайдер нимало не беспокоился о людях с потопленного судна, барахтавшихся в воде, – в его задачу это не входило.

…Капитан-лейтенант Бернард Вегенер, командир «U-27», добросовестно делал свою работу. Ему было всё равно, что перевозило атакованное судно – мулов для британской армии или пассажиров (главное – пароход «Никосиан» водоизмещением шесть тысяч тонн неплохо повысит его личные показатели потопленного тоннажа, к тому же ему не придется тратить на него торпеду). А топить пароход с мулами – оно ещё и спокойнее: не надо ждать, пока скотина сядет в шлюпки, и поднимать шум по поводу жестокого утопления животных никто не будет. Радио «Никосиана» начало взывать о помощи с того момента, как офицеры на его мостике заметили немецкую субмарину, но Вегенера это не волновало: он был уверен, что успеет расстрелять пароход раньше, чем подоспеет помощь.

Экипаж в панике покидал обречённое судно, торопливо отгребая на шлюпках от тихо дымившего «Никосиана». Орудийный расчёт на «U-27» стоял наготове, и матросы ждали только приказа командира открыть огонь. Вегенер нетерпеливо поглядывал на спасательные шлюпки, давая им возможность удалиться на безопасное расстояние.