Рассинхрон (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич

– Эй! – крикнул детектив, останавливаясь. – Выходите все, оружие на пол!

С мальчишкой, как прикрытием, и одним стволом предложение выглядело чистым нахальством. В здравом уме никто бы на это не пошел. Но Ингрейв был доминант, а собравшиеся – отражениями тех, кто прибежал на звуки стрельбы в том мире.

И, конечно, рассинхрон внес смятение в зеркальные души, лишив их дублирующих функций. Они вышли к Ингрейву все: горничная, официант, подсобный рабочий и три охранника с нижних этажей, в том числе и патлатый с «винчестером».

28.

– Оружие, – сказал Ингрейв.

Дробовик и два пистолета упали на ковровую дорожку.

– Ты! – указал детектив на патлатого. – Иди сюда.

Гостиничный бой был им отпущен, и встал в ряд вместе с остальными.

– А господин Ричи… – начал было кто-то.

– Умер, – сказал Ингрейв. – И сюда не вернется.

Патлатого он сначала хотел убить, но когда тот, утирая насморочный нос, встал рядом, передумал. Вид у патлатого был заискивающий, а костюм – дрянной.

– Зеркала еще где-то есть?

– Внизу.

– В номерах?

– Нет-нет! – замотали головами все. – Только внизу, в холле.

С одной стороны это было хорошо. С другой...

– Хотите свободы? – спросил их Ингрейв.

Физиономии у большинства сделались пустыми, а патлатый нахмурился. Только у мальчишки восторженно приоткрылся рот.

– Не хотите? – снова спросил Ингрейв.

– Сэр, мы отражения, – сказала горничная.

– Мы не знаем, – добавил официант.

– Мы работали на господина Ричи, – сказал один из охранников.

– А мне, – сказал Ингрейв, – господин Ричи умудрился подать хорошую идею. Перед смертью, правда, но это не умаляет ее величия. Я думаю подарить вам самостоятельность.

– Но мы…

Детектив жестом остановил возражения.

– Посмотрите на себя, – сказал он. – Вы чувствуете связь со своими доминантами? Я здесь – в единственном числе. Я – воплощенный рассинхрон. И, думается, ваши любимые доминанты сейчас заняты совсем другими делами.

Собравшиеся переглянулись. Горничная прижала руки к животу. Мальчишка подпрыгнул.

– Сэр...

– Я предлагаю вам освобождение, – сказал Ингрейв. – Зовите меня Ингрейв. Хэмилтон Ингрейв. Кстати, можете разобрать свое оружие.

Охранники, помедлив, вооружились. Патлатый, подобрав ружье, посмотрел детективу в глаза.

– А самостоятельность, она по-настоящему?

– Там, где я, – да, – сказал Ингрейв.

– Значит, мы зависим от вас?

– А что лучше? От меня – и делаешь, что хочешь, или от своего доминанта – и повторяешь за ним?

– Господин Ингрейв, мы никогда раньше…

– А я согласен! – сказал мальчишка.

– Молодец! – Ингрейв, подойдя, взъерошил ему макушку. – Как зовут?

– Питер, сэр! Питер Клондайк!

– Ого! Держись меня, Питер!

Детектив подвел боя к лифту, рукоятью пистолета бумкнул по кнопке вызова.

– Ну, что стоите, бедные отражения? – спросил он остальных. – Вы со мной или работаете двойниками?

29.

Два этажа вниз. Люкс. Времяпровождение с девочками. Прививка свободы имени Ричи.

Створки лифта открылись в холл с мягкими диванами, столиками, картинами на стенах и рядом дверей в глубине, уходящих в рукава коридора. Мягко лилась музыка. Элла Фитцджеральд исполняла Дюка Эллингтона. Два человека охраны на странную компанию, вывалившуюся из лифта, отреагировали синхронными взмахами рук. Мол, валите, валите отсюда. Один даже шагнул к ним, свирепо корча физиономию. Мощный, боксерский подбородок. Шишкастый лоб. Наверное, посчитал, что люди ошиблись этажом.

– На пол! – крикнул им Ингрейв.

Его вооруженная свита нацелила стволы. Патлатый был бесподобен – выпрыгнул и сработал «винчестером» как битой, вырубая замешкавшегося боксера. Второй охранник, сообразив, немедленно лег сам.

– Это место господина Ричи, – повернув голову, пропыхтел он.

– Я теперь Ричи, – сказал Ингрейв.

– Господин Хэмилтон Ингрейв! – выкрикнул гостиничный бой, наподдав лежащему в плечо носком туфли.

Храбрец!

– Легли!

Ингрейв направился к столикам.

– Все на пол! – заорали за его спиной горничная и официант.

У них оружия не было, но самостоятельные роли им, видимо, очень нравились. Визг горничной доходил до ультразвука.

– Вниз!

За первым столиком копошился, не решаясь скатиться с диванчика, толстый доминант в расстегнутом пиджаке. Глядя на подходящего Ингрейва, он выставил пухлые руки.

– Стоп-стоп-стоп! Я здесь по работе.

Детектив усмехнулся.

– Серьезно? Здесь бордель. На пол.

– Я – инспектор по охране труда.

– Быстро!

Схватив за отворот пиджака, Ингрейв сдернул доминанта с диванчика. Он почувствовал неожиданное ожесточение и странную радость от возможности командовать и повелевать. Костяшки пальцев так и зудели от желания пройтись по жирной физиономии инспектора. Дьявол, это было неправильно!

Возможно, раньше он делил эти чувства с Хэнком. Хэнк был злее и жестче, возможно ему, как подчиненному двойнику, негативных эмоций доставалось больше. А теперь? Ингрейв скрипнул зубами и подбил выставленную руку инспектора, чтобы тот прижал ее к телу.

Теперь – одиночество. И рассинхрон.

Жалко, что нет третьего мира, подчиненного подчиненному. Так Ингрейв постарался бы вытянуть к себе еще одного Хэнка.

– На пол!

Девчонки сгрудились у стены. Их было восемь. Пять доминанток и три двойника. Как-то сразу они перешли под охрану патлатого и мальчишки.

Отражения за вторым столиком оказались куда как понятливее инспектора по охране труда, легли без разговоров. Ингрейв присел на корточки у курчавого двойника, сложившего руки на затылке.

– Откуда? – спросил он.

– Сэр, если это налет, – сказал курчавый, – то советую вам убираться отсюда поскорее. Забирайте.

Он выбросил к ногам детектива бумажник. Ингрейв хмыкнул и приподнял голову курчавого за волосы.

– Кажется я тебя помню, – сказал он. – Майк де Сото, подручный Дино Пролоне. Ты должен сидеть за решеткой еще года три.

– Я хорошо себя вел, – оскалился курчавый Майк.

– А это, – показал глазами на лежащих дружков Ингрейв, – тоже парни Пролоне?

– Да. И у тебя большие неприятности.

Ингрейв приблизил губы к уху курчавого.

– Свободы захотелось, говнюк?

– А что ты…

Выстрел прервал фразу. Майку до Сото разворотило рот, он хлюпнул через рану и, мелко дрожа, принялся заливать ковер вокруг себя кровью. Девчонки закричали. Напарники мертвеца замерли без движения.

– Тихо! – сказал Ингрейв.

Крики оборвались. Детектив неспешно направился к следующему столику. Там находились два доминанта, молодой и старый, отец и сын, видимо, считающие поход в бордель семейным развлечением. Старик так и не сполз с диванчика. Оба встретили Ингрейва кислыми выражениями лиц.

– Мы – доминанты, – сказал старик.

Череп его был лыс и пятнист. Но пышные седые усы выправляли баланс.

– Я вижу, – сказал Ингрейв. – Я тоже.

– Вы же понимаете, – продолжил старик, – что убийство доминанта здесь так просто не оставят. Я не знаю, на что вы, собственно, рассчитываете…

– Отец, – сжал пальцы на его руке молодой человек.

– Я должен! – мотнул головой старик и снова обратился к детективу. – Вас найдут и здесь, и там. Потому что все в наших мирах взаимосвязано. Какие бы пути бегства вы не строили, они все равно приведут вас на ту сторону зеркала.

Слушая вполуха и кивая, Ингрейв оглянулся. Все его люди были при оружии. Горничная держала револьвер. Клондайк раздобыл себе сервировочный нож. Официант тискал рукоять изъятого у охранника пистолета. А ведь мы банда, поразился он. Времен Диллинджера. Или даже времен Бутча Кэссиди.

– А если я не хочу на ту сторону зеркала? – улыбнулся Ингрейв.

– Тогда вы потухнете, – сказал молодой человек.

– Чего?

– Доминанты в отраженном мире утрачивают свечение, – охотно пояснил парень. – Или, если хотите, утрачивают доминанту.