Пономарь - Кирилл Воробьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уже на Аминьевском шоссе Костя постучал по плечу водителя:
– Шеф, видишь сзади идет желтый мотор?
– Ну, – Мужчина глянул в зеркало заднего вида.
– Оторваться сможешь?
– Что я тебе, гонщик?
– Сотня.
– Две.
– Полторы.
– Две. – Повторил водитель. – Плюс за поездку.
– Две за все.
Мужик немного подумал:
– Годится.
– Костя, что ты делаешь? – Опомнился Игорь, до того безмолвно слушавший непонятный ему торг.
– У тебя денег нет?
– Деньги, Костя, у меня есть. Зачем эта игра в казаки-разбойники?
– Ты не понял? Эта тачка, которая была первой, за тобой. Если б не я, увезли бы тебя в неизвестном направлении... Понял?
Пока брат шептал эти слова, водитель слегка сбавил скорость, пропуская вперед указанную машину. Перестроился в левый ряд, и, на очередном светофоре, резко свернул влево, в Матвеевское.
Обернувшись, Дарофеев увидел, как “волга” с узкоглазым водителем пыталась развернуться, но плотный поток машин не давал сделать этот маневр.
– Сейчас маленький круг сделаем. Пусть думает, что мы по Очаковскому пойдем...
“Москвич” повернул направо, налево, объехал по периметру круглый дом и через пару минут выехал на улицу Лобачевского. Преследователь нагло пристроился сзади.
На перекрестке с проспектом Вернадского горел красный свет. “Москвич” остановился.
– Ничего, сейчас дворами от него уйдем, – Заверил братьев водитель.
Но этого делать не пришлось: откуда-то появился гаишник и направился прямо к “волге”. Он перекинулся парой фраз с узкоглазым, тот внезапно дал по газам. Выскочил за светофор, и погнал по встречной полосе.
Зажегся зеленый, на него, подрезая стоявших на пересечении, ринулась патрульная машина ГАИ.
– Ну, говорил я тебе!.. – Ухмыльнулся Костя. – Нечисто тут было... А ты, дружище, – Обратился он к шоферу, – Получишь только за маршрут...
Остальная поездка, до 17-й клиники прошел без приключений.
В пол-одиннадцатого братья уже были в кабинете Главврача.
– Дарофеева? – Удивился тот, – Светлана Игоревна? Да, была такая. Утром за ней приехал отец, и ее выписали. Я вообще хочу разобраться, на каком основании она сюда попала. Мы наркоманов без их согласия не лечим. У нас только экспертиза...
Но Игорь Сергеевич недослушал:
– Я ее отец! Я!!! – Он чуть не бросился на врача, но Константин вовремя схватил экстрасенса за руку. – Куда вы ее дели?!! Или вы тоже на них работаете?!!
– Подождите! – рявкнул врач. – Работаю я на здравоохранение! И больше ни на кого! А что касается Дарофеевой, можно сходить в отделение, там ее карточка и расписка отца.
– Я отец, – Беспомощно повторил Игорь Сергеевич. – Вот паспорт, вот она у меня вписана...
– 6 -“Я, Дарофеев Игорь Сергеевич, прошу выписать мою дочь, Дарофееву Светлану Игоревну, под мою полную ответственность...” – Читал целитель незнакомый ровный почерк.
– Но это не я писал!..
– Ну, конечно, не ты. Они и тут нас опередили.
– Да заткнись, ты!.. – Вспылил целитель, но сразу сник, виновато взглянул на брата, – Прости, Костя. Прости...
– Ничего... Я понимаю...
– Чего уж делать, давай домой...
На квартире Дарофеева они пообедали. Точнее, ел только Дарофеев-младший, аппетит у Игоря Сергеевича пропал, и он лишь вяло ковырял вилкой спагетти.
Перед выездом на “Фили”, экстрасенс позвонил Синельникову. Трубку не поднимали. Прослушав около двадцати гудков, он положил трубку и отодвинул от себя телефон:
– Поехали. Там еще прибираться надо.
Путешествие до снимаемой квартиры прошло без сюрпризов. Прием начинался в три часа и братья, насколько это было возможно, привели в порядок разгромленный рэкетирами кабинет.
Физическая работа несколько отвлекла Дарофеева от тягостных мыслей, и, когда в дверь позвонил первый пациент, он вздрогнул от неожиданности.
Больные приходили, Игорь Сергеевич делал вид, что внимательно их выслушивает. Принимал соболезнования по поводу ожога после солярия и усталого вида. Автоматически махал над ними руками, нараспев читая молитвы.
Каждому приходилось врать, что грядет ремонт, поэтому как только помещение будет заново отделано, он сам пригласит уважаемого... или уважаемую... Приходил человек от Ивана Алексеевича. Целитель отдал ему конверт, и, опасаясь, что брат услышит, вполголоса спросил, высунувшись за дверь:
– Охрана на месте?
– Какая?
– Ну, как?.. Которую обещал мне Иван Алексеевич...
– Ничего про это не знаю, – Сказал парень и быстро сбежал по лестнице.
“Обманул, – подумал Дарофеев, – вот, сволочь!”
Но появился очередной клиент, и на дурные мысли не осталось времени.
Проводив последнего визитера, Игорь Сергеевич заглянул на кухню. Константин, сидя за столиком, читал толстый фолиант “Парапсихология”, из дарофеевской библиотеки.
– Ну, что, не пришли?
– Сам видишь. – Целитель стер со лба пот вместе с гримом. – Может и не будет их?
– Я провожу тебя до дома. Мало ли...
Экстрасенс не возражал.
Не успели они запереть за собой дверь, как внизу раздались резкие хлопки. Треск, чей-то вопль боли. И все резко стихло.
– Стой тут. – И Костя ринулся вниз по лестнице.
– Давай сюда, – Послышалось вскоре.
Игорь Сергеевич спустился и обнаружил брата, склонившегося над распростертым человеком в кожаной куртке. В спине его было два отверстия, из которых текла темная жидкость. Дарофеев-младший перевернул труп:
– Твой?
Да, это был один из рэкетиров, покалеченный Филя.
– Там, пониже, еще двое. Будешь смотреть?
Отрицательно мотнув головой, целитель взял убитого за левую руку.
Глава 9
– 1 -– На чем сидишь?
Обескураженная внезапной переменой в безоблачной жизни, Света сначала не поняла, о чем ее спрашивают.
Переодетая в застиранный больничный халат, девушка сидела на жесткой койке в палате с зарешеченным окном. Кроме нее в помещении находилось еще три человека. Женщина и две девушки, все с одним общим диагнозом – наркомани'я.
Отличие заключалось в том, что все обитательницы палаты, да и всего 29-го отделения, пришли к клинику добровольно. Или почти добровольно, под напором каких-то обстоятельств. Многие ложились сюда лишь для того, чтобы “снять ломки” – абстинентный синдром – когда кончались деньги на наркотики. Другие – пережидали в больнице преследования как со стороны МВДшников, так и друзей-наркоманов.
По-настоящему хотели вылечиться лишь редкие единицы.
Света не попадала ни в одну из этих категорий. Наркоманкой она себя не считала, лечится поэтому было не от чего. Ее никто не преследовал, она ни от кого не скрывалась. Да и поместили девушку в палату не по ее воле.
– На чем торчишь-то? – Повторили вопрос.
Подняв глаза, она увидела одну из пациенток.
Неопределенного возраста, скорее потасканная, чем умудренная опытом, перед Светой стояла крашеная блондинка.
– Винт. – Отвернулась Дарофеева.
– Ну-ка, в глаза посмотри!..
– Отстань...
– Э, деваха, да ты прешься, как шпала! Давно мазалась?
– Утром... Отстань...
Пациентка отошла, а Света повалилась на кровать и закрыла глаза, пытаясь до конца насладиться ускользающей эйфорией. Вечером, немного успокоившаяся, не до конца протрезвевшая, – на ее молодой организм одна доза наркотика действовала около суток – девушка познакомилась с соседками. Такими же, как и она, юными наркоманками.
Самая младшая, Катя, была светиной ровесницей, но не в пример более опытной.
Поджав под себя ноги, Дарофеева сидела на своей койке. Катя примостилась рядом и слушала ее историю. Рассказ получался короткий: дворовая тусовка, пиво, сигареты, папиросы, простые и с анашой, “винт”... И апофеоз – визит милиции.
– Не врубаюсь, – Говорила Катя, – Чего тебя сюда кинули? Сколько раз меня менты по торчковому делу вязали... В дурку ни разу не попадала...
– А сейчас ты тут зачем? – Рискнула Света задать вопрос.
– Переторчала. Крышняк поехал. Помер какой-то астматик, а у него – вагон “салюта”. Родичи-то все пузырьки на помойку снесли, а мимо как раз я проходила... Вот и дорвалась на халяву. Пузырей двадцать было. Старые, спиртяга сам отлетел, но “джефа” в них было – по полной программе. Раньше, в “салют” больше “джефа” пихали.
Наркоманка широко улыбнулась. Во рту у нее не было, по крайней мере, половины зубов.
– Что с тобой? – Ужаснулась Света.
– Знаешь, как после “марафона”[11] зубья летят? На “винте” надо йогурт хавать. В нем кальция много.
До попадания в больницу, молодая Дарофеева никогда не задумывалась над процессом изготовления наркотика. Сейчас же, за один вечер, она узнала больше подробностей, чем за весь свой наркоманский стаж.
Множество слов, употребляемых Катей, Светлана уже слышала от своих друзей, но когда она приставала к ним с расспросами об их значении, ребята от нее просто отмахивались. “Не твоего ума это дело”, – говорили они, или: “меньше знаешь – лучше спишь”.
