Увечный поручик или приключения советского сержанта в 19 веке (СИ) - Алексеев Дмитрий Анатольевич

Ребята начали обсуждать конструкцию дирижабля, а Аркадьев подошел к макету двигателя, внимательно осмотрел и спросил:

— Вам не кажется, что двигатель с коленвалом был бы намного компактнее?

— Боюсь, что его у нас не сделать, может в Германии?

— Мне сделали на заводе Нобеля, хотя крови попили много.

— У Вас есть работающий макет? — удивился Огнеслав.

— Не совсем работающий, но покрутить уже можно, — усмехнулся Аркадьев. — Приезжайте, покажу.

Женя рассказал, где его найти, а взволнованный Костович обещал на следующей неделе заехать. Дальнейшие споры по конструкции дирижабля Женя скромно пропустил, понимая, что для ребят это полезно, ну а себе зачем забивать мозги «мертворожденным монстром», слава богу впереди еще будут самолеты и подводные лодки.

Костович приехал 20 октября после обеда и попросил сразу продемонстрировать двигатель. Евгений с удовольствием наблюдал смятение на лице Огнеслава, который ожидал увидеть макет, а увидел экспериментальный образец в металле. Они вместе покрутили двигатель за огромный маховик, а сербу страстно хотелось подать топливо в цилиндры и завести аппарат. Женя со скучающим видом объяснил, что пока не готовы форсунки, топливо не подашь. Потом подошли к маленькому двухтактному двигателю, который должен был работать на бензине или на спирте. К нему не было ни карбюратора, ни магнето, и если, с карбюратором Женя экспериментировал сам, то схему магнето и искровой свечи он хотел отдать какому-нибудь инженеру-электрику, но подходящих пока не нашел.

Аркадьев посмотрел на подавленного Огнеслава и предложил помощь деньгами для изготовления в металле его оппозитного двигателя, а систему зажигания применить от магнето, которую еще надо было изготовить. Костович воспрянул духом и предложил свести Евгения со знакомым инженером-электриком из фирмы Сименса. Договорились, что в начале ноября встретятся еще раз, а пока выпили на брудершафт в трактире и за сотрудничество, а Женя вытребовал себе право называть Огнеслава «Славой» на русский манер.

Глава 24

Почему русские любят праздники зимой объяснить легко — водка холодная, а еще и пахать не надо. Ну а главное, конечно, предвкушение праздника, когда есть надежда, что этот Новый год не закончится банальной пьянкой и больной головой. Столица огромной Российской империи наряжалась, расцвечивалась огнями и поэтому не казалась серой и хмурой как в обычные дни.

Аркадьев получил по телеграфу сообщение о приезде Анны Семеновны 26 декабря 1879 года и на следующий день пришел к поезду из Москвы на Николаевский вокзал. До вокзала он с удовольствием прогулялся пешком, вдыхая морозный воздух с запахом сгоревших дров. «Хорошо, что здесь углем не топят, а то бы вонь была на всю округу», — подумал Евгений. Нева и каналы замерзли и превратились в широкие проспекты, где носились сани и кареты, а у берегов катались на коньках и с горок… «Надо Анютку покатать по льду на рысаках, а можно и на коньках. Говорят, сам император завел моду катания на коньках в Петербурге», — размечтался Аркадьев.

Поезд немного опоздал, и Женя коротал время на платформе, рассматривая паровозы и вагоны на других путях. «Вот бы чем тоже заняться, жаль ты не ученый, а всего лишь жалкий плагиатор и где-то даже мошенник, так что гони мяч в одни ворота», — спустил себя на землю будущий инженер. Наконец показался паровоз, весь в дыму и пару, а за ним симпатичные разноцветные вагоны.

Из желтого вагона второго класса показалась Анна Семеновна в каракулевой шубе, тем не менее подчеркивающей изящную фигуру, и очень красивой шляпке, совсем не подходящей к петербургскому морозу с ветром, зато по столичной моде. Ее лицо с легким румянцем и полуулыбкой больше подошли бы гимназистке старших классов, а не богатой графине средних лет. «Она совсем не хочет взрослеть, ну просто прелесть!» — невольно улыбнулся Женя. Сам он отпустил усы с бородой, но не допускал зарастания и выглядел старше своих 25 лет. Заторопился к вагону и протянул руки к любимой. Она невольно упала в объятия, чуть не свалив обоих на перрон. Соблюдая приличия, они лишь слегка коснулись губами, но крепко сжали руки. Из вагона показалось знакомое лицо Артура с улыбкой до ушей. Немного отпустив Аню, Евгений обнял немца:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Решил к столичным театрам и картинным галереям приобщиться?

— Да, никогда не был в Питере, — неожиданно засмущался Артур, зато Анна Семеновна весело засмеялась:

— Тут роман, как у Тургенева.

— Эх, еще один попался, — как бы огорчился Евгений.

Он дождался пока Артур отошел за вещами и на ушко сказал:

— У Тургенева все романы грустные, а вот у нас с тобой веселый-превеселый, да?

Аркадьев быстро нашел крытые сани, и они понеслись по проспекту. Артура поселили над трактиром и решили встретится через два часа, чтобы успеть «разобрать вещи». Разборка вещей плавно перешла в горячую стадию любви, несмотря на прохладу в квартире, и последующее выяснение «кто больше любит», проходившее под ватным одеялом почему-то шепотом, но без драки.

— Да, не особо жарко в твоих апартаментах, — быстро одеваясь, сказала Анна Семеновна. — По-моему, в прошлом году было теплее.

— Нет, те же 17 градусов, просто ты была горячее, а вообще одета ты легко.

— Не волнуйся за мамочку, у нее два чемодана одежды, — и она стала распаковывать их.

Женя не отказался бы и подремать, но показывать себя заморенным перед энергичной дамой не позволяла гордость, и он вылез из теплой кровати.

После хорошего ужина, втроем они почти два часа катались по Неве в закрытых санях. В открытых Евгений не разрешил, опасаясь, что его Анюта простудится. Тройка лошадей разогнала сани до умопомрачительной скорости сначала по Неве, а затем и по Финскому заливу. Всем было жутко весело, только Анна Семеновна в страхе периодически прижималась к Жене во время поворота саней. А Артур даже процитировал Гоголя о «птице-тройке». Было не очень морозно и оделись они тепло, а домой совсем не хотелось, да и извозчик, желавший произвести впечатление на господ, старался. После катания на тройке они пошли греться в трактир, а затем кататься на горке. Горка была устрашающей высоты и скатывались по ней со свистом и визгом. Женя и Артур скатились по три раза и уговоривали Анну Семеновну тоже прокатится, но та благоразумно отказалась, а приехав домой не стала пить чай, а сразу легла в кровать, зазывно поглядывая на любовника.

Глава 25

Катя Норина, как всегда, на отлично сдала зимнюю сессию и теперь ждала приезда Артура, о котором он сообщил в письме. Письма от него были однообразные с уверениями в страсти и очень скучные. Катю совсем не прельщала жизненная перспектива стать замужней дамой, приносящей ежегодно потомство на радость родственникам. Несколько раз она ходила на собрания суфражисток и феминисток и полностью разделяла их взгляды. Однако, незамужнюю женщину вряд ли примут на хорошую работу, и Катя продумывала вариант фиктивного брака, но выходить замуж по любви никак не входило в ее планы. С Артуром же фиктивного брака не получится, и Катя готовила себя к решительному объяснению. Артур был ей симпатичен, поэтому она не желала плохих последствий для него. С его романтичной натурой легко и руки на себя наложить.

Артур заявился 29 декабря, чинно поздоровался с соседками по комнате и пригласил Катю в гости к своим знакомым. По дороге он непрерывно и восторженно ей что-то рассказывал, но Катя думала, как безболезненно с ним расстаться. Знакомство с Аркадьевыми оказалось неожиданно приятным и искренним, что способствовало объяснению с Артуром. После общих разговоров Катя довольно резко высказала свои взгляды на жизнь, осудив и правительство, и дворянство, и темный народ, а больше всего извергов-мужчин.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Анна Семеновна, послушав горячие слова об униженном положении женщин в России, согласилась с нею:

— Конечно, Катя, вам, молодым и образованным, просто оскорбительно терпеть диктат зачастую грубых и властолюбивых мужей, но ведь можно найти и доброжелателя для супружества. Вот Артур никогда не опустится до унижения жены и …