Последняя любовь - Нора Робертс

Оуэн зашел в спальню, включил небольшой газовый камин с имитацией поленьев, встроенный в светло-коричневую стену, и отнес кофе в ванную. Приняв душ и побрившись, надел рабочую одежду и ботинки с металлическим носком. Заправил постель — разгладил простыни, застелил сверху белым одеялом, сложил горкой подушки в коричневых наволочках. Закончив с постелью, снял телефон с зарядки и повесил на пояс, взял с подноса на комоде карманный нож, бумажник и мелочь. Достал из ящика комода чистую бандану. Постоял, нахмурившись, сам не зная почему. Потом понял — слишком тихо. Оуэну нравился и дом, и участок, которые он обустроил по своему вкусу, работы тоже хватало, и она приносила удовлетворение, но было слишком тихо.

Нужна собака, сказал он себе. Пора серьезно подумать о том, чтобы завести собаку. Лабрадора-полукровку, как у матери, или преданную дворнягу, как у Райдера. Давно следовало обзавестись собакой, но гостиница отнимала столько времени и сил, что с собакой пришлось подождать.

Лучше всего взять щенка весной — легче приучить его не гадить дома. Или подобрать пса постарше, и если он будет хотя бы наполовину таким смышленым, как Райдеров Тупорылый, то, считай, повезло.

Оуэн достал из шкафа рабочий халат, натянул лыжную шапочку, перчатки, взял с полки у двери ключи. Человеку нужна собака. Только хорошего пса и не хватает в его жизни. Вообще-то можно заглянуть в приют для собак после завтрака с матерью и работы в мастерской.

Удовлетворенно кивнув, он залез в машину. Похоже, сформировался план, а Оуэн всегда любил планировать. Он тронул грузовичок с места и поехал к шоссе мимо небольшого гаража, который построил для джипа и снегоуборщика. Повернул, потом повернул еще раз на подъездную дорожку, ведущую по холму к дому матери.

Навстречу ему выбежали собаки. Первым бежал Кус — сокращенно от Аттикус — с ошалелыми от радости глазами и помятым мячиком в зубах. Финч с разбегу налетел на брата, и, сцепившись, оба пса кубарем покатились по земле. Оуэн ухмыльнулся. Да, ему определенно не хватает собаки.

Он доехал до конца подъездной дорожки и слегка удивился, заметив возле машины матери грузовичок Вилли Би. Рановато для визита, даже для отца Эйвери. Впрочем, Вилли Би и раньше регулярно навещал Жюстину, а теперь, когда стал одним из самых популярных художников в ее магазине подарков, наверняка заезжает еще чаще — показывает новые работы.

Повезло, решил Оуэн, припарковав машину. Может, удастся выведать у Вилли Би что-нибудь об Эйвери. Он остановился, поднял мячик, который Кус просительно положил к его ногам, и швырнул как можно дальше. Собаки рванули за мячиком, а Оуэн поспешил к задней двери.

Еще футов за десять он услышал громкую музыку и покачал головой. В этом вся мама — она никогда не кричала на сыновей, требуя выключить чертову музыку, а врубала на полную мощность свою.

Оуэн толкнул дверь и улыбнулся, почувствовав запах бекона и кофе. Похоже, он успел вовремя.

А потом перед его взором предстала картина, от которой глаза полезли на лоб.

Бекон скворчал на плите, возле которой стояла мать, а рядом с ней — Вилли Би, высокий, почти двухметровый, в одних белых трусах-боксерах. Он целовал Жюстину в губы, а его ладони сжимали ее зад.

5

Наверное, он издал какой-то звук, который прорвался к парочке сквозь громкую музыку и умопомрачительное объятие. Оуэн искренне надеялся, что сдержал крик. Тем не менее мать — в распахнутом халате поверх пижамных трусов и полупрозрачной (даже слишком!) майке — отступила назад. Мигнула, встретившись взглядом с Оуэном, и рассмеялась.

Она рассмеялась!

У Вилли Би хватило приличия покраснеть так, что его лицо стало почти одного цвета с взъерошенной рыжей шевелюрой и аккуратно подстриженной бородой.

—Что... — выдавил потрясенный до мозга костей Оуэн. — Что вы... Что?!

—Я готовлю завтрак, — весело сказала Жюстина. — Похоже, нужно разбить еще пару яиц.

—Ты... что?.. мама...

—Оуэн, постарайся произнести предложение полностью. Выпей кофе.

Она достала стакан.

—Э-э... Я должен... — Все еще пунцовый от смущения, Вилли Би переминался на огромных ногах. — Надеть штаны.

—Да! — Оуэн непроизвольно всплеснул руками. — Это... штаны... Ради бога!

Проворчав что-то невнятное, Вилли Би улепетнул из кухни как медведь к берлоге.

— Мама.

Жюстина взяла щипцы, чтобы снять со сковороды бекон.

—Давай, заканчивай. Я тебе помогу, начну сама. Что...

—Что... — Оуэн с трудом сглотнул колючий комок в горле. — Что вы с ним делали? Здесь. Голые.

Жюстина подняла брови и оглядела себя.

—Я не голая.

—Почти.

Явно сдерживая улыбку, Жюстина запахнула и завязала халат.

—Так лучше?

—Да. Нет. Не знаю. Моя голова. Она взорвалась?

Оуэн провел по голове руками.

Жюстина с невозмутимым видом достала из большого холодильника яйца и молоко.

—Вообще-то я хотела сделать омлет, но, учитывая обстоятельства, нажарю французских гренков. Ты любишь французские гренки. Ты ведь еще не завтракал, да?

—Нет. Мама, я не понимаю.

—Что именно, детка?

—Ничего. Все.

—Хорошо, давай объясню. Когда люди взрослеют, им часто хочется, чтобы рядом кто-то был. Лучше всего, когда люди по-настоящему любят и уважают друг друга. Секс составляет важную часть этой близости, значит...

—Мама! — Оуэн почувствовал, как жар заливает шею, но не знал, какая эмоция была тому причиной. — Прекрати.

—Ага, это ты понимаешь. Мы с Вилли Би любим и уважаем друг друга и время от времени занимаемся сексом.

—Не упоминай себя, Вилли Би и секс в одном предложении!

—Тогда я не смогу ничего объяснить. Значит, смирись, — посоветовала мать и протянула ему кусок бекона.

—Но...

Оуэн взял бекон. Мысли путались, мешая высказаться связно.

—Я любила твоего отца. Очень любила. Мне было всего восемнадцать, когда я устроилась на работу в строительную фирму и в первый же день увидела его. В рваных джинсах и тяжелых ботинках он стоял на стремянке. Без рубашки, только в поясе для инструментов. Бог мой, у меня в глазах потемнело... Том Монтгомери. Мой Томми.

Она достала миску, начала вилкой взбивать яйца и молоко.

—Я даже не смогла притвориться скромницей, когда он позвал меня на свидание. После я ни с кем не встречалась. Да и не хотела. Я любила только его, твоего папу.

—Знаю, мама.

—Мы прожили хорошую жизнь. Он был замечательный человек, сильный, умный, веселый. Прекрасный муж и отец. Мы вместе создали собственное дело, потому что оба этого хотели. Наш дом, семья — все это заслуга Томми. Его частица живет в вас, проявляется в характере и внешности. У тебя отцовский рот, у Бекетта — глаза, у Райдера — руки. Много еще чего. И я этим дорожу.