Хрустальная волчица (СИ) - Горенко Галина

Генриха я видела дважды, но даже просто поговорить ни у меня, ни у него времени не было: я каждую четверть совершала обход согласно плану, а он зажимал вульгарную рыжую девицу и громко шутил. Еще днем он предупредил меня запиской о том, что обязательно всё объяснит, но я не унижала себя подозрениями, к тому же постоянно ловила на себе его взгляды, от которых где-то глубоко внутри пуще прежнего разгоралось и без того негасимое пламя.

Рир постоянно огрызался — желающих погладить его жесткую шерсть с каждой чаркой становилось больше, одному смельчаку он едва не откусил пальцы, щелкнув огромными клыками, но на удивление сдержался, хотя я на его месте, уже бы давно пустила бы кровь.

— Еще не утро, — хмыкнул мне волк и потрусил дальше.

Последними на «сцену» вышли волки, мерзавец Истр был помолвлен с оборотницей, но пригласил на выбор человечку, дабы покрасоваться, но девица презрительно хмурилась и в нетерпении притоптывала ногой — думаю она пожалела о своем согласии. Рыже-красный цвет волос, точь-в-точь как у племянника, выделял их россыпью рябины на снегу, и я залюбовалась.

Между тем тишина, воцарившаяся на каменной арене, заставила меня отпрянуть, нечто неестественное было в оскаленных мордах сменивших ипостась волков, агрессия, граничащая с помешательством, бой не на жизнь, а на смерть

Не увидела, почувствовала — мощный выброс энергии, левее плато, на котором проходило состязание, и в подтверждение изумрудные всполохи, колеблющиеся в своей амплитуде так знакомо. Рир вскинулся и жутко завыл, доказывая, что опасения мои не напрасны, чрез мгновение случится непоправимое, и я бросилась к племяннику, цепляясь мечом за ступень, силясь вырваться из неловкого плена, успеть.

И все же, я не успела

Когда-то давно, еще до того, как связать свою жизнь с МАСом, меня интересовали Хроники разрывов, я засиживалась в Государственной библиотеке, а матушке и учителю бессовестно лгала о предмете мною изучаемом. Литература подобного содержания не была частым гостем в нашем доме, уже тогда мать собиралась посодействовать нашему будущему, продав подороже и пресекала любые вольности, способные заставить нас думать своей головой.

Так вот, тогда я зачитывалась летописями, как девицы моего возраста любовными романами, мне казалось, что повествование вёл писарь-сказитель, так богат был его язык, выразителен слог, и описания тварей, смеющих хотеть в наш мир, будоражили моё воображение. Так вот его бледные, невыразительно банальные описания монстров Изнанки, не шли ни в какое сравнение с тем, что я видела собственными глазами, и в тот момент я от всего сердца желала, чтобы всё, что стало окружать меня за считанные мгновения, оказалось лишь плодом моей живой фантазии.

Увы.

Первой из разлома в небо взмыла невообразимых размеров птица: рваное оперение, острые когти, хищно ощеренные зубы и горящие жаждой красные глаза с ниточками зрачков. Она практически коснулась меня, грациозно вспархивая и разворачивая смертоносные крылья, а затем, раззявив пасть издала отвратительный писк, грозящий разорвать барабанные перепонки.

Каменные гиганты, неизменно взирающие на этот мир из сента в сент покачнулись, покрываясь уязвимыми трещинами, затряслись, ступая монолитными ногами из стороны в сторону, и ближайший, к трещине в земной коре, из дольменов брызнул острой гранитной крошкой, раня и погребая под собой замершую на миг праздную толпу.

Вытащив заговоренный кинжал из обшлага сапога я метнула его туда, где по моему разумению должно быть сердце твари, она сбилась с писка, смешно крякнув на выдохе, и плавно развернувшись полетела на встречу ЛаЛуне. Я увидела Роберта, перепрыгивающего через камни и малыша Робби, размазывающего слезы и кровь, грязными кулачками, даже издали ранка выглядела неопасной, но на лице всегда сильно кровоточит…

Мельтешение отвратительных, мерзких тварей, прущих на свободу из тюрьмы Изнанки на мгновение закрыло от меня племянника, а одна из огромных, неповоротливых туш омерзительных чудищ задела неустойчивую конструкцию ныне хрупкого дольмена, и меня погребло под одной из плит. Там, где я упала начиналась узкая, не толще мизинца трещина межмирового портала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И теперь, прижимаясь щекой к мерзлой земле у самого разлома мне было ясно видно как из сочащейся зеленым светом щели прут чудовища от мало до велика, стараясь протиснуться с таким неистовством, словно на той стороне их подпирали наступающие на пятки несметные ряды таких же умирающих от жажды и голода тварей.

Какофония звуков: вопли, стенания, крики, хрипы, визг — всё это ужасно мешало сосредоточиться, к тому же на затылке немного выше шеи я почувствовала сильную, пульсирующую боль. Но потом сообразила, это просто кончик косы придавило одним из гранитных камней, и я без жалости полоснула по ней ножом, освобождая голову из плена. Правая нога тоже была зажата, но освободить её было даже легче чем косу, я просто вытащила сначала конечность, а потом сапог.

Оборотни, растерявшиеся на несколько фатальных мгновений, перестали изображать из себя жертв и во всю кромсали тварей, посмевших помешать запланированному веселью, маги, понявшие принцип открытия портала, рассредоточились по периметру, формируя гектограмму, несколько человек вытаскивали раненых из эпицентра, слажено и по-деловому. Пожалуй, худшей компании, чтобы выбраться на волю из плена Изнанки, чудища найти не могли, ведь каждый первый, за очень редким исключением, здесь был сильным и опытным воином.

Прямо пред моим носом из разлома вылез огромный монстр более всего походящий на гигантскую пуму: светящиеся зелеными углями глаза, черная, склизкая шкура, в рытвинах и язвах, сочащихся липкой влагой, тощая, и как будто измождённая, но в то же время под кожей бугрились волокна мышц: костлявая, но гибкая.

Из лопаток змеились два отростка, заканчивающиеся шипастыми клешнями, третья пара конечностей служила дополнительным оружием и без того опасному существу. Огромные, кривые клыки клацнули у моего лица, брызжа едкой слюной, и концентрированный смрад серы и паленого мяса забился в ноздри, на мгновение лишая ориентации в пространстве, ослепляя чуткое обоняние. Когда же сознание прояснилось — увидела бегущую в лес кошку.

Я взглянула на пантеру, что подволакивала заднюю лапу, видимо из-за торчащего древка стрелы, но не сбавляя темпа неслась к лесу, и поняла — никто больше за ней не пойдет, в пылу месива битвы, маги не увидели нарушительницу, сумевшую протиснуться сквозь защитный купол. Я поправила сапог, свистнула Рира и побежала по следу из черных клякс.

Фенрир потерялся в гуще событий, и, хотя пару раз я видела палевую шерсть, была вовсе не уверена, что это мелькал мой соратник. Пока я, с мечом наперевес, неслась на пределе сил и скорости, в голове мелькали невесёлые думы: я была по-глупому беспечна, ведь всё это время, прошедшее с обнаружения доказательств запрещенных ритуалов, какая-то мысль скреблась и цеплялась, на давая забыть о произошедшем, и только теперь, когда было слишком поздно я поняла — у Густаффсона был сообщник.

Именно он помогал простому человеку заниматься темнокровной магией, а мощный, энергетический выброс, чей след я засекла левее круга камней, был точнехонько в месте, где стояла печально известная сторожка бывшего командера Северного предела.

Жёсткие еловые ветки хлестнули меня по лицу и уйдя от атаки шипастых отростков, я блокировала удар мечом, демоническая кошка потеряла преимущество внезапности, и теперь плясала по кругу. Гибкий хвост недовольно хлестал мускулистые бока, змеевидные щупальца пытались ужалить, будто ядовитые кобры, подчиняющиеся колдовскому мотиву заговоренной дудочки змееуста.

Я отбивала атаку за атакой, лишь слегка раня толстую, прочную шкуру. Кошка плотоядно облизывалась, щелкая зубами, видимо понимая, что в таком темпе долго не продержусь, ведь и без того, я в несколько раз превысила обычную скорость сражения: атака — блок, блок — атака, бесполезно. У волчицы так вообще не было шанса против этой зверюги, а поганый данам не желал показываться даже в сейчас.