Проклятье старинного кольца (СИ) - Тишанская Марина Антоновна

Экскурсия учеников франглийской спецшколы пришла в музей около полудня. С утра было пасмурно, но к этому моменту тучи начали расходиться, появились голубые проталинки.

Как обычно, мальчики разглядывали оружие и доспехи, а девочек больше интересовали старинные костюмы и драгоценности. Лицо милой светловолосой школьницы показалось Элле Георгиевне знакомым. Но она вела экскурсию, следила, чтобы дети ничего не трогали, и мимолетное воспоминание прошло мимо ее сознания.

Зато потом, когда это случилось, ей стало казаться, что она с самого начала предчувствовала недоброе. Она снова и снова прокручивала в голове события последнего часа. Вот дети входят. Подумать только, с Анной Трофимовной, учительницей истории и большой энтузиасткой исторической науки, она была знакома уже лет пять. Другим и не попасть бы в этот зал до начала выставки. Они разговорились, да еще парнишка, который непременно хотел отобрать меч у бронзового рыцаря… Привычные заботы заставили ее забыть о кольнувшей сердце тревоге.

Сколько лет прошло с тех пор, когда Элла Георгиевна последний раз разговаривала с юной девушкой, пришедшей на экскурсию в ее музей! Конечно, малышка принялась разглядывать кольцо — самое ценное украшение в экспозиции.

Ах, почему она не убрала его в запасник! Столько хлопот выпало ей из-за этого кольца, фамильной драгоценности рода Бэклоу. Элла Георгиевна так долго его искала, подавала объявления в центральные и региональные газеты. Она чувствовала, что перстень где-то рядом. И вот однажды появился человек, который был готов отдать камень Бэклоу на выставку с условием, что его имя будет упомянуто в буклете. Ей не удалось выяснить, при каких обстоятельствах реликвия покинула Франглию и очутилась в России. Но Элла Георгиевна понимала, что ее место — возле камня. Она собственноручно отпечатала на компьютере легенду о таинственных свойствах камня и положила ее в витрину рядом с драгоценностью.

Рассказывая школьникам о событиях трехсотлетней давности, она время от времени посматривала на заинтересовавшую ее девушку. Та как раз повздорила с мальчишкой, который прилепил девушке к волосам жевательную резинку.

И в этот момент камень, разбуженный энергией скандала и запущенный лучом солнца, засиял собственным светом. Девочки ахнули, а эта светленькая захотела разглядеть его получше и погрузилась в золотистое облако над витриной. Мгновение — и все закончилось. Девочка исчезла, а камень потух, снова потемнел и превратился в невзрачную безделушку.

И лишь когда солнечный луч скользнул меж тяжелых портьер и осветил камень, она вспомнила! Но было уже поздно!

Она, словно со стороны, увидела себя в старом замке. Леди Эстер Мортимер, урожденная Бэклоу, склонилась над раскрытой шкатулкой с украшениями, а эта юная особа в темном платье и белоснежном переднике, как и подобает горничной, стоит и покорно слушает ее наставления.

Анна Трофимовна упала в обморок. Пришлось вызывать скорую помощь, а потом и милицию, отвечать на бесконечные вопросы, пытаться объяснить ничего не видевшим и потому недоверчивым милиционерам, куда делся ребенок.

Утешало одно — Элла Георгиевна не сомневалась, что девочка жива и здорова. Но как исправить ужасную ошибку и вернуть бедное дитя домой, она не знала.

Свежий ветер забирался за воротник, пахло недавно прошедшим дождем. Мир распахивался навстречу так, как бывает только весной и только тогда, когда ты молод. Но Генка не замечал ни умытых дождем улиц, ни веселых и нарядных прохожих, которых выманило из домов яркое солнышко. Он не мог забыть увиденное в гостях у Кирилла.

Хорошо малышам! Они ни о чем не заботятся, искренни и непосредственны. Но чем становишься старше, тем больше проблем и сложностей.

Так думал Геннадий, соображая, как бы поаккуратнее выяснить, как в странном видении оказалась Лилька. Она всегда была такая хорошенькая!

У всех людей есть ранние воспоминания. Когда человеку года три, что-то может произвести на него такое впечатление, что останется в голове на всю жизнь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Генке запомнилась Лиля в голубом платье. Правда, ему тогда было, наверное, лет пять, потому что Лилька была хоть и малютка, но уверенно ходила и бегала. Однажды летом мама повела его с собой в магазин, оставить было не с кем. Вот тогда они и встретили белокурую девочку, всю в кудряшках, наряженную в голубое платье с оборками. По малолетству Генка решил, что она не настоящая. Ему казалось, что голубое платье — это кусочек неба, а сама девочка пришла из сказки. Солнечные лучи путались в ее золотистых волосах, крошечные ручки и ножки казались игрушечными.

Потом выяснилось, что девочка все-таки настоящая, живет в соседней квартире. Их часто выводили гулять одновременно или Лилина мама забирала Генку и шла во двор с двоими. Они ходили в один детский сад, она в младшую группу, а он в старшую, потом в школу. В третьем классе Генка водил соседку на уроки и с уроков, мама разрешала.

Все изменилось, когда он перешел в пятый класс. Мальчики и девочки стали образовывать отдельные группы, порой дрались и очень интересовались друг другом. Генку начали дразнить женихом, и совместные походы в школу прекратились.

Теперь она ходила к нему заниматься математикой. Он объяснял ей задачки, а Лиля смотрела на него так, что голова начинала кружиться. Волшебной она уже не казалась, но по-прежнему была красивее всех.

Генка мог поклясться, что видел в созданном концентратором пузыре именно ее. Конечно, это могла быть ее пра-прабабушка, или сколько там надо этих пра-. Но уговорить себя, что это так, было трудно. Не только лицо, но и взгляд, и движения казались удивительно знакомыми. Что, если малышка опять попала в беду? И что это за беда? Что вообще показал им этот странный прибор?! Кино или реальную жизнь? А если это жизнь, то где сейчас Лилька?

Войдя в подъезд и поднимаясь по лестнице, Генка думал, как разговаривать с родителями девочки так, чтобы не напугать их. Может, он все придумал, и соседка сидит дома, учит уроки.

То, что Лиля не отвечает на телефонные звонки, Генку не особо беспокоило — она часто забывала зарядить свой мобильный или выключала его, чтобы не мешал, и забывала включить. Плохо то, что у девчонки завтра контрольная по математике, она предупредила его еще на прошлой неделе. Нужно ее погонять по тригонометрии, а она не приходит и на звонки не отвечает.

Лиля жила в соседней квартире, поэтому далеко идти не пришлось. Было семь вечера, ее родители уже пришли с работы, когда студент позвонил им в дверь.

Родители Лили работали в НПО «Логарифм», там же, где Сергей Анатольевич Воробьев — отец Кирилла Воробьева. Мама Лили, Светлана Романовна, невысокого роста толстенькая хохотушка, работала мастером, а отец Николай Петрович, высокий и видный мужчина с сединой на висках — начальником цеха. Занимались они измерительной аппаратурой и мечтали, что дочка закончит школу и институт и придет на работу к родителям помощником мастера.

Светлана Романовна никогда не отчаивалась. Даже когда Лиля в пять лет упала на лестнице, прокатилась по пролету вниз и свезла себе всю физиономию накануне утренника в детском саду, ее мать не рыдала и не ругалась, а только намазала дочку зеленкой. Так, зеленая, Лиля и рассказывала стих на празднике.

Сегодня соседка встретила Генку вся в слезах, а ее муж одну за другой курил сигареты. Генкино сердце сжалось от плохого предчувствия.

— Светлана Романовна, что с Лилей? — крикнул он.

Она не ответила, а только зарыдала в голос.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Проходи, брат, — сказал Николай Петрович, — вишь, беда у нас. Пропала наша дочка.

— Как пропала?

— Непонятно как. Да ты проходи.

Гостиная у Михайловых была обставлена дорогой мебелью, в духе времени, поскольку на Логарифме платили хорошо. Генка прошел в комнату и сел на диван.

Светлана Романовна опустилась в кресло около стола. На столе стояла рюмка, от которой пахло валокордином. Генка знал этот запах — он отпаивал маму, когда у них в театре премьера сорвалась из-за того, что главная артистка на спектакль не явилась. Еще сильно пахло табаком. Так и хотелось открыть форточку, но хозяева не открывали, а Генка постеснялся попросить.