Фабрика футбола - Джон Кинг

ВЕСТ ХЭМ ДОМА

Паб сшибает бабло, легавые подтянули воронок ко входу. Все пытаются увидеть, что происходит за окном – там оживленное движение. Марк говорит, что пригонят прямой поезд с Восточного Лондона. Откуда он это узнал, не знаю, но в футболе всё так. Слухи и догадки скоро становятся реальностью. И то, и другое, и третье перемешиваются, и в конце концов уже неважно, на каком участке они пересеклись. В этом есть своя логика. Мы уже ездили на Викторию, искали их и вернулись ни с чем. С Вест Хэмом всегда непонятки. Они могут появиться где угодно и когда угодно, а Виктория – лучшее место для встречи и разборки. С другой стороны, если они хотят побродить по нашим улицам и повыёбываться, зачем тогда попусту тратить время в Вест Энде?Напряжение возрастало с самого утра. Марк тарабанит в дверь в девять утра, орёт вставать, лентяй, разпиздяй. Кружка чаю, тост – и я чувствую себя неплохо после вчерашних восьми пинт в пабе. Он выглядит довольным. Добился своего вчера с отъехавшей блондинистой тёлкой, скорей всего только преодолевшей легальный возраст. Знала, что делать, малышка, скорей всего, и Марк это подтверждает, пока я заказываю вторую пииту. Тонкие ноги, маленькие сиськи, но встала на четвереньки и держалась До конца, наплевав на маму с папой, мирно спящих в своей спальне наверху. Говорит, такая узкая пизда, что он подумал, не туда засунул. Пришлось посмотреть, на всякий случай, хотя она всяко не жаловалась, так что – чего он зря тревожится.Мы идём к станции, Род уже там, в нетерпении. Мы садимся на поезд к Виктории, на платформе – Челсинский моб, ищет Вест Хэм, садятся на поезд в Тауэр Хилл, потом назад на Дистрикт Лайн. Харрис не знает, где появится Вест Хэм, и мы начинаем беспокоиться, что может они сразу на стадион поехали. Перевернули там, наверное, всё с ног на голову, пока мы тут в метро торчим. Мы решаем идти назад к стадиону и выходим на Эрлз Корте. Здесь ни хрена не происходит, так что мы направляемся к Фулхэм Бродвею, где у нас прекрасный вид на метро, и тут у нас гарантия их в конце концов обнаружить. Мы все время награни, потому что Вест Хэм – это вам не вальсы при луне. Это не разборки с Арсеналом или Тоттенхэмом.Пока что мы выключены. Слышен лай собак и глухой стук ударов копыт о бетон. Движение перекрыли и пустили мимо перекрёстка Фулхэм Бродвея и Стэмфодского моста. Паб полон беспокойного люда, приструнённого копами и готового к атаке при первой же малейшей провокации. Слышно жужжание полицейской рации; сверкает синевой мигалка, Харрис говорит по мобильному, скауты появляются и исчезают, «Бабблз» – вестхэмский гимн доносится из метро, мы пробираемся к двери, но легавые знают, что делать, ржут, делают вид, что всё контролируют, и в какой-то степени -это так, потому что прикрыли они нас как следует.Я наблюдаю за сценой через окно: Вест Хэм столпились на выходе, и копы прибили их порядочно, но Молотобойцы разводят безалаберных мудозвонов – главные персонажи в авангарде – мужики постарше и отморозки из Бетнэл Грин и Майл Энд, действительно полные отморозки – все до одного, на мусоров они срали, подкалывают, провоцируют, пытаются протиснуться мимо доблестных британских бобби и метят глазами в наш паб. Я вижу психов в кожаных куртках, рядом – парень в вельветовых штанах и кепке. ICF и Under Fives в Аптон Парке значат больше, чем Рон и Регги Крэй. История затормозила свой ход. Всяко – кого волнуют имена героев?Вест Хзм перемещают к площадке, и они всем дают знать, что прибыли. Паб тоже орёт песни, но мы чувствуем себя полными неудачниками, запертыми и не допущенными к акции. Вест Хэм продолжают выходить со станции, пытаются свернуть направо, их заставляют поворачивать влево, а ведь они приехали с Ист Энда заведённые, готовые, идут медленно, не спешат, а Стэмфорд Бридж – один из самых безопасных стадионов в стране, вообще-то, и кроме того, легавые и правда держат контроль. Камеры на крышах работают – пишут, но большинство лиц и так знакомо. Эти парни – профессионалы. Не мелюзговые хулиганы-сопляки. Через дорогу – полицейский автобус, мигалка вращается, кентавры ведут толпу вдоль по улице, знакомая смесь бьёт в нос – лошадиный навоз и гамбургеры.Несколько совершенно отмороженных психов пытаются прорваться назад к пабу. Собаки теряют рассудок – вытягивают поводы, встают на задние лапы – всё должно быть по-человечески. Две ноги – хорошо, четыре – плохо. Так ведь учат в школе. Мигают огни, и кентавры всё прибывают. Эти копы думают, что они здесь главные. Держат крышку на кастрюльке. Вест Хэм неохотно начинает двигаться к площадке.Харрис – у двери, и нас начинает заводить то, что нас заперли, свобода самовыражения подавлена на некоторое время, но ясно, что сейчас не время и не место. Вот тебе твои гражданские свободы. Вест Хэм идёт по нашим улицам, хоть и под контролем, да, но мы то дома и это наше дело, как поступать. Пусть идут – это половина дела. Дай нам развернуться, и разговорам не будет конца. Восток и Запад – вражда длится десятилетиями. Ты растёшь с этим. Это вопрос собственной территории, гордости, и ещё – просто Удовольствия. Они идут спешно и исчезают быстро; полиция заведёт их в дальний загон, за исключением возможных Умников-владельцев билетов в западном крыле – провокаторов-бедокуров. Но это вряд ли. Какой смысл им дергаться внутри площадки?Когда Вест Хэм оказывается уже далеко от греха, копы заваливают в паб и делают зачистку. Они достаточно выебонисты; выстраиваются в шеренгу у двери. Делают вид – расстрельная бригада, но без оружия… Хотя скоро наверное, ситуация изменится – получат своё железо и возгордятся. Толстая тварь бьёт меня в живот, пока я прохожу, я смотрю ему прямо в лицо и спрашиваю, что он, блядь, творит: давай-ка посмотрим, какой у тебя номер. Он говорит своему другану взять меня в автобус разобраться, но я исчезаю в толпе, покидающей паб, и поскольку они тупорылы, как золотая рыбка с её же уровнем способности концентрироваться – я в безопасности: они насели ещё на кого-то. Марк получает коленкой по яйцам от какого-то копа – это плохой пиар, не вдохновляет, и я ненавижу этих сук больше, чем Вест Хэм и Тоттенхэм вместе взятых.Ёбаное говно – прячутся за форму, лижут очко хозяину. Автобус сопровождает нас до стадиона, и когда мы оказываемся у западного крыла, мы пытаемся незаметно прорваться дальше по улице, но не очень решительно, потому что камеры пашут как сучки, и Вест Хэм уже скорей всего внутри, всяко-разно. Я чувствую себя разбитым и мне надо помнить Тоттенхэм, легавые сделали своё дело – успокоили всё немного, нужно смотреть позитивней на вещи. Я пытаюсь видеть в происходящем некую справедливость, но как-то не получается. Мы все насмотрелись на их работу – знаем, что к чему. Мусорня – это тоже моб, но им платят за субботнее веселье, а мы не за деньги работаем – нам другое важнее. Они прикрываются какой-то проёбанной до смерти моралью, согласно которой они правы, потому что на них форма, а мы – не правы, потому что присягу не принимали. Мы сами себе командиры, а они поставщики в залы суда. Уже этого достаточно, чтобы стать троцкистом, мать его. Хотя, как правило, троцкистами становятся студенты-дрочилы с просящим задом – рисуют себе плакаты и ебать они хотели обычного белого парня.Все они одинаковые. Политика – полное говно, и здесь её мало. Хотя, правда, некоторые парни немного фашисты, но мужики постарше, взойди они к вершине, стёрли бы нас с лица земли. Поставили бы всех футбольных хулиганов рядочком к стеночке и выпустили бы наши мозги на асфальт. Так они представляют законопорядок, А мне нравится дразнить деток богатых родителей, продающих марксистские газеты it прочие, блядь, матерьялы для чтения. Я делаю им Хайль Гитлер! И смотрю, как они беленятся внутри, а сделать ничего не могут, чего они там на хуй сделают?Ну вот, мы и на западной трибуне – слышен второй раунд Бабблз-гимна. Челси поют по всему стадиону. Игра начинается, по мы следим за Вест Хэмом. Они довольно далеко, и шансов для начала разборок маловато, но они же нас ненавидят, суки. Говорят, мы слишком выёбываемся. Направляют петарду в наше крыло, и она ударяется о крышу. Падает в нескольких рядах от меня, сзади. Тлеет несколько -минут, и я думаю: загорится тут всё или как? Я думаю о Брэдфорде и о тех, кто там заживо сгорел. А потом о Хиллсборо и скаузерах, придавленных забором.Просто дело ведь в чём? Те, кто хотел установить эти заборы, так и не признались, что дело было в заборах. Всё переложили на террасы. Мол, установите всюду сиденья и всё будет нормально. Ну да – ждите. Отморозки всё время сиденья брали, с ишачьей пасхи. Это же вопрос престижа. Мы не сброд какой-то. Не пиздоболы. Говорим – делаем. Всё реально. Люди, которые управляют футболом, – лишние люди. Бестолковые, А Хиллсборо превратился в фарс и враньё – от начала и до конца. Там все снюхались. Политики, пресса и папшеи-режиссёры. А что делать? Хуй с маслом – завтрак, обед и ужин.

– Куча ублюдков, – говорит Харрис, разворачиваясь ко мне. – Мы их сделаем, когда выйдем, попробуем взять. Вгоним их в их заразные норы ист-эндские.Их, гадов – толпы, и всё не так просто, но надо верить в себя. С Вест Хэмом и Миллуоллом всегда непросто. Они другим воздухом дышат – другая кровь. Инфекция организма, разрушающая клетки мозга. Бешенство живёт, процветает и множится в Ист-Энде. Наверно, кто-то завёз эхо дело в порт ещё до развала, так оно и осталось плодиться Некоторым не нравится биться с Вест Хэмом, но когда ты с мобом – сдерживаться нельзя. Вест Хэм, правда, злобные перцы, но меня это не волнует. Если все участвуют на равных и противник не имеет преимущества по количеству, -шансы на победу неплохие.Всё дело – в презентабельности. Если у тебя устойчивая репутация, – половина дела сделана. Каждодневная обработка сознания. Верь сам – и все будут верить. С другой стороны, получается, что по всей стране каждая тварь хочет с тобой сразиться и проявить себя – конечно, если ставки равны. Если же тебя вытащат, загонят в угол и заставят брать – пощады нет. Выживает сильнейший, закон без исключений. Слабые в этой стране долго не живут. Не можешь сам себе помочь – никто тебе не поможет. Первобытно, да. Каменный век, побеждает мужик с камнем побольше. Поэтому надо держаться вместе.- Восточные суки, – Род имитирует мастурбацию в их сторону. – Ненавижу сволочей. Думают, они крутые – ниггеры вперемешку с бриклейновскими нацистами – хороши! Грабилы и крушители пакистанцев. Какой-то ген у них точно взбесился.- Сброд – одно слово, – Марк особенно любит Вест Хэм, плохие воспоминания – его папашу однажды в Аптон Парке отделали в кровь и в говно. Разбили губу отцу, а мальчонкин шарф с цветами спустили в канаву.Игра началась, и Челси с лёгкостью разрывает защиту Вест Хэма. Наши ведут мяч с чувством стиля, и загляденье смотреть на синих, когда они так играют. Компенсация за все провалы. Дождь молотит по полю, и игрокам трудно держаться на ногах. Мы забиваем дважды до конца первого тайма, и третий – в конце второго. Хмурый день, на небе тяжёлые тучи, ветер – злобный, но нам не мешает. Мы делаем Вест Хэм, и приятно видеть, как их тыкают носом куда надо – Всё это ерунда, про то, как пишут в газетах, что Вест Хэм – это академия футбола. Теленостальгия. Билли Бонды, а не Треворы Брукипги. Всё про них известно. Форменные мудаки, и заведутся они ещё больше, когда судья даст финальный свисток.Мы выжимаем из результата по максимуму и заводим участливых» Хаммеров – им это не нравится. Даже отсюда видно выражение их лиц. Задроченпые и опущенные. Молотня бурлит изнутри. Как будто кастрюля с кипятком, готовым выплеснуться и обжечь лицо. Все там. Правильно Род о них сказал – об этих парнях из Бетиэл Грин и прочих разбомбленных мест от Аптон Парка до Дагенхэма. Но мы сделали их на поле, и имеем право подъебать их, раз нам хочется.Финальный свисток – и большая часть Стамфордского Моста радуется хорошей игре, славя победу над лондонским противником. Для большинства людей футбол – это всё, и они не знают, что будет скоро, когда у пас появится шанс. Я чувствую, как в животе у меня всё сжалось. Я следую за Марком, Родом и остальными парнями вверх по ступенькам, Вест Хэм движутся к своему выходу. За западной трибуной – лёгкое столпотворение, прожектор, освещавший поле – выключен. Фонари высоко вверху горят, но свет падает в другую сторону. Вот на этой фазе СМИ и концентрируются, и как только мы оказываемся позади западной трибуны – всё как обычно, вечер субботы. Горят небольшие огни, но в целом – темно, запах мочи и грязной дождевой воды. Мы подходим к ступенькам, слышно пение Вест Хэма – они идут к нам по дороге. Мы с Харрисом спускаемся вниз, он группирует нас в кучку. Надо держаться ближе друг к дружке, когда всё это начнётся.Мы на улице, повсюду полицейские автобусы, мы смотрим туда, где вроде должен быть Вест Хэм, но там никого, кроме гражданских, мусора сопровождают Челси вдоль прохода, служат на благо граждан – контролируют быдло. Напряжённое молчание, все поглядывают друг на друга, и мы направляемся к метро. Достаточно искры. Несколько парней бродят вдоль домов, и мы направляемся к ним, но кентавры поднимаются вверх по ступенькам и продвигают всех дальше.Нас толкают к метро, но домой нам не хочется. Мы провожаем счастливых болельщиков до Фулхэм Бродвей. Здесь – все Челси, мы рядом с метро, мы едем до Эрлп Корт, на платформе – толпы легавых, едем дальше до Виктории. Выходим, тусуемся на платформе, стараемся получше смешаться с субботней толпой. Туристы и люди с покупками. Мы заметили камеры, и Харрис говорит парс-парней разбить их, когда появится Вест Хэм. Мы рискуем, но ведём себя незаметно для камер. Просто распишись и получи, как говорится. Реклама нам не нужна, видеосвидетельетва тоже. Мы ждём на восточной платформе Дистрикт Линии – знаем, что Вест Хэм рано или поздно появится.Приходят поезда, и мы сканируем вагоны, ржём над гражданскими в цветах Вест Хэма, но фирмы их не видно. Уже почти шесть, когда приходит поезд, который мы ждали. Мы точно знаем – это Вест Хэм и разбираемся с камерами при помощи бутылок прежде, чем откроются двери, затем приступаем к делу – бьём окна вагонов. Моб внутри бьёт по дверям, пытаясь выбраться, доносится тихий плач женщин и детей. Двери открываются, и сволочьё вываливается на платформу, в вагоне – народу битком, хороший мы моб словили, много мужиков постарше, но не слишком, больше – помоложе нас, и Харрис бьёт по яйцам коротышку – первого на подходе, Чёрный Джон даёт другому под дыхло. Род бьёт третьему по морде, передняя часть поезда опустошается, начинается битва на ходу – появились копы.На платформе – транспортная полиция, кругом -хаос, и я не верю, что они так быстро примчались. Обе стороны пытаются покинуть станцию. Выйдешь наружу – у мусоров нет шансов. Они наваливаются толпой и оттесняют нас вдоль холла к эскалатору. Всё как-то не так сложилось, и вот мы уже на выходе из Виктории, прыгаем через турникеты, смешиваемся с толпой. Мы рассыпались, но все движемся к автовокзалу – ждём, что и Вест Хэм не потеряется. Мы отходим, когда подъезжает полицейский автобус, двери раскрываются настежь, копы спускаются в метро, марафонят к пробке. Потом мы замечаем Вест Хэм в другом конце станции, бежим к ним, а подлые твари просто стоят и ржут как суки, и опять всё заводится, народ разбегается, и битва начинается злобная, Чёрного Пола валят на землю и выбивают из него говно. Мы пытаемся ему помочь, но вокруг него вестхэмский моб и лежать ему до восьми.Какой-то вестхэмский подонок подобрался ко мне, кулак – и я чувствую глухой удар по челюсти в тот же момент, как бью его, мажу бездарно, он отходит, теряется в толпе -голова кружится. Я пытаюсь сфокусироваться и прийти в себя, но ни черта не вижу, только слышу шум и визг – сирены и мужицкий ор, потом сумасшедший лай, легавые вернулись на поле брани, собаки озверели, всегда опаздывают, мы движемся через автовокзал, кидаем бутылки и всё, что под руку попадётся, в Вест Хэм, в то время как они разбираются с копами. Я оглядываюсь назад – Чёрный Джои лежит на земле один, легавые склонились над ним, но нам надо двигаться, потому что подтягиваются автобусы и машины, со всех углов, и только проезда в воронке нам сейчас и не хватает. По пути – несколько драк с Вест Хэмом, но все рассредоточиваются, а копы вылавливают всех, кто попадается. Я прыгаю в автобус с Марком и ещё несколькими парнями. Рода в суматохе потеряли. Виктория теперь – запретная зона, если ищешь проблем, мы на автобусе в Вест Энд, это главное. Мусорня нас взбесила, конечно, как следует, оперативно сработали, но что теперь переживать – расслабься и езжай себе.- Чёрного Пола, судя по всему, отпиздили, – Харрпс склоняется над сиденьем впереди. – Я пытался к нему пробраться, но там слишком много их было.- Ему коп вроде помогал. Пыль сдувал с него, смотрел живой или нет, – Марк чешет яйца. – Надеюсь, вчерашняя тёлка не вшивая была. Мне только вшей не хватало. Особенно от малолетней преступницы.Мне же кажется, что Чёрный Джон будет у врача раньше, чем Марк. Его жёстко обработали, и я только надеюсь, что он не был при обычных аргументах. Копы не любят чёрных парниш с ножами, и у них пропадёт всякое сочувствие к нему, как только они что-нибудь запрещённое обнаружат – скорую не вызовут. Но теперь уже неизвестно, что там и как. Точно, не сегодня. Нам нужно исчезнуть, а старикан Род расстроится, конечно, что потерял нас в этом хаосе. Но Джон сам изрядный хуй и злобный перец. Я бы с ним спорить не стал, но мне его особо не жаль – он набедокурил в своё время. Я бы сам никого не порезал, но он – такой. Хорошо, что мы в одном окопе.- Джон будет в порядке, – смеётся Харрис. – Вест Хэм не так крут, чтобы его замочить. Для него это закалка на будущее.- Шоковая закалка, – соглашается Марк. – Дай кому-нибудь так, и в следующий раз он будет в два раза злее.Я прислоняюсь к окну – смотрю на плюшевую роскошь проносящихся мимо домов. На этих улицах – деньги, здесь живут-не-бедствуют военные промышленники и нефтяные боссы. Квартиры миллионеров, биржевых крыс, собственников белолицых тёлок высшего уровня, с предрассудками столь же утончёнными, сколь и неизбежными, с акцентом столь же роскошным, сколь и подозрительным – то ли чувство класса, то ли минеты утомили глотку. Но мы просто проезжаем. Мимо. Нам хорошо, что мы ушли с поля боля Виктории целыми. Междоусобная драка. Восток против Запада. Но Вест Хэм – сейчас в прошлом, и когда мы оказываемся на Оксфорд Стрит – решаем пойти на пиво.Центр иллюминирован для туристов, и куда не бросишь взгляд – арабы продают полицейские каски и глиняные домики Парламента. Сплошные яркие огни и гамбургер-киоски. Казино-салон, полный итальянцев. Чёрная дыра в центре Лондона. Идём по улице и оказываемся в Сохо. Ещё один абортарий со скользкой репутацией, но фаны-северяне всегда оказываются здесь, потому что понятия не имеют, что это такое на самом деле. Смотрят они на этот район и решают для себя – Лондон переполнен пидорами и позёрами, развратной богатой сволочью и модными трансвеститами. Сохо притягивает грязь. Мы заходим в один-другой паб, но там пусто, так что движемся к Ковент Гарден, находим-таки паб. Нас – восемь человек, Харрис говорит, что Дерби сегодня играли в Лондоне, на выезде, в Миллуолле. Может отхерачим пару сволочей.- Ты где так загорела, зайка? – Марк пытается застолбить девчушку с крашеными волосами и загаром, который говорит об одном – лежала пару недель на пляже распластанная, не у нас, далеко, а по ночам трахалась со смуглыми и чёрными – отдыхала от скучной рутины траха с белыми лондонцами.- А вам что?Девчонка злобная, это точно, и мы смеёмся, потому что Марк покраснел. Он смущён и недостаточно пьян, чтобы не принимать так серьёзно всё. Он сделал неверный шаг, это точно, и теперь всё пойдёт по наклонной.- Кого ты вообще зайкой назвал? – Её подруга говорит ей расслабиться, успокоиться, и что, парень, мол, просто общается, но Марк срывается в ответ.- Ёбаная лесба.- Мачо-хуй.- Я не мачо-хуй, ты чо?- Ничо. Я не ёбаная лесба.- Я пообщаться хотел. Подруга ваша сказала же.- Иди вон там общайся.- Чо с тобой вообще?- Мне не нравится, когда меня зовут зайкой – это правое. А второе – я разговариваю с подругой и не хочу, чтобы кто-то вмешивался.Мы ухохатываемся и просим Марка прекратить. Нормально – не хочет девчонка общаться, ну и ладно. Мы всяко ищем фанов Дерби, а может, Вест Хэмские бродяги попадутся, возможно повезёт. До закрытия – долго. Что он будет делать всё это время – болтать с парой тёлок? Хотя, по правде, подружка лесбы – на извороте. С тем же загаром -вместе ездили. Но Марку надо упорядочить как-то дела. Есть время трахаться, и есть время драться. Лучше не смешивать. А то запутается.