Брандер - Джоан Виндж

Может быть, подобная программа была продиктована соображениями безопасности: в банке данных ничто не находилось на своем месте, а самое главное было погребено под грудами малозначимой информации. Разбираясь в блоке памяти этого компьютерного мозга, ты словно оказывался на чердаке заброшенного дома, заваленного до самого потолка старыми газетами, журналами и другими ненужными вещами. И вынужден был рыться в этом мусоре, чтобы отыскать погребенную под ним потайную дверь в кладовую, где хозяин держал ключ к сундуку с драгоценностями.

И вдруг, к своему восторгу, я понял, что нахожусь в шаге от цели. Я уже несколько раз натыкался на явные ошибки в системе, но не реагировал на них именно из-за их очевидности. Но сейчас я обнаружил несоответствие принципиального свойства, непоследовательность, причина которой не была случайной — и я мог использовать эту слабость для поиска закономерности в ошибках программиста этой компьютерной сети.

Знание закономерности опустит передо мной подъемный мост, ведущий в святая святых, к тайнику Благородного Программиста, и я войду в него… Но, Боже, какое несчастье! Оставалось всего полшага — и вдруг цепи заклинило, мост рухнул и грозные стражи уже движутся мне навстречу с алебардами наперевес… Я задел колокол, подавший сигнал тревоги. Я обеими ногами попался в капкан, и теперь оставалось только ждать своей участи.

— Кто ты? — с недоумением спросил властный голос.

ГОСПОДИ, КАЖЕТСЯ, Я СХОЖУ С УМА? Оглушенный, я замотал головой, как испуганное животное. ЧТО Я СЛЫШУ?

— Ты попался, Этан Ринг. Я ждал тебя.

НЕБЕСНЫЕ ГОЛОСА! Теперь я понял, что некогда происходило с Жанной Д'Арк.

— Скажи мне, что тебе нужно?

Сначала я подумал, что ненароком породил еще одного монстра, каким-то чудесным образом вдохнув жизнь и в эту систему. Но откуда тогда взялись голоса? Даже «Этанак» первые несколько часов своего существования имел только зачатки разума и был нем, как рыба.

— К-К-КТО ТЫ? — неуверенно, запинаясь, придал я звучание своей мысли.

— Я — Коррам Хабир.

Вот, оказывается, в чем дело: компьютер просто сошел с ума, вообразив себя своим создателем! Или же?.. Но разве это возможно, разве такое может быть? Неужели эта до умопомрачения запутанная система обладала чувствительностью человека; неужели кому-то удалось добиться невозможного: ввести разум, личность человека в компьютерную программу?

— Именно так, — ответил мне голос в моем мозгу. Телепатическая речь воспринималась мною как легкая щекотка, раздражавшая гортань и возбуждавшая голосовые связки.

Наконец я смогу рассеять все эти дурацкие слухи. Коррам Хабир не одряхлел и не умер. Он жил — и жил не где-нибудь, а в компьютере. Он в буквальном смысле слова перестал быть человеком, он ушел из мира, покинул свое бренное тело, найдя новое, самое неожиданное и удобное вместилище для своего разума. В то время, как его телесная оболочка…

Все так! Но если Коррам Хабир здесь, то кто же тогда этот сегодняшний ночной посетитель?

Не успел я об этом подумать, как за моей спиной прозвучало:

— Какой приятный сюрприз, мистер Ринг.

Никогда бы не поверил, что мне когда-нибудь придется с таким трудом поворачивать голову. А все потому, что я знал наверняка: этот писк придушенного кролика мог издать только один человек… Я повернул голову и посмотрел на него. О, Боже, как мне хотелось ошибиться! Но Салад стоял в другом конце комнаты со шлемом в руках, его лысая голова блестела, и такой же самодовольный блеск был в его глазах.

Я вскочил со стула, пытаясь выдернуть переходник «Этанака» из разъема. Но он не поддавался: Хабир намертво заблокировал его в консоли. Я стоял и растерянно дергал шнур, как мальчишка, забравшийся на забор к соседу за яблоками и случайно защемивший палец.

Салад молча, с циничным вожделением посмотрел на меня, а затем вытащил пистолет.

— Я знаю, что вы можете подумать, застав меня здесь. Но, поверьте, я только… на самом деле я…

Пистолет выстрелил один раз, почти бесшумно, и что-то тяжелое, как невидимый топор, ударило меня по колену. Я свалился на стул с криком, в ужасе хватаясь за ногу.

— Очень рад, что здесь оказались именно вы, мистер Ринг, — произнес Салад в свойственной ему вкрадчивой манере. — И именно после того, как бессовестно нарушили наше соглашение. После того, как причинили столько неудобств нашим постояльцам. После того, как сбежали, не заплатив за ущерб… — его лицо расплылось в улыбке, сделавшей бы честь галантному маньяку-убийце. — Пришло время платить, мистер Ринг. Потому что господину Хабиру все еще интересно знать, кто вас нанял. А я собираюсь заставить вас это рассказать. Но прошу вас, не сознавайтесь сразу: это испортит удовольствие. А ваше положение, кстати, все равно не улучшит.

— О, Господи милосердный, — застонал я; голова моя кружилась, мысли путались. — Хабир, ты же не хочешь почувствовать то, что он со мной сейчас сделает? Останови его, или все то же самое испытаешь и ты! — Не знаю, откуда пришло вдохновение, наверное, свыше!

Экран передо мной вспыхнул десятисантиметровыми буквами: «Салад, остановись!»

Салад опустил пистолет, его глаза расширились и тут же снова сузились.

— Это твои проделки. Ты давишь на него!

— Ничего подобного! — Боже, как же тяжело кричать через сжатые зубы.

«Салад, — на экране появились другие буквы, помельче. — Это — Хабир, — ниже отпечатался цифровой код. — Я хочу сам допросить этого человека. По-своему. Ты не смеешь прикасаться к нему, пока я не прикажу. Понял?»

— Но, господин, вы же сказали… — Салад все ниже опускал ствол пистолета. Он выглядел растерянным. — Понял, господин.

Включая и то, что он читает мои мысли…

— Итак, ты рассчитываешь на мое снисхождение, Этан Ринг? — Его телепатические сигналы со скоростью мысли преобразовались в моем мозгу в обычные слова; экран же оставался темным.

— Да, мистер Хабир, — с рвением мысленно ответил я. Если бы мои мысли могли дрожать, как живой голос, они бы дрожали.

— Очень, очень много времени прошло с тех пор, когда я в последний раз чувствовал боль, Ринг. Я уже успел забыть, как она была неприятна…

— Не только вам, господин. — Я посмотрел на свою пропитавшуюся кровью штанину и подумал: не дай Бог, ему еще захочется вспомнить, как чувствует себя тяжелобольной или умирающий. «Этанак», — взмолился я, — помоги мне!» Я ощутил легкое жужжание где-то под черепом: «Этанак» снижал восприимчивость болевых рецептов мозга. Уф-ф-ф, моя голова наконец прояснилась. Очень хорошо!

— Вернемся же к моему первому вопросу, Ринг. Вы так и не ответили на него. Что вы здесь делаете? И кто вы — человек или машина? Мне раньше не приходилось иметь дела ни с кем похожим на вас. Я даже не знал, что такие существа вообще есть в природе.