Под солнцем горячим - Юрий Сальников

— А вот и хорошо, что упустили. Пусть живет.

Гере сделалось весело, и он тоже оказал:

— Пусть живет. — И оба они рассмеялись.

Ох, сколько потом было разговоров об этой змее? Гутя беспрерывно рассказывала, как Гусельников храбро бросился на гадюку, и все, девочки ахали, а мальчишки завидовали. И зачем кривить душой? Гере было приятно. Он, конечно, не хвастался. Он только улыбался. Или вернее сказать: он даже улыбаться-то не хотел, рот невольно растягивался до ушей. Толстый Макс даже съязвил:

— Смотри, рот раздерешь.

Только, по-моему, ничего в этом нет дурного — можно же человеку и улыбаться без всякого стеснения, если по-настоящему радостно.

А Гере было радостно. И не потому, что хвалили. Просто в этот день ему все очень нравилось. И когда пришли красногорийцы с Олегом Захаровичем и еще с двумя взрослыми — мужчиной и женщиной, Генку радовало, что в лагере гости. А когда Серега Кульков вытащил из рюкзака тяжеленный камень, отколотый им собственноручно от горы Красной, и Гера рассматривал его, то радовался за Серегу: добыл-таки геолог замечательный, образец! Потом началась футбольная встреча, и Гере нравилось, как играют ребята, и как свистят-визжат болельщики, и как судит Семен.

Костер и тот пылал необыкновенно: взлетал гигантским столбом к небу, а в вышине сыпались из него искры, будто выдувал ветер из огненного снопа золотые зерна, тающие на лету в черном небе.

Олег Захарович рассказывал о себе, о десантниках и снова об Андрее Гузане. А взрослые, которых он привел с собой, оказались друзьями Гузана. Мужчина — Павел Иванович — жил с героем на одной улице. В детстве они вместе, с Андрюшкой — так запросто он назвал героя — ловили рыбу: Гузан был азартным рыбаком.

— Ага! — сразу обрадовался Дроздик, будто это сообщение роднило и его с героем.

А женщина — ее звали тетей Фисой — училась с Гузаном в школе, только в разных классах, но они часто ходили вместе в походы к морю. Гузан очень увлекался туризмом.

— Ага! — подпрыгнул уже Серега Кульков и победно взглянул на Дроздика.

Они словно соревновались, кому из них Гузан ближе.

— А давайте, Лидия Егоровна, — предложила Абрикосова, — назовем наш экспедиционный отряд именем Гузана!

— Почему же только экспедиционный? — возразила Муврикова. — Свой пионерский отряд так назовем.

— Нет, — заявил Серега. — Предложим своей школьной дружине. Дружина имени Гузана!

— Но для этого нам нужно много поработать, — сказала учительница, — побольше узнать интересного о герое, собрать фронтовые фотографии, документы.

— Кое-что из документов о Гузане мы вам дадим, — сказал Олег Захарович.

— Фотографии переснимем и пришлем, — вставил Вася Топчиев.

— Жалко, о военной жизни у нас мало сведений, — заметил Павел Иванович.

— А в Новоматвеевке его однополчанин живет, — вспомнил Топчиев. — Мы к нему ездили прошлым летом.

— И у него фото есть, — добавила одна из красногорийских девочек. — Он показывал нам альбом.

— Где он живет? — сразу заинтересовалась Райка, приготовившись записывать адрес.

— В сельсовете узнаете, — сказал Олег Захарович. — Да там и еще, кажется, кто-то есть. С Гузаном и с вами учился, да? — обратился он к тете Фисе.

Она нахмурилась:

— Чертков, что ли? Да, верно, учились…

— А у него какой адрес? — снова нацелилась карандашом Райка.

— Не то шесть, не то восемь на Приморской, — ответила тетя Фиса. — Только незачем идти к нему, ничего он не знает, мало с нами учился. А вот однополчанин очень интересный человек, майор Ливанов.

— Сходим, сходим, — заверила Муврикова.

— Планы-то чудесные, — улыбнулась Лидия Егоровна. — Только бы выполнить.

Мечта туриста всем ясна, —

запел вдруг Олег Захарович, -

Протопать все пути-дороги…И потому во время сна, —

подхватили ребята, —

Турист растит большие ноги!

Пели эту песню дружно, потому что была она не о ком-нибудь, а о них самих, о туристах, которым «море по колено», и про то, как турист всегда «рубать готов, хоть будет сварено полено»!

За спинами у ребят притаилась черная ночь, притих лес, кусты и деревья, опоясывающие лагерь, розовели в отсвете костра, а высокие звезды над головой словно замерли и перестали мерцать, прислушиваясь к голосам пионеров с Земли.

Гера смотрел на костер, на звезды и тоже пел.

Думал ли он, что ему на всю жизнь запомнится эта ночь, и одетые зеленью улочки Красногорийского, и деревянная школа с музеем, и все живущие здесь люди, все, с кем удалось познакомиться, — белоголовая Лена, загорелый дочерна Вася Топчиев, директор школы — герой десантник, друзья Гузана… И уж, конечно, надолго сохранится в памяти солнечная поляна с легкими стрекозами, где увидели они с Гутей сегодня днем страшную змею — веселая поляна, которая лежит сейчас в темноте за стеной настороженного леса, тоже притихшая и таинственная…

Заговор

А утром Геру разбудила кукушка. Она куковала близко, почти над ухом. Гера загадал, сколько ему жить. Но, перевалив за сто, бросил считать. Предсказательница продолжала свое «ку-ку». Тогда он загадал, сколько километров шагать сегодня до домика лесника. Выходило больше пятидесяти, а это была самая настоящая неправда. Кукушка же не, умолкала.

И Гера понял, что она просто считает, сколько впереди у туристов интересного.

Солнце, едва выкатившись из-за горы, осветило всю поляну. От мокрых палаток пошел пар. Листья на деревьях заблестели от росы. Ребята еще спали. Швидько храпел — он ночью дежурил.

Вскоре раздался голос Лидии Егоровны: «Подъем!» И Гера нетерпеливо начал всех расталкивать:

— Вставайте!

Сразу после завтрака лагерь свернули. Поляна осиротела. Ее стало даже, немного жалко — за эти два дня она сделалась привычной, обжитой. Но разве мало хороших мест впереди?

И вот — рюкзаки за плечами, ведра, палатки и палки в руках, отряд выстроен в полном походном снаряжении, а голос Лидии Егоровны призывает:

— Вперед!

И потянулась под ногами белая каменистая дорожка. Уперлось в затылок жгучее солнце. Неужели будет так же трудно, как позавчера? Костровые стойки снова оттягивали Гере руки. Но прошагали совсем немного, даже слабые не отстали, и не растянулся отряд, как раньше на целый километр, а Лидия Егоровна уже скомандовала: «Привал!» Даже не заметили, как прошли половину пути. Значит, и вправду трудным был только первый день, а теперь — втянулись, и начнут отлетать от подошв километрики!

Словно белый пароход на зеленом поле, выплыл за очередным поворотом дороги домик лесника. Впрочем, так этот домик называют по старой памяти. Сейчас в нем жили две семьи рабочих с лесозавода. Лесозавод рядом, в километре отсюда, его не видно за деревьями, туда идет каменистая дорога. У домика туристов встретила веселая полная женщина, повязанная синей косынкой. Около нее стояли три девушки — внучки, кареглазые, очень похожие друг на друга, только ростом разные.

— Отдыхайте, набирайтесь сил, — сказала гостеприимная хозяйка. Звали ее Галиной Максимовной. — Пополните запас продуктов. Дальше до самого моря магазинов нема. А на лесозаводе у нас есть. Да и хата у нас просторная. Кухарить на плите можете, или костер палите, вода близко, речка за домом.

— А рыба в ней водится? — спросил Дроздик.

— И рыбы богато, ловите на здоровье.

— В таком случае — остаемся, — решил Дроздик, будто недоставало лишь его указания. — И устраиваем коллективное ужение! На обед сделаем уху.

— Великолепная идея, — согласилась Лидия Егоровна. — Назначаю тебя главным рыболовом.

— Внимание! — закричал немедленно Дроздик. — Получайте снасти.

— И девчонки? — спросила Гутя.

— Все, все! — Дроздик развязал рюкзак, наполненный таким количеством рыболовецких принадлежностей, что Их хватило бы на два отряда.

Гера рыбной ловлей не увлекался. Но Дроздик и ему дал леску с крючком. Гера пошел искать на берегу место. Рядом с ним оказалась Коноплева.

Речка петляла по лесу, делала крутые повороты. Берега ее были густо покрыты кустами. Ребята разбрелись кто куда, из-за кустов доносились голоса, потом они утихли — рыбаки народ серьезный, напрасно шуметь не любят.

Гера и Гутя устроились на безлюдном перекате. Речка тут бежала по широкой полосе мелкого галечника. А над прибрежными «устами поднимался высокий, стройный грабовый лес. Солнце пробивалось сквозь листья, играло в воде кружевными переливами. А сбоку от переката был тихий омуток.

— Закидывай. — Гутя протянула хлебный мякиш.

Гера нацепил и закинул. В прозрачной воде было хорошо видно, как маленькие рыбешки кинулись к крючку, но, ткнувшись носами в белый шарик, отскочили. А вместо этих подплыли другие, покрупнее. Они словно играли, подталкивая хлебный колобок, но не заглатывали его, а просто вертелись около крючка. Вдруг, метнувшись, как торпеда, подлетела к крючку большая рыбина, нюхнула и тут же бросилась назад — исчезла. Хлеб не соблазнил и ее.