Метро 2033: Обмануть судьбу - Анна Калинкина

А вот – памятник арбатскому барду. Сутуловатый человек с вьющимися волосами стоит в каменной черной рамке, чуть нагнув голову, сунув руки в карманы, еле заметно улыбаясь, словно шел себе легкой походкой и, выходя из подворотни, на секунду застыл, удивляясь окружающему. Наверное, в тот день у него юбилей был, потому что вокруг памятника собралась кучка народу, кое-кто с цветами. Несколько человек стояли, взявшись за руки, прямо перед памятником, и пели. Крот слов не расслышал толком – что-то вроде бы про комсомольскую богиню. Выглядело это трогательно – словно они бросают вызов этому серому дню, хмурому небу. Нет, причудливо и вычурно одетых прохожих на Арбате хватало, но все они словно сливались в единую массу, спешащую куда-то, безразличную, надменную. А тут, возле памятника, – словно пламя вдруг полыхнуло, словно солнце выглянуло из-за туч.

Крот затесался в небольшую кучку слушателей. У одной из поющих женщин волосы были как костер, лицо – тонкое, бледное. Ему, семилетнему пацану, она тогда показалась очень взрослой, это потом он понял, что она была молода. Он почувствовал неясную тревогу – слишком тонкое у нее было лицо, слишком чистый, берущий за душу голос. От этого все вокруг преобразилось – скучные серые дома показались вдруг волшебными замками, неприступными твердынями. А женщина – сказочной королевой, проводившей мужа на войну. И мальчишку словно уносило куда-то – хотелось сделать что-нибудь такое, чтобы все поняли, какой он необыкновенный. Казалось, что так и надо жить – мужественно, просто, ясно, празднично. В песнях отважные герои отправлялись в бой, их ждали прекрасные женщины – а иногда и сами, взяв в руки оружие, становились бок о бок с мужчинами. Это была другая жизнь, притягательная и далекая. Крот помотал головой, отгоняя наваждение. Это было чересчур. Это было опасно. Он не любил, когда что-то так тревожило. Нужно знать свое место и держаться его, твердо стоять на ногах. Не заноситься, не предаваться пустым мечтам. Морок и так развеется, как только он вернется домой. Тут сестра дернула его за руку, вытащила из толпы. И они пошли дальше, к стене Цоя, – слушать о том, как все ждут перемен.

«Вот и дождались», – подумал Крот. А говорят, поклонники Цоя до сих пор живут в метро, основали свою общину. Считают, что после его гибели все и началось – перемены, предвещавшие скорый конец. Все стало постепенно разваливаться, рушиться, и это привело к Катастрофе. Что ж, объяснение не хуже любого другого. Крот понял только одно – как в прежней жизни все кучковались по интересам, так и теперь. Ничего не изменилось, ничему не научила людей Катастрофа.

Бледное лицо и огненные волосы той женщины он долго потом вспоминал. И злился оттого, что певунья так непохожа на его мать – измученную, раздражительную. Словно у нее и забот никаких нет – вернее, есть, но совсем другие, чем у таких, как Крот и его мать.

Когда он проснулся, он уже знал, кого напомнила ему рыженькая спутница Следопыта.

Глава 4

Юродивая

Утро началось с того, что у входа раздался веселый женский голос:

– Можно к вам, мальчики?

Айрон чертыхнулся и завернулся в одеяло. Следопыт делал вид, что спит, Федор молчал. Крот истолковал это как знак согласия и крикнул:

– Можно!

В палатку заглянула веселая немолодая плотная тетка. Она была в цветастом платье, а не в черном, как большинство женщин здесь, на плечах – относительно новый платок, в коротко остриженных волосах – седина. Глаза обведены черным, губы тоже чем-то подкрашены. Улыбка у нее была располагающая, взгляд беспечный, глаза не отводила при разговоре. «Хоть один нормальный человек нашелся», – подумал Крот.

– Доброе утро, – поприветствовал он гостью.

– И вам не хворать. Меня комендант к вам послал – если кому чего постирать, зашить, обращайтесь.

– Вот спасибо, – расплылся в улыбке Крот. – А как звать-то тебя?

– Галя я. Михеева. Так что обращайтесь, если чего.

– Обязательно, – заверил Крот, улыбаясь. Настроение у него сразу поднялось.

Потом сталкеры отправились на пищеблок – пить чай. Это было пространство, огороженное с трех сторон ширмами, где было оборудовано подобие печки, и полная темноволосая женщина с раскосыми глазами в длинной юбке и рубахе с засученными до локтей рукавами, повязав голову косынкой, орудовала в кипящих котлах. Там уже обнаружилась рыженькая. Усевшись на длинную деревянную скамью, поставленную вдоль стены и за годы службы отполированную до блеска, прихлебывая грибной чай, закусывая на удивление вкусными горячими лепешками, приступили к обсуждениям. Выяснилось, что рыженькая времени зря не тратила.

– А мне вчера кое-что рассказали про парк, – сообщила она, понизив голос.

«С женой коменданта полночи болтала, – подумал Крот. – Оно и понятно – здесь чужие обычно не ходят, а тут такие гости заявились. Девушки, небось, все успели обсудить – из чьих шкур нынче в центре шьют наряды и почем свинина на Динамо. Лишь бы рыженькая не растрепала насчет цели похода. Впрочем, кто ее знает, цель эту? Надо все-таки потолковать с остальными – а то будем мыкаться, как слепые котята. Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что».

– Выкладывай, – разрешил Айрон девчонке.

Рыженькая смутилась:

– Конечно, я понимаю, это глупо, но… Велели ведь все примечать и слушать. В общем, говорят, что где-то на берегу пруда есть старое дерево такое – ведьмин дуб. Когда-то тут жила ведьма, влюбилась в парня, а тот ее и знать не хотел. И она прокляла дерево, под которым он с другой встречался. И с тех пор на том дубу часто находили повешенных, – закончила девушка, окончательно смутившись.

Кто-то из сталкеров сдавленно хмыкнул – кажется, обычно тактичный Литвин. Повариха покосилась на него, но промолчала.

– А еще говорят, что там живут призраки, – упавшим голосом пробормотала рыженькая. Тут уже прыснули и Следопыт, и даже Крот.

– Нечего зубы скалить, – буркнул Айрон. – Девушка… как тебя зовут? – обратился он к рыженькой.

– Партийная кличка – Искра! – четко отрапортовала она. Снова раздался смешок.

– Так вот, товарищ Искра хоть что-то нарыла, а некоторые и того не смогли.

Рыженькая покраснела от удовольствия.

– А еще мне Софья Ивановна – жена коменданта – сказала, что тут есть такая Машенька, она в туннеле живет. Очень больная, но ей многое открыто. Советовала нам с ней поговорить.

– Юродивая местная, что ли? – скептически спросил Литвин. Рыженькая с недоумением уставилась на него.

– А что, пообщаться-то не вредно, – задумчиво сказал Айрон. – Такие люди иногда бывают особенно чуткими, способными предвидеть, угадывать.

– Предлагаю пока повременить с разговорами, – сказал Крот, косясь на любопытную повариху. – Нам бы разделиться на группы и по возможности опросить местных.

Он надеялся взять себе в напарницы рыженькую Искру, но Следопыт ясно дал понять, что девчонка отправится с ним. Пришлось идти с Федором, а Айрон и Литвин заявили, что пойдут поодиночке. Уговорились к обеду обсудить первые результаты.

Крот воспользовался случаем, чтобы побеседовать с Федором.

– Скажи честно – ты сколько раз на поверхности был до сегодняшнего дня?

Федор замялся.

– Да ладно, мне можно. Буду нем, как могила, – ободрил его Крот.

– Раза четыре, – промямлил Федор смущенно.

– Ну, это уже что-то, – одобрительно сказал Крот, – тем более, раз ты с Лодочником ходил, вам, небось, и по реке случалось сплавляться? Знаю я его любимый маршрут.

Федор кивнул:

– Было дело. Нашу лодку даже чуть какая-то тварь водяная не потопила.

– Значит, боевое крещение прошел, – потрепал его по плечу Крот. – Да, и еще – ты девчонку-то не обижай. Ей и так небось несладко одной среди мужиков. Я вообще не понимаю, чего она сюда притащилась, кто ее отпустил. Разве что у них на Красной Линии слишком много народу стало, вот и разбрасываются людьми.

– С чего ты взял, что я ее обижать собираюсь? – чересчур искренне возмутился Федор. Крот вздохнул.

– Ладно, я тебя предупредил. Пошли теперь народ опрашивать.

Народ им навстречу периодически попадался, и на вопросы вроде отвечали, но создавалось впечатление, что они топчутся на месте. Почему-то люди избегали говорить о парке, отделываясь утверждениями, что туда давно никто не ходит и что там «нечисто».

– Кто в парке водится? Горгоны, стигматы? – спрашивал Крот. Он не учел, что здесь этих мутантов могли называть по-другому. Люди только смотрели на него озадаченно и качали головами.

– Волки? Лисы? Белки-мутанты? – напрягал Крот память, вспоминая, как последний раз ходил в Зоопарк – лет двадцать тому назад.

– Черти там живут, – мрачно буркнул, наконец, один из работяг, и больше ничего от него добиться не удалось.

– Да никакие не черти, – прозвучал вдруг рядом молодой женский голос, и Крот обернулся. На него приветливо и смело глядела та самая девушка лет двадцати с забранными в хвост темными волосами и падавшей на глаза челкой, которую он видел у коменданта. Она отличалась от остальных обитательниц станции – самоуверенностью, что ли? Или молодостью. Да и одеждой, пожалуй, – свитерок был в обтяжку, юбка – до колен, в отличие от большинства остальных теток, предпочитавших бесформенные балахоны и подметавшие пол подолы. «Да, – подумал Крот, – интересно, куда они тут всех остальных девушек попрятали, – что-то в основном женщины средних лет попадаются». На ногах у девушки были не растоптанные кроссовки и не калоши, а сапожки на низком каблучке, маленькие, женские. «Модница, – с удовольствием подумал Крот. – И волосы отрастила – большинство-то острижены из соображений гигиены. Значит, есть время, силы и желание – за собой следить». Как бы то ни было, смотреть на красивую девушку было приятно. Чем-то она была похожа на норовистую лошадку. Сталкер невольно улыбнулся.