Бандитская россия - Константинов Андрей Дмитриевич

«Цыцкная» и фартовые

По необъятным сибирским просторам шатались ссыльные и беглые каторжники. Огромная протяженность территории, слабая её заселенность способствовали криминальной напряженности. С 1873 по 1883 год количество правонарушений в Томской губернии увеличилось почти в пять раз (с 826 до 4001). Основным видом преступления здесь были не кражи (число которых только в два раза превышало число убийств), а грабежи и разбой. Практически незащищенные жители края оказывались с разбойниками один на один, что формировало представление о вседозволенности и неподсудности.

Беглые и освобожденные каторжники стали проклятием и Дальнего Востока. В 70-х годах XIX века во Владивостоке, население которого едва превышало 3000 человек, насчитывалось около 300 ссыльнокаторжных. Немудрено, что и дня здесь не проходило без грабежей и краж. В 1891 году, с Началом строительства Сибирской железнодорожной магистрали, которую строили каторжане, обстановка в городе и окрест его ухудшилась до того, что Владивосток оказался на грани осадного положения. Полиция была бессильна предотвратить насилие, и местные жители защищались как умели. С наступлением темноты люди выходили из дома только вооруженные револьверами, окликая друг друга за десять шагов; если встречный отказывался уступать дорогу, в него стреляли.

Подлинной Меккой для контрабандистов, мошенников и воров со второй половины XIX века становится Одесса. Этот кичливый город может по праву гордиться тем, что даже преступники его тоже родом из Одессы. Как и во всяком приличном городе, имелся здесь и свой Джек Потрошитель. Как и его английский собрат, Илья Кодыма убивал только женщин, оставляя обезглавленные трупы под кучкой мусора. На суде он сознался лишь в трех убийствах, поэтому за недоказанностью всех преступлений его сочли невменяемым и поместили в сумасшедший дом на пожизненный срок.

Зато вот у Мони Лежнич с психикой было все в порядке. С купцом Петром Евдокимовым она познакомилась в ресторане и, заметив у него плотную пачку денег, охотно приняла от разгоряченного винными парами и красотой Мони купца предложение покататься на лодке в романтической обстановке. План убийства созрел в её голове как нечто само собой разумеющееся. Вместе с лодочником они задушили Евдокимова и утопили его в море. Потом, чтобы не делиться деньгами купца, Моня убила и лодочника, вонзив ему в горло острую шпильку и для верности оттащив в воду, где тот и захлебнулся. На суде она цинично скажет; «Жадность Моню сгубила».

Грабителей и воров в Одессе хватало всегда. После её превращения в курортный центр для них и вовсе наступили золотые времена. Славился этот город и своими великими мошенниками. Ильф и Петров черпали сюжеты для своих романов из судебных дел; реальный Бендер был куда менее обаятелен, чем его знаменитый тезка, но это не помешало ему получить по поддельным документам деньги и товар на сумму более миллиона рублей. Предприимчивые братья Гофманы и Горпищенко, торговавшие в Одессе антиквариатом, сумели одурачить европейских искусствоведов. В 1896 году человек, на визитке которого значилось; «Г-н Гофман, негоциант из Очакова. Россия. Колониальные товары и антикварные предметы», переступил порог Венского императорского музея. Поразив воображение музейных работников извлеченными из саквояжа золотыми предметами работы древнегреческих мастеров, он приступил к главному действу - извлек завернутый в шерстяную тряпку предмет и торжественно объявил: «Тиара скифского царя Сайтафарна!»

Знатоки античности едва устояли на ногах. Древняя тиара была изумительной работы и Превосходно сохранилась. Небольшая вмятина, словно от удара мечом, придавала ей особый шарм. «Куполообразный шлем, чеканенный из тоной золотой полосы, был украшен орнаментом из трех частей. Наиболее широкая средняя часть изображала сцены из «Илиады» и «Одиссеи», верхняя заканчивалась Чешуйчатой змеей, нижняя изображала охоту скифских воинов» [39]. Надпись на древнегреческом гласила, что тиару в дар скифскому царю преподнесли жители Ольвии. На изумленный вопрос знатоков античности «Откуда взялось это чудо?» Гофман скромно потупился и сказал, что тиара найдена при раскопках и досталась ему за большие деньги. Приглашенные эксперты подтвердили подлинность находки, но цена, запрошенная Гофманом, оказалась непомерно высокой для венского музея. Тиару купили в Лувре, а вскоре разразился скандал; она оказалась искусной подделкой. Человеком, сумевшим «посадить ученых в галошу», оказался одесский гравер Израиль Рухомовский, который создал «археологическую находку» и получил за свою работу 2000 рублей. Рухомовский был вызван в Париж, где рассказал о рецепте золотого сплава, из которого была сделана тиара, и в присутствии экспертов по памяти воспроизвел несколько фрагментов чеканки. Посрамленные эксперты выплатили гениальному Граверу 1200 франков.

Говорят, что именно в Одессе зародился «хипес», во всяком случае, этимология этого слова явно имеет одесское происхождение. В первоначальном варианте этот преступный промысел выглядел так: молодая хорошенькая женщина завлекала на свою квартиру состоятельного мужчину и предлагала ему заняться любовью. В самый ответственный момент, пылая праведным гневом, в квартиру врывался разъяренный «муж», далее разыгрывалось представление, целью которого было выманить деньги у незадачливого любовника. Расчет делался на то, что в подобной ситуации пострадавший вряд ли станет обращаться в полицию. В других городах хипесницы действовали менее затейливо: клиентов попросту спаивали или одурманивали наркотиками. «Муж» в этой ситуации уже не требовался. Рэкет тоже появился в Одессе.

Некто Богун, закончивший жизнь на Сахалине, угрожая расправой, вымогал деньги с купцов, а попутно «крышевал» плативших ему торговцев, которым выдавал записки-индульгенции: «Не трогать. Богун» [40]. В 1890 году сыскную часть одесской полиции возглавил Виталий Владимирович Ланге. Подобно Путилину он был сыщиком по призванию и сумел раскрыть сотни преступлений. Ланге приходилось нелегко, потому что портовая Одесса была особенно привлекательна для иностранных преступников. Помимо собственных воров и мошенников здесь действовали греки, французы, итальянцы и турки, бороться с которыми было особенно тяжело. Известный шнифер грек Распопуло сумел взломать 200-пудовый сейф магазина на Дерибасовской и сбежал за границу с похищенными 80 тыс. руб. Одесские воры ходили в окружной суд, как в университет, и учились на ошибках своих собратьев. Самым известным вором в Одессе слыл Гриша Тертычный по кличке Черт. С 1905 по 1916 год он совершил около 200 краж и 8 побегов из тюрем. Преград для него практически не существовало: с ловкостью черта он спускался по водосточным трубам, перелетал пролеты между крышами и на ходу прыгал с поездов.

В отличие от Одессы-мамы криминальная звезда Ростова, заслужившего прозвище папы российской преступности, взойдет уже после революции, но предпосылки для этого закладывались в те годы, когда после отмены крепостного права на Кубань хлынул новый поток переселенцев. Среди них было немало тех, кто пытался в этом центре исконно казацких земель скрыться от правосудия. Кубанскую преступность характеризовала особая жестокость, здесь свирепствовали свои «душители», убивавшие людей в поездах, и «факельщики», которые пытали свои жертвы огнем. В течение пяти лет на жителей Ростова наводила ужас шайка «степных дьяволов», превосходившая по жестокости даже разбойный кубанский люд. В годы первой русской революции грабежи и мародерство достигли такой степени, что отчаявшиеся жители прибегали к самосуду. Укравшему арбузы запихивали их в шаровары и заставляли ходить в таком виде по станице и кричать: «Я - вор!» За более тяжкие кражи били до полусмерти, за убийства растерзывали на месте. Ввести эти вспышки народного гнева в правовое русло полиции удавалось не всегда. Лишь в 1908 году, когда на Кубани появились сыскные отделения, одно из которых возглавил местный Путилин - Александр Петрович Пришельцев, уровень преступности несколько стабилизировался, чтобы вспыхнуть с новой силой в годы революции и Гражданской войны.