Фурия (СИ) - Шефф Вийя

— Звезда в шоке. Надеюсь, я так могу говорить?!

— Ещё у нас сын. Ему восемь.

— Стаська, ты рехнулась?! Как родители позволили тебе родить в семнадцать? — возмущённо.

— У него другая мать. Ань, ты только не нервничай. Ладно? — присаживаюсь на её кровать.

— После этих слов в кино всегда дерьмо случается, — бурчит она.

Беру в свои её руки. Холодные…

— Мамы и папы больше нет… Они погибли десять лет назад в аварии. Чуть больше недели назад была годовщина.

Анька бледнеет, а в глазах появляются слёзы.

— Нет! Ты врёшь? — надломленным голосом.

Это больно… И шокирующе…

Я отрицательно качаю головой. Мои глаза тоже начинают застилать слёзы. Я обнимаю сестрёнку и прижимаю к себе.

Мы ревём очень долго.

Не хотела бы быть на месте Аньки. Пережить такое дважды — это кошмар.

Я отлично помню, как она, вот так же в больнице, рассказывала мне о смерти родителей. И как всё внутри разрывалось от противоречий.

Боль не проходит, она притупляется. Я до сих пор по ночам вижу ужасные сны о том дне. В памяти всплывают обрывки. Каждый раз просыпаюсь в холодном поту.

Так и не научилась водить машину, боюсь до дрожи садиться за руль. Не разрешаю Антону пить, если предстоит куда-то ехать или езжу только с водителем.

Тело напоминает болью о пережитом. Иногда очень сильной, такой, что дышать тяжело.

Но я жива, а их нет…

И сейчас мы заново переживаем эту потерю.

Глава 14

Я спускаюсь сверху, когда Сэл, Стася и Мишка заходят в квартиру. Застываю на лестнице.

Я не видел её почти две недели, пока не выписали.

Это пытка.

Сердце гулко забилось, ударяя по ребрам. Дыхание становится глубоким и редким. В животе стягивается узел.

Сельванна робко проходит в гостиную и осматривается вокруг.

— Это моя квартира? — глядит на Мишку.

— Она принадлежит твоей компании.

— Понятно…

Подходит к столу и проводит по нему рукой. Потом к окну.

— Потрясный вид.

— Поэтому ты её и купила, — замечает Миша.

Я делаю несколько шагов по ступенькам. Сэл поворачивается на звук.

— Что он здесь делает? — упирается в меня ненавидящим взглядом.

— Он здесь живёт. И будет продолжать это делать, — твёрдо говорит Стаська, заступившись за меня.

— Это лишнее!

— Я могу съехать. Но из своей жизни ты меня не выкинешь, — говорю с уверенностью.

— Нет! Ты останешься здесь и точка! — решительно отвечает Стася. — И это больше не обсуждается.

— Где моя комната?

— Первая слева, — показываю рукой наверх.

Сэл поднимается по лестнице. Когда мы равняемся, смотрит на меня холодно и с презрением.

— Наберись терпения, — успокаивает Стася, когда я спускаюсь и сажусь в кресло.

— Она так смотрит, будто я чудовище.

— Для неё каждый день — это открытие. Видел бы ты, как она о себе новости читала. Глаза были словно блюдца. Хорошо, всё сейчас можно в интернете найти. Но там и лжи предостачно.

— Я поеду… У меня работы куча. До завтра! — прощается Мишка и опускает чемодан, который держал всё время.

Я провожаю его до двери.

— Крепись, мужик! — хлопает меня по плечу перед уходом. — Сложно, но можно…

— Спасибо! У меня всё равно нет другого выхода.

Я снова поднимаюсь наверх. Комната Сэл открыта. Она стоит у шкафа и перебирает свою одежду. Встаю рядом и облокачиваюсь на дверцу.

— Это моё любимое, — указываю на белое винтажное кружевное платье.

Она хранит его все эти годы.

— Это? Ужас! — выкидывает на пол. — Что ещё из моего гардероба тебе нравилось? Наверняка бельё. Какое? Чёрное, красное, кружевное? — открывает ящики по очереди, пока не находит нужный. — Наверное, такое? — достаёт и разворачивает лайкровые трусики. — Не в моём вкусе, я такое терпеть не могу, а значит, угождала тебе.

Выгребает всё из ящика и выбрасывает.

Желание — схватить её и встряхнуть, как следует. А ещё больше поцеловать. Так, чтоб вспомнила сразу всё. Сжать в объятиях и любить, чтобы кричала.

Но я не мог этого сделать. Поэтому просто тихо ругаюсь и ухожу к себе в комнату, хлопнув дверью.

***

Уже за полночь, а я всё ещё торчу в интернете. Информации вагон, а толку мало. Я уже консультировался с несколькими нашими крутыми психиатрами по поводу диагноза Сэл, но они ничего нового не предлагают. Всё тоже, что и говорила Алиса.

У меня медленно едет крыша от происходящего. От своей беспомощности. Я ничем не могу помочь.

От чтения статьи на каком-то сайте отвлекает шум с первого этажа, как будто что-то упало. Убираю ноутбук и отправляюсь посмотреть. Звуки доносятся с кухни. Щёлкаю выключателем, который включает свет по фартуку.

— Не знал, что ты хомячишь по ночам, — ловлю Сэл за столом в темноте.

Она трескает котлеты.

— Соскучилась по домашней еде. Даже здесь в больницах кормят отвратительно. А Стаська вкусные котлеты готовит, как у бабушки, — бубнит с набитым ртом.

Наливаю ей чай.

— Подавишься, всухомятку есть, — ставлю перед ней чашку.

Она так странно на меня смотрит. Не знаю, что это — удивление или замешательство.

— Спасибо! Будешь? — протягивает тарелку.

Я беру одну и откусываю. Котлеты действительно очень вкусные и сочные, даже холодные.

Или это голод? Я в очередной раз отказался от ужина.

— Там ещё оливье есть, — кивает на холодильник.

— Утром ты на меня смотрела, как на врага, а сейчас предлагаешь разделить с тобой трапезу? — делаю ударение на последнем слове.

— Жалко тебя, помрёшь с голоду, сестра мне не простит такое. Ты же для неё РОДСТВЕННИК! Не понимаю, как я могла с тобой связаться?

— Влюбилась…

— Издеваешься?! Или ты мне какое-то любовное зелье подлил? Как в Гарри Поттере?

Смешно.

— Нет.

— Тогда я точно не в своём уме была! Не могла я так опуститься. Мы же разошлись полюбовно и тихо после той вечеринки. И больше не виделись.

— Мы начали общаться после твоего расставания с Роном.

— И даже ни разу не скандалили?

— Скандалили и не раз, — посмеиваюсь.

— Нормальная практика. Сколько мы встречались?

— Год. Хотели завести детей.

Она замирает на какое-то время.

— Враньё. Иначе бы я не вышла замуж за Рона. Кто накосячил из нас двоих?

— Это моя вина. Точнее не моя… но это сейчас не важно.

— Важно. Измена?

— Подстава с изменой. Меня усыпили и обставили всё так, чтобы ты поверила, что я переспал с другой.

— А ты этого не делал? — присматривается внимательно.

— Нет!

— Не верю! Горбатого могила исправит.

— Когда ты выходила замуж, ты тоже не думала, что он тебе изменять будет.

— Рон не мог. Он меня любит…

— Любил. Давно. И когда вы разошлись, он ушёл к любовнице. Он тебе целый год изменял, — проговариваю жёстко, ударяя каждым словом.

— Это неправда… — в её глазах появляются слёзы.

— Жестокая, но правда…

Она опять смотрит на меня, как на ничтожество, вытирая слезинки.

Я не сдерживаюсь и прижимаю Сэл к груди.

Я сделал ей больно, и эта боль теперь передаётся мне, разрывая душу в клочья.

— Пусти! — стучит кулачками мне по плечам, захлебываясь слезами.

Но не отпускаю, держу крепко. Нельзя отпускать, она сама так говорила. А я послушный парень, по крайней мере, с ней.

Постепенно Сэл перестаёт сопротивляться и просто плачет.

— Тшш, — глажу её по голове, как котёнка. — Не надо лить слёзы из-за какого морального урода.

— Чем ты лучше? — всхлипывает.

— Ничем… Просто я тебя люблю.

Она отстраняется и вглядывается в меня внимательно, прожигая своими черными дырами.

— А я тебе нет, — толкает со всей силы и убегает к себе в комнату.

А кто тебе сказал, Алекс, что будет легко? С ней всегда было трудно. На каждое слово найдет своё "но".

Только от меня не убежишь. Где-то глубоко внутри неё под колпаком сидит та Сэл, которая знает и любит меня. И я помогу ей выбраться оттуда, чего бы мне это не стоило. Расшибусь в лепёшку, но разобью этот чёртов купол, который похоронил её память.