Городская магия - Станислав Птаха

Из холодильника совершенно неожиданно и прямо на него посыпался песок. Огромное количество песка. Мелкого и желтого. Поток нарастал в геометрической прогрессии, горячей волной он сбил Игоря Николаевича с ног, накрыл с головой, сыпался за одежду, набивался в нос, рот, уши. Дышать становилось все тяжелее и тяжелее, песчаная масса давила на тело все более весомо, сознание меркло с каждым вдохом, пока не свернулась в крошечный гаснущий огонек какого-то уже не реального, а скорее потустороннего голубоватого света.

Глаза Прокопени распахнулись от резко ударившего в нос запаха, и он глубоко с наслаждением вдохнул воздух, как неожиданно спасенный утопающий. Лысый криминалист совал ему под нас баночку с нашатырем, а он сам сидел на все том же ламинированом полу рядом с обгоревшим телом. Никакого песка не было рядом и в помине. В самом же холодильнике, который так и стоял открытым, находилось только несколько трехлитровых банок с грязноватой, затхло пахнущей не то тиной, не то помоями водой и какой-то большей сверток белой ткани.

— Саван… — прошептал суеверный мужик в бронежилете у двери и снова перекрестился.

Ал, скептически поднял бровь, вытащил сверток и встряхнул. Это был не саван — а совсем наоборот — роскошная длинная и многослойная свадебная фата, прикрепленная к изящному венку из шелковых розочек. Фата была пыльной и испачканной, как будто её тащили по земле, но совершенно новой, к ней даже был прикреплен на тонкой ниточке какой-то ярлычок. Кастаньеда надел очки и стал рассматривать этот кусочек картонки.

— Ничего не понимаю… тут написано — Монаков — возврат.

— Может Монаков, её в магазине купил, а потом вернул? — поделился гипотезой криминалист, — посмотри, Сан Саныч, может там название магазина написано?

Кастаньеда перевернул картонку, ещё раз тяжело вздохнул и показал сначала Алу, а потом поднес к лицу Прокопени, который так и продолжал сидеть на полу. Картонка была небольшой фотографией. На снимке молодцеватые, и действительно очень похожие между собой Монаков и Звягин с двух сторон придерживали за талию смеющуюся девушку с взъерошенными по тогдашней моде волосами, которые почти полностью закрывали её лицо, а она шутливо их отталкивала. Надпись на фото гласила «Костику от Ростика, 1985 г.».

— А кто ж такой этот Ростик — удивился Игорь Николаевич, — у него тупо болела голова, а кровь продолжала громко стучать в висках, поэтому самостоятельно решить новую головоломку он был просто не в состоянии.

— Должно быть супруг барышни, — игриво подмигнул криминалист, — Монаков по этим делам очень известный специалист, а вот как там Митрич, ну Звягин очутился не понятно.

— Женщин высоких любит, вот чего, — со скрытой злобой выдохнул Кастаньеда. Действительно взъерошенная дама на фото была грудастой и высокой — её хохолок возвышался над головами довольно крупных Звягина и Монакова.

— Да уж точно, — согласился криминалист, — у Митры и первая жена была гром — баба!

— И отчего же он с ней расстался, — полюбопытствовал сентиментальный Ал.

— Да кто же его знает, — продолжал лысый, — видать не он с нею, а она с ним… Поговаривали, что уехала она куда то за границу, вроде бы в Германию, а потом в Аргентину… А тогда ведь как было — строго с этим! Чуть что оргвыводы. Вот и вылетел Митра из Прокуратуры в тот же момент. Но! Заметьте, криминалист поднял вверх палец, а потом ткнул им Кастаньеду в грудь — Не место красит человека, а человек место! На новой должности освоился, да так что прокурорским и не снилось! И уважение во всех кругах, и денег куры не клюют. Вот у таких людей надо вам учится! А то умные больно…

— А умного учить — только портить, — язвительно парировал Сан Саныч, — что делать с этим трупиком будем? Интересно — чей он?

— Ну, — вступил в разговор Прокопеня, — опознать его вряд ли удастся разве что если известно с кем сличать, сделать генетическую идентификацию, хотя это экзотика для наших мест, так что, если по простому — можно ещё по зубам попытаться.

Криминалист сразу же засунул в дырку, которая до сожжения служила трупу ртом, палец в новенькой перчатке. И удовлетворенно сообщил:

— Зубов нет.

— Как это нет? — усомнился Сан Саныч.

Дотошный Ал тоже привычно склонился над трупом и заглянул в рот:

— Действительно нет. Но обоженные ткани не повреждены, то есть можно уверенно утверждать, что зубы устранили до сожжения. Хотя возможно если покойный имел вставные челюсти, то он их просто снял до того, как умер, например на ночь…

— То есть, — подытожил дискуссию Кастньеда, — это тело можно считать неопознанным, и шансов опознать его мало.

— Аж никаких — скажу только тетя или дядя, ну может, сколько лет по физическому состоянию было. Да чем болел — если повезет — но не более того, поддакнул криминалист, видимо догадавшись, куда клонит Сан Саныч.

— Тогда команду дам, пусть пакуют все это хозяйство, банки-склянки, лабуду в коробке, оформляют, и позвоню дорогим гостям — ну спецуре этой столичной они сильно жаждут неопознанного трупа? Вот пусть и забирают его. Нам в Прокуратуре не нужна такая головная боль! А бабку в розыск подадим по подозрению в предумышленном убийстве. Благо фотографии её в каждой газете на рекламе имеются.

Коллеги Сан Саныча оптимистично поддакивали, одобряя такой план действий.

Отдав необходимые распоряжения, Сан Саныч, уже на площадке у гостиницы, вытащил мобильник, и пропел в него сладким льстивым голосом:

— Виктор Юрьевич? Не отвлекаю? Отобедали? А гости как — довольны? А что наш папа-Мюллер — все болеет? И не лучше… да… И все на ваши плечи… да, кто ж оценит… да, я понимаю… Да у меня тут есть для вас оперативная, можно сказать, информация… ну не то чтобы официальная, но очень, очень серьезная… На 5 минут буквально. Уделите мне времечко? Ну что вы, что вы, я сам заеду… я ж молодой ещё солидных людей от хлопот отрывать…

Удовлетворенный результатом беседы, Кастаньеда подошел к замешкавшимся у джипа Прокопени и Алу. Он выглядел серьезным и озабоченным и вертел в пальцах пресловутую проткнутую двумя иглами визитку.

— Главное сейчас — контролировать ситуацию, — этот хитрый бюрократ Кастаньеда был настоящим мастером аппаратной интриги, — Поеду к Виктору Юрьевичу — заму нашего болезненного Мангуша. Он ведь и во сне, наверное, смотрит, как его шефа хоронят, а на него приказ о назначении руководителем областного ФСБ подписывают. Даже сказал мне недавно — мол, не буду я в Мангуша кабинет переезжать, там кондиционера нету, потому что Мангуш сквозняков боится, а как только назначат на его должность — просто табличку на своем кабинете поменяю. Вот я ему сейчас и подведу напряжение! Скажу, что инфа прошла, — Мангуша «заказали», — а ведь это действительно так, — он ещё раз постучал ногтем по визитке и продолжал: