Партизаны - Ян Лысаковский

— Хорошо, — согласился он покорно.

— Ты хотел что-то купить.

— Да…

Вися пошла рядом, и Метек с удовлетворением отметил, что она не проявляет желания оставить его. Вместе встали в очередь. Она помогла ему сделать покупки. Потом на углу улиц 15 Серпня и Кордецкого Метек остановился.

— Вися…

— Подожди, — прервала она его. — К тебе я не пойду. Я должна быть дома, так как никого не предупредила.

— Но я…

— Тише. Занеси покупки домой и приходи. Через час.

— Хорошо.

Метек как на крыльях полетел домой, бросил покупки — и стрелой к Висе.

Вися готовила ужин. Напевая какую-то песенку, она сновала по кухне. Метек неотрывно наблюдал за ее ловкими движениями. После ужина он помог ей вымыть посуду.

— Знаешь что, — выпалил он внезапно, — давай через год поженимся.

— Через год?

— Да.

— Глупый ты, — фыркнула она.

— Почему?

— Идет война.

— Через год окончится.

— Через год? Пожалуй, нет.

— Ты что? Думаешь, продлится дольше?

— Дорогой мой, — вздохнула Вися, — глупышка ты моя. Год войны… Ты понимаешь, что это значит?

Они замолчали. Метек поцеловал ее. Она обняла его… Потом лежали, прижавшись друг к другу, боясь нарушить тишину.

Часы пробили одиннадцать. И тотчас на улице раздались выстрелы. Совсем близко. Они посмотрели друг на друга. Послышалась автоматная очередь. Метек встал с постели и прислушался.

— Что это? — шепотом спросила Вися.

— Не знаю… — Он быстро оделся и выскочил в сени. Несколько взрывов раздалось за огородами. Автоматы смолкли. Кто-то пронзительно кричал, потом вновь раздались выстрелы, поспешные, беспорядочные. Яростно зарычал мотоцикл.

— Иди сюда. — Вися схватила Метека за плечо и почти силой втолкнула в комнату. — Что случилось?

— Не знаю. Пожалуй, я пойду.

— И не думай! — запротестовала она. — В такой момент?

Пронеслись мотоциклы. Один, второй, третий… По мостовой грохотали подкованные сапоги жандармов. Патрули шли, занимая всю проезжую часть…

Вися погасила свет, осторожно приоткрыла занавеску на окне. Видны были тени людей, слышались резкие команды. Вновь где-то вспыхнула короткая перестрелка. Потом раздался крик женщины. Шум приближался… Несколько жандармов вели кого-то. В блеске ручных фонариков Вися и Метек узнали Ханку Шенкель. Жандарм ударил ее, она упала. Девушку били тяжелыми сапогами, поднимали только затем, чтобы снова бросить на землю. Наконец послышалась резкая команда, двое жандармов подхватили Ханку под руки и поволокли по мостовой.

Метек прижался к стене, смотрел в окно и шептал:

— Интересно, кто это с ними так сражался?

— Наверное, поручник Рысь.

— Почему так думаешь?

— Он ведь живет у Войтушевских.

— Черт возьми! — сорвался Метек. — Я должен мчаться к сержанту.

— Ты с ума сошел! Тебя подстрелят, как утку. Сам видишь, что делается.

— Именно поэтому я и должен быть у него.

— Сумасшедший!

— Проберусь дворами. Я знаю дорогу.

— Пойдем вместе, — решила девушка.

— Исключено, — запротестовал Метек. — Двоим не пробраться.

— Только, пожалуйста, не лезь напролом, — просила Вися. — Как только заметишь что-нибудь подозрительное, возвращайся.

Тогда он даже на мгновение не мог представить, что через полчаса после его ухода в дом Виси ворвутся жандармы… Когда Метек узнал об ее аресте, он горько пожалел о том, что не позволил девушке пойти вместе с ним…

Метек чувствовал, что страх душит его. На улице, в темноте, все это выглядело совсем иначе, чем в квартире. Может, жандармы и полицейские подкарауливают и его? Он шел по задворкам, дрожа от страха. Пробирался вдоль заборов и изгородей почти на четвереньках, осторожно выглядывая из-за стодол и хлевов. Эта предусмотрительность позволила ему вовремя заметить опасность. Дом Войтушевских был еще окружен. Тогда он решил пробираться к Крогульцу, но сначала заскочить к себе домой, взять деньги и хлеб. Кто знает, какой приказ он получит? На соседней улице грохотали сапоги. Вновь послышались крики, и раздалось несколько выстрелов.

Метек шел мимо будто вымерших дворов: даже собаки молчали. Чувствовал он себя как зверь, которого преследуют охотники. Долго стоял невдалеке от своего дома и вглядывался в темноту. Тишина… Наконец отважился войти во двор, потом вдоль забора добрался до крыльца. Дверь была открыта… Метек хорошо помнил, что закрывал ее. Но когда он наткнулся на сваленную в кучу поломанную мебель, распоротые матрацы, разбросанную одежду, разорванные книги, то понял все.

Метек поспешно выскочил из дома, прополз через двор и, тяжело дыша, протиснулся между поленницей дров и стодолой. Потом садами и огородами пробрался к реке. За вторым выгоном переплыл на противоположный берег. Немного заблудился, так как никогда не ходил к Крогульцу с этой стороны. Уже начинало светать, когда он нашел знакомый дом. Здесь царила тишина, которую, судя по всему, никто в эту ночь не нарушал. Усталый и разбитый, он тихонько постучал в окно. Когда увидел в нем светлый силуэт, сказал:

— Это я, — и сел на лавку, не в состоянии сделать хотя бы еще одно движение. Крогулец тотчас же выскочил на улицу и увел парня во двор.

— Что случилось?

Переждав минуту, пока Метек уймет дрожь, побежал в дом и вернулся с бутылкой водки. Полстакана, влитые в горло парня почти насильно, привели его в более или менее нормальное состояние. Тогда он рассказал все, что видел и слышал. Крогулец молча слушал.

— Уже день, — сказал он внезапно. — Теперь не пойдешь.

— Куда?

— В безопасное место. А пока… У меня есть тайник. Только должен сидеть тихо и ни в коем случае не курить.

— Хорошо, — пробормотал Метек. Сейчас он мечтал только о том, чтобы заснуть.

— Жди, пока не приду за тобой.

Ханку бросили в подвал гестапо. Ее били ежедневно, и она медленно умирала. Даже привыкшие к пыткам палачи не могли выносить ее вида. Били всех, но ее мучили с особой ненавистью. Через две недели девушку расстреляли за еврейским кладбищем. Тело сбросили в яму, которую вырыл ее отец. Потом застрелили и его. Третьей была мать, затем подхорунжий Войтушевский и его отец. И Марыся Войтушевская…

В городе еще долго говорили о том, что поручник Рысь перебил много гестаповцев и жандармов. Его хотели взять врасплох. Рысь еще не спал, разговаривал с Ханкой. Вдруг, словно что-то почувствовав, он взглянул в окно и заметил гестаповцев. Тогда он приказал Ханке и Войтушевским уйти на кухню, а сам выстрелил через дверь прямо в лоб подосланного полицейского Робака. Жандармы изрешетили из автоматов всю дверь и в конце концов высадили ее гранатой. Гестаповцы хотели взять Рыся живым.

Поручник поставил все на карту. Выбросил пустые магазины, зарядил пистолет и, швыряя гранаты, пробился вдоль стены дома в садик, а потом на улицу. Одна граната угодила в заместителя шефа гестапо. Он был убит на месте. Рысь же, застрелив жандарма, захватил мотоцикл и исчез.

В хозяйстве было три лошади и три коровы. За лошадями ухаживал Метек. Хозяин, капрал подпольного войска, объяснил, как задавать им корм, поить, убирать навоз, чистить. Дня два наблюдал за тем, как Метек работает, а потом полностью положился на него. Как только начинало светать, хозяин будил спавшего на чердаке парня, а сам возвращался в хату.

Вечерами хозяин отправлялся в деревню. Коваль всегда ждал его возвращения и задавал неизменный вопрос:

— Есть что-нибудь для меня?

— Нет, — так же неизменно отвечал хозяин.

— Спокойной ночи, — говорил тогда Метек и залезал к себе на чердак. Воспоминания о том субботнем вечере обступали его…

Метек не мог не подчиниться, когда Крогулец приказал ему отправиться в деревню. А что ему оставалось делать? Дом разгромлен. Неизвестно, кто из организации уцелел. В течение дня сержанту не удалось восстановить связь. Места явок контролировались гестаповцами.

— Сюда пока еще не добрались, но у них в руках те, кто знает нас и этот адрес. Хотя бы Вися…

— Ее взяли? — выкрикнул Метек.

— Да. А что с тобой?

— Такая хорошая девушка, жаль ее, — уклончиво ответил Метек. Ему хотелось узнать подробности, но он стыдился спрашивать.

— Пойдешь в Каролювку, — приказал Крогулец. — Я тоже должен переждать какое-то время в убежище. — Однако не сказал, где его искать. Приказал ждать, пока кто-либо — может, он сам, а может, связной — не придет и не скажет, что делать дальше. — Все понял?

— Так точно. Я…

— Что тебя еще беспокоит?

— Дело не во мне. Я хотел бы узнать, что с моим отцом и братом. И что… — он заколебался на минуту, — с Висей.

— Попробую узнать. — Крогулец внимательно смотрел на Метека. — Тотчас сообщу тебе, как только я сам что-нибудь узнаю. Можешь быть уверен.