Кратос - Наталья Точильникова

Люди в ресторане повскакивали с мест. Самые нервные подхватили вещи и ринулись к выходу. Любопытные остались глазеть на зрелище.

Юля вцепилась в мою руку и как загипнотизированная смотрит на зарево. Герман спокоен, как имперский линкор, только чуть расширенные ноздри и морщинка возле губ: «Ну, чего и следовало ожидать!» Агенты застыли за его спиной, как манекены.

Снова загрохотало и завыло. Значит, шибанули по атмосфере – в космосе звук не распространяется. А значит, было по чему стрелять, и ситуация действительно становится опасной, поскольку нам на головы вполне может упасть здоровый кусок металлолома с высоты в триста километров. И не факт, что весь сгорит по пути.

Вой перешел на более высокие ноты и превратился в визг. Через все небо с севера на юг прошло скопление горящих обломков, словно туча огненных мух. Снова загрохотало, на этот раз где-то за городом.

Наконец проняло и любопытных. Столики стремительно пустеют.

– Пойдем отсюда! – взмолилась Юля.

Честно говоря, не вижу смысла. При такой высоте разброс осколков может охватывать континенты. Все зависит от направления скорости подбитого корабля. Возможно, здесь самое безопасное место.

Зато какая соблазнительная мысль в суматохе оторваться от Германа и его присных!

– Пошли, – сказал я, и мы бросились на стоянку гравипланов.

Краем глаза я успел заметить, что и генерал встал из-за стола и поспешил к выходу. Надеюсь, он не выстрелит из аннигилятора мне в спину. Не в его характере стрелять в толпу.

Посадочная площадка уже полупуста. Еще немного, и нам бы не хватило машины.

Мы с Юлей плюхнулись на сиденье, и гравиплан взмыл вверх.

– Туда, на запад! – крикнула она, и я повел машину в том направлении. Оно все равно значения не имеет.

Сквозь прозрачную крышу видно зарево битвы. Оно стремительно уменьшается в размерах, но становится ярче, словно стягиваясь в одну точку. А на темной стороне неба появился десяток ярких звезд, плывущих к зареву.

«На нашей орбите – чужой флот, – прокомментировали в непрерывных новостях. – Он опознан как флот Дарта».

Я тут же вспомнил сражение на орбите Скита. Там тоже был флот Дарта и корабли имперского флота из системы потерянной планеты. Об имперских кораблях новости умалчивали.

«Флот, который оставался на поверхности планеты и на орбите, когда связь с Дартом была потеряна, – пояснили в новостях. – Корабли исчезли и считались погибшими».

Воскресшая эскадра подошла к красному зареву и засияла сотней мелких звездочек – легкие корабли.

А наша с Юлей скорлупка начала медленно снижаться. За нами, отставая менее чем на сотню метров, шел гравиплан Германа.

– В чем дело? – нервно спросила Юлия.

– Вероятно, граница города. У вас на общественном транспорте ставят защиту от угона?

– Да, конечно, – упавшим голосом сказала она.

Городской транспорт не предназначен для междугороднего сообщения.

За нами стремительно снижается еще несколько машин.

Я приказал жару течь вверх по позвоночнику, и пальцы мгновенно засияли синим. Перед глазами возникла якобы недоступная вшитая программа управления гравипланом. Я коснулся рукой панели бортового компьютера и отключил ограничитель облетной территории. Мы снова поднялись вверх.

Под нами слоем лежат посаженные гравипланы. Стеклянные бока отражают алое зарево, как красная икра.

Я оборачиваюсь. За нами туча машин, и все опускаются на то же место, поверх других. Люди не успевают выйти. Стекло на гравипланах прочное, но и у него есть предел. Слышен треск и крики.

Вот бы отключить блокировки на всех машинах. Пытаюсь, но не могу. Для этого я должен быть рядом. Вспоминается сияющая девушка из сна: «Ты еще не вполне владеешь своей силой».

Не могу я лететь дальше. Поворачиваем, описываем дугу.

Там, где должен быть космодром, небо разрывается и на землю бьет столп красного пламени, разветвленный наверху, как молния. Колонна, держащая небеса! Мировое древо Иггдрасиль!

И ночь становится ярче полдня. При этом свете я вижу внизу Германа. Он лежит на земле. Наверное, ранен. Пытается ползти. Прямо на него медленно опускается очередной гравилёт.

И я понимаю, что не прощу себе его смерти. Есть такая статья в кодексе Кратоса «неоказание помощи». Он друг моего отца. Он уговаривал меня покончить самоубийством. Ну и хрен с ним!

Направляю гравиплан вниз, прямо к нему, оттираю падающую на него машину, она отлетает в сторону, резко торможу и впечатываюсь в землю в десяти сантиметрах от его руки.

Открываю дверь.

– Герман Маркович, подняться сможете?

Он смотрит почти без удивления, словно так и должно быть.

А разве не должно?

Подаю ему руку, он обхватывает мое предплечье. Спрыгиваю на землю, помогаю забраться на заднее сиденье. Аннигилятор, висевший у него на поясе, мгновенно оказывается в моих руках. Я не жду от Германа удара в спину, я не помню за ним подлости, но так спокойнее. Он замечает, конечно, но не протестует, не до того. На лице гримаса боли.

– Насколько плохо? – спрашиваю. – Врач нужен?

– Пусть пока биомодераторы работают, – тихо говорит он. – Там посмотрим. Ты лети, лети, куда летел.

Сзади доносится гул. Включаю внутреннее зрение и все равно оборачиваюсь, пораженный увиденным. На космодром величаво опускаются корабли Дарта.

Летим над лесом. Сияние почти угасло, красноватые сумерки. Деревья клонятся под ветром. В этой пасторальной картине есть что-то зловещее. Лес кажется почти черным. Пепелище и кровь.

Встряхиваю головой. Прочь! Прочь! Видение это кажется картинкой из будущего. Ерунда! Будущее – только вероятность.

Юлия смотрит на меня. Касается руки. И я совершенно четко понимаю, что она видела то же самое. Возле ее пальцев слабое голубоватое свечение. Показалось? Или это отсвет моего?

Лес сменяют фруктовые сады и виноградники, мы подлетаем к маленькому городку.

Гравиплан приземлился возле кирпичной ограды небольшого особняка. Юлия подошла к двери, положила руку на радужную полусферу, выступающую из стены. Сказала вслух по-тессиански:

– Здравствуй, Алисия!

Неплохо знаю этот язык, но какую-нибудь редкую лексику могу и не понять. Чтобы не возникло недоразумений, я переключил устройство связи в режим перевода – хотелось чувствовать себя совсем свободно.

– Это твоя бабушка? – спросил я.

– Угу, – она улыбнулась. – Сейчас откроет.

«Бабушка» являет собой полную противоположность внучке: резковатые черты лица, нос с горбинкой, тонкие губы, темные волосы. Прическа мужская, даже присутствует коса, украшенная черным бантом. Правда, коса на дюйм длиннее традиционной мужской, а бант шире. Она невысока ростом и несколько склонна к полноте. Одета модно, но сдержанно. Узкие черные брюки, белая блуза под пояс, черный камзол с серебряным шитьем. На вид ей можно дать лет сорок, но выдают, как всегда, глаза, темные, глубокие, властные. Больше раза в два.

– Это Алисия Штефански, – представила Юля. – Моя… родственница.

– Здравствуй, Джульетта, – сказала она.

И окинула меня совершенно бабушкиным взглядом: что за нового хахаля завела внучка?

Торопливо протянула руку для поцелуя.

– Это Дмитрий Левицкий, – сказала Юля. – Еще с нами раненый.

Алисия кивнула.

– Тащите его сюда и пойдемте в дом. Помощь нужна?

– А где Артур?

Кто это? Дед? Брат? Племянник?

– В Версае. У них в колледже вечеринка. Собирался вернуться утром.

По тому, как Юлия побледнела, я понял, что он может быть только сыном.

– Выходил на связь минут пятнадцать назад, – сказала Алисия. – Все живы.

Юлю это не успокоило. Я понял, что она пытается его вызвать.

– Я должна его вывезти, – прошептала она. – У них паника. Выгружай своего генерала! Быстро!

– Я не отпущу тебя одну, – спокойно сказал я.

И направился к гравиплану.

Герман терпеливо ждал.

– Биомодераторы считают, что у меня перелом, – сказал он. – И трубят о необходимости операции. Здесь есть хирург?

– Госпожа Алисия! В вашем городе есть хирург? – переадресовал я вопрос.

– Да, я сейчас с ним свяжусь.

Ответа мы не услышали, потому что вновь вспыхнуло небо. Золотое зарево с горизонта до горизонта.

– Что это? – воскликнула Юлия.

Хотел бы я знать!

Угасло так же мгновенно, словно сам Господь прошептал: «Да не будет света!».

И навалилась тишина. Страшная, неестественная. Я не сразу понял, что нас отрезало от Сети.

– Связи нет, – тихо проговорила Алисия.

– Далеко до больницы?

Бабушка взглянула на гравиплан.

– Пять минут.

– У вас есть другой транспорт?

Она кивнула.

– Гравиплан. Есть еще мини-вертолет, но на нем улетел Артур.

– Одолжите?

– Берите. Я отвезу вашего друга.

Она пропустила нас в сад и махнула рукой в сторону посадочной площадки. Гравиплан был красный, сияющий, с изящными обводами, не чета простенькому городскому транспорту. У бабушки есть вкус и деньги.