Война - Максим Юрьевич Фомин

На стрелке в Днепре, он, бывший школьный учитель, без труда отыгрывал бродягу, рассказывая о каких-то своих криминальных приключениях, постоянно демонстрируя фотки с другими Ворами, а также его любимую фотографию с могилы Васи Бриллианта.

Лёра очень отличался от идиотского киношного образа вора в законе, в костюме, с зализанными назад, намазанными гелем волосами, чем-то напоминая итальянца. Киношный вор должен обязательно не материться и цитировать писателей-классиков. Лёра же был в спортивном костюме и жилетке. Матерился изрядно, но суть дела быстро уяснил и развёл рамс по справедливости. Коммерсанты обвиняли друг друга в разорении фирмы, Лёра сказал, что это их личное дело, кто там куда потратил деньги и кто больше работал. Брали деньги, когда были вдвоём, значит, отдавайте Пете пополам. Рамс убит. Начали пить виски.

— Петя, ты ж с Гомеля? Как твоё погоняло было? — поинтересовался Лёра.

— Бешеный, Петя Бешеный, — не моргнув глазом, ответил Дядя Петя.

— А Мороза знал? — Это был главарь знаменитого гомельского ОПГ.

— Конечно, знал! Я его в 88 году с нагана подстрелил! — В цвет ложилась реальная история из жизни. — Прямо через пальто, из кармана стрелял! Тимоха кричит: у него ствол! Ну, я и бахнул… В плечо попал…

«Да, уникальный он человек», — думалось, наблюдая за этим представлением. Сейчас Дядя Петя представлялся окружающим в образе матёрого бродяги.

Ударили по рукам. Коммерс отдал половину сейчас, через месяц — остальное.

Однако прошёл месяц, и коммерс просто исчез. Киевская братва разводила руками, и говорили, что не знают, где он. Мы с Лёхой примчались его искать. Чудом удалось узнать адрес его двоюродной сестры. Я взял разрешение на травмат и пошёл к ней в дом. Когда сестра открыла, то я сунул ей под нос разрешение на травмат. Там была надпись: «УМВС по Донецькой області», остальной текст я закрыл пальцами.

— Здравствуйте! Я сотрудник Донецкого УБОПа. Вашего брата ищут, и ему угрожает смертельная опасность. Скажите, где он, время идёт на часы. Мы можем не успеть ему помочь.

Сестра поверила и рассказала, где он находится.

Надо сказать, что, когда коммерс нас увидел, он был просто шокирован, и было видно, что у него нет какой-либо воли к сопротивлению. Коммерс отдал все деньги и даже дал сверху 300 долларов, объяснив это тем, что мы хорошие парни, которые были с ним корректны и вежливы. Коммерс ждал утюгов, паяльников и прочей жести от «беспредельщиков с Донбасса».

Двигаясь в сторону дома мы подобрали двоих парней, которые голосовали на дороге. По пути — чего не довезти? Они жили в полтавском Хороле, мы сказали, что из Донбасса. Начали общаться. Парни попросили остановить поссать. Остановились. Сначала ушёл один, затем куда-то пропал другой. Мы решили их поторопить, подошли к туалету, и тут я увидел, как второй парень бежит по полю в сторону леса.

— Что это с ними?

— Может, пистолет увидели?.. Мы ещё сказали, что мы с Донецка…

— Да они тут, блядь, все после Оранжевой революции думают, что на Донбассе одни «бандыты».

— Долбоёбы, короче, поехали. Ну его на хуй — кого-то ещё подбирать, — подытожил Артём.

* * *

Осенью 2014 года была первая волна, когда в ополчение пришли люди не воевать, а работать. В основном он шли в корпус, так как там гарантированно платили деньги и выдавали какие-то официальные документы. Люди на Донбассе всегда привычно относились к опасной работе, поэтому мысль о гибели на рабочем месте их не останавливала. Например, во время взрыва на шахте им. Баракова погибло сразу 80 горняков, что больше, чем потеряла Россия во время войны с Грузией, и такой случай не единичный. Конечно, многие из тех, кто пошёл на работу в армию, старались попасть в небоевые подразделения. Вскоре наш взвод из двух человек всё-таки пополнили новым командиром с позывным Рикошет и молодым парнем по имени Вадик.

Вадику пообещали, что он будет служить в двух шагах от дома и паять поломанные рации, однако, как только он оформился, его загрузили в «Урал» и привезли к нам на КП. Он долго звонил маме, пытаясь выйти на каких-то знакомых, чтобы его перевели в тыл, ну а пока он вынужден был остаться. Парень жил в постоянном страхе обстрела. Он пил успокоительные таблетки, которые как-то слабо ему помогали. Так как бронников у нас не было, то в карман кителя слева он вложил какой-то кусок железного листа, объяснив, что это «защитит сердце от пули». Самым большим испытанием было для него сходить в туалет, который, конечно, был построен на улице. Как-то я пришёл его менять на рацию и увидел пару пластиковых бутылок с жёлтой жидкостью под столом. Я намекнул ему, что он охуел…

Саша был человеком жестоким и Вадика не щадил, постоянно подъёбывая его и цепляясь по каждой мелочи. Я же старался как-то ободрить, хотя это было бесполезно. Вадик проникся ко мне доверием и каждый раз спрашивал:

— А мина пробьёт бункер?

— Нет, мина не пробьёт.

— А какой у укров самый большой калибр?

— «Пион», Вадик… 203 миллиметра.

— Ого! А он пробьёт?

Я успокаивал Вадика, говоря, что бункер строили на случай ядерной войны, поэтому навряд ли его что-то пробьёт из обычного вооружения.

Как и все мальчики с развитым женским началом, Вадик был очень жадный. Каждый раз он выяснял детали, сколько нам положено паштета или тушёнки, говорил, что на самом деле нас дурят. Хотя еды было в достатке, мама ему передавала дежурной машиной армейскую тушёнку и какие-то вкусные приколы. Понятно, что он ел их сам, никому не предлагая.

Как-то, видимо, в благодарность за мои успокоительные речи Вадик сказал:

— Владлен, добавить тебе тушёнки в кашу?

— Добавь. — Вадик сел обедать и открыл личную банку тушняка.

Он взял мою тарелку, затем чайной ложкой соскрёб белый жир на поверхности банки и стряхнул мне в кашу…

* * *

Рикошет из всех моих командиров был самый предсказуемый и стабильный. К тому же идеально подходил на должность командира взвода связи. Он всё умел, во всём разбирался. За всю службу я не знал ни одного случая, чтобы у Рикошета что-то не получилось.

Единственным его минусом была правильная внешность. Он словно сошёл с плакатов 30-х годов, на которых комсомольцы с арийскими чертами лица звали на трудовые подвиги. Да и к тому же он не пил. Понятно, что он вызывал раздражение других командиров взводов. Один из них, Мещер, начал всячески его задирать, придумывая какие-то доёбки по службе.

Я предложил