Мальчики в лодке - Дэниел Браун

После этого случая дела в семье Ранц опять пошли вкривь и вкось. Осенью 1929 года и в жизни Джо случилась потеря. Двадцать девятого сентября дом семьи Симдарс сгорел дотла, однако там никого не было в тот день. Джойс отправили жить к ее тете в Грейт-Фолс, штат Монтана, до тех пор, пока дом не отстроят заново. Для Джо путь до школы по утрам уже не был прежним.

Через месяц пришла гораздо более серьезная беда. Сельскохозяйственная экономика Соединенных Штатов уже давно была в отчаянном положении, еще задолго до этой осени. Избыточное производство пшеницы, кукурузы, молока, свинины и говядины на Среднем Западе привело к падению цен на фермерские продукты. Пшеница приносила только десятую долю той прибыли, которую приносила девять-десять лет назад. В Айове бушель кукурузы стоил меньше, чем упаковка жвачки. Ценовой спад стал распространяться по всему Дальнему Западу. Дела в Секиме шли пока не так плохо, как на Великих Равнинах, но и этих проблем было достаточно. Ферме семьи Ранц, как и бессчетному количеству других по всей стране, едва удавалось окупать себя. Но когда 30 октября Гарри и Тула Ранц открыли «Секим Пресс» и прочитали, что произошло в Нью-Йорке за последние несколько дней, они тут же с холодной уверенностью поняли, что мир кардинально поменялся и что совсем недолго смогут укрываться от грозы, бушевавшей на Уолл-стрит, даже здесь, в Секиме, на далеком северо-западном уголке такой огромной страны.

В течение нескольких следующих недель события разворачивались с головокружительной скоростью в семье Ранц, в их доме на Сильберхорн Роуд. Через неделю после финансового краха дикие собаки ежедневно стали появляться на ферме. Десятки семей покидали свои дома и участки в Секиме этой осенью, и многие оставляли здесь собак, которые теперь сами пытались как-то прокормиться. По всему участку семьи Ранц стаи оголодавших дворняг охотились на коров, беспрестанно кусая их за ноги. Мычащие, нервные коровы неуклюже бродили среди пней до тех пор, пока не измотались до того, что переставали давать молоко – а это был самый доходный продукт на ферме. Двумя неделями позже семейство норок пробралось в курятник и убило несколько десятков кур, оставляя окровавленные тельца сваленными в кучи по всем углам. Через несколько дней они повторили свою бойню, делая это почти из спортивного азарта, и теперь деньги от продажи яиц тоже перестали поступать в семейный бюджет. Гарри-младший так говорил о событиях той осени: «Все просто замерло, жизнь остановилась. Как будто кто-то сказал Господу: «Гони их прочь».

Однажды дождливым ноябрьским днем Джо выбрался из школьного автобуса и направился домой. Темнота только начала обволакивать все вокруг. Подходя по подъездной дорожке к ферме, перешагивая через рытвины, полные воды, Джо заметил «Франклин» отца с заведенным мотором, и клубы дыма, выпускаемые выхлопной трубой. Что-то обтянутое брезентом было привязано к крыше автомобиля.

Когда он подошел ближе, то увидел, что младшие дети пристроились на заднем сиденье, среди чемоданов, и глядели на него через запотевшие стекла. Тула сидела на переднем сиденье, глядя прямо перед собой, на дом, где на крыльце стоял Гарри. Он ждал приближения сына. Джо поднялся по ступеням. Лицо отца было бледным и вытянутым.

– В чем дело, пап? Куда мы едем? – пробубнил Джо.

Гарри посмотрел вниз, на дощатый пол крыльца, потом поднял глаза в темноту влажного леса за плечами Джо.

– Мы не выживем здесь, Джо. Здесь больше ничего не осталось. Тула не останется в любом случае. Она настаивает.

– Куда же мы поедем?

Гарри посмотрел Джо прямо в глаза.

– Я не знаю. Пока что в Сиэтл, потом, может быть, в Калифорнию. Но, сынок, дело в том, что Тула не хочет, чтобы ты ехал с нами. Я бы остался с тобой, но не могу. Малышам отец нужен больше, чем тебе. Ты теперь уже почти совсем взрослый.

Джо остолбенел. Его серо-голубые глаза остановились на отцовском лице, ставшем внезапно пустым и бесчувственным, как камень. Ошеломленный, пытаясь осознать то, что только что услышал, он не мог вымолвить ни слова, только протянул руку и положил ее на грубо сколоченные кедровые перила, опираясь на них, чтобы не упасть. Дождевая вода капала с крыши вниз, в грязь. Желудок его сжался. В конце концов ему удалось выдавить:

– Но ведь я могу просто уехать с вами?

– Нет, так не получится. Послушай, сынок, есть только одна вещь, которую я усвоил в жизни: если ты хочешь быть счастливым, тебе придется понять, как быть счастливым самому.

С этими словами Гарри вернулся к машине, забрался в нее, закрыл дверь и поехал по подъездной дороге. На заднем сиденье Майк и Гарри-младший глядели на него через овальное заднее стекло. Джо наблюдал, как красные огоньки фар уменьшались и исчезали в темной пелене дождя. Он повернулся, зашел в дом и закрыл за собой дверь. Все это заняло меньше пяти минут. Дождь барабанил по крыше. Дом был сырой и холодный. Лампочки, висящие на балках, какое-то время мигали. Потом они мигнули в последний раз и больше не загорались.

Дождь все еще стучал по крыше недостроенного дома в Секиме, когда Джо проснулся на следующее утро. Ночью поднялся сильный ветер, склонявший теперь верхушки пихт за домом. Джо оставался в кровати долгое время, прислушиваясь к ветру, вспоминая те дни, когда так же лежал в кровати на чердаке своей тетушки в Пенсильвании, слушая угрюмые звуки поезда вдалеке, и страх одиночества, нависавший над ним, давивший на его грудь, вдавливавший в матрас. Это чувство вернулось. Он не хотел вставать, и ему было все равно, поднимется ли он еще когда-нибудь с постели.

Наконец Джо встал. Он развел огонь в печи, поставил воду кипятиться, пожарил кусочек бекона и сделал себе кофе. Очень медленно, пока он ел бекон и кофе, его мысли начали проясняться, напряжение в голове спало, и вскоре в нем начало появляться новое чувство. Его глаза открылись, он уловил это ощущение, принял его и осмыслил одновременно, и понял, что пришло оно вместе с яростной непоколебимостью и нарастающей решимостью. Ему надоело вновь и вновь оказываться в позиции слабого – испуганным, раненым и брошенным всеми, постоянно спрашивая себя, почему так произошло. Что бы ни пришлось ему пережить, он больше не позволит подобному повториться. С этого момента он сам будет принимать решения, найдет свой путь к счастью, как сказал ему отец. Он докажет отцу и самому себе, что может это сделать. Но он не станет одиночкой. Джо слишком сильно любил других людей для этого, и к тому же друзья помогут избавиться от чувства одиночества. Однако он больше никогда не позволит себе полагаться ни на них, ни на свою семью, ни на кого-либо еще ради чувства собственного достоинства. Он выживет и справится со всем в одиночку.

Запах и вкус бекона только разожгли его аппетит, он все еще был голоден. Он поднялся со стула и начал обыскивать кухню, чтобы произвести учет того, что у него было в запасе. Осталось немного – несколько коробок с овсяной мукой, банка огурцов, пара яиц от куриц, которые выжили после норковых атак, половина кочана капусты и немного колбасы в холодильнике. Совсем мало для пятнадцатилетнего мальчика, который ростом уже был под метр восемьдесят.

Он сделал лепешки из муки и опять сел, чтобы немного подумать. Отец всегда учил его, что существовало решение для любой проблемы. Но он всегда подчеркивал, что иногда это решение не там, где люди ожидают его найти, и возможно, придется искать в неожиданных местах и думать по-новому, более творчески, чтобы найти ответы, которые ищешь. Джо хорошо помнил грибы на трухлявых пнях в Боулдер-Сити. Он понял, что сможет выжить сам, если просто будет использовать свой ум, если будет держать глаза открытыми новым возможностям и если не позволит другим людям управлять его жизнью и говорить ему, что делать.

В течение нескольких следующих недель и месяцев Джо стал учиться жить самостоятельно. Он вбил железные столбы в землю, чтобы укрепить курятник и защитить его от будущих атак хищников, и он очень берег те яйца, которые ему удавалось собрать каждое утро. Он обошел влажные леса в поисках грибов и, учитывая недавние дожди, нашел довольно много – красивые, с бороздками, рыжие лисички и пухлые, мясистые белые грибы, которые жарил на свином жире, оставленном Тулой на полке в жестяной банке. Он собрал остатки поздней ежевики, выловил последнюю рыбу из пруда за водяным колесом, потом он набрал листьев водяных растений, добавил ягод и делал из этих ингредиентов салат.

Однако было понятно, что листьями и ягодами он не сможет питаться долго. Ему нужны были деньги. Джо уехал в город на старом «Франклине», который оставил отец, припарковался на Вашингтон-стрит, сел на капот машины и стал играть на банджо и петь, надеясь на пару мелких монет от прохожих. Скоро он понял, что в 1929 году у людей не было лишних денег.

Обвал начался на Уолл-стрит, но скоро охватил всю страну, от одного побережья до другого. Город Секим был почти заброшенным. Государственный Банк Секима все еще держался, но было понятно, что и он закроется через пару месяцев. Каждый день все больше и больше витрин магазинов и лавок люди оставляли заколоченными. Пока Джо пел, его окружали собаки, садясь на деревянную мостовую, голодно глядя на него и вычесывая блох под проливным дождем. Черные машины проезжали, грохоча, по незамощенным улицам, плюхаясь по слякоти рытвин, разбрызгивая тучи коричневой воды, но водители не обращали на Джо никакого внимания. Единственной аудиторией, на которую он мог рассчитывать, был бородатый мужчина, которого все называли «Сумасшедший Русский» и который, сколько помнили его люди, все время бродил босиком по улицам Секима и бубнил что-то себе под нос.