Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2] - Роман Добрый

Одет он был в очень длинный, из дорогого тонкого сукна сюртук и в лакированные высокие сапоги гар­мошкой. На шее и на груди виднелись «регалии», состоящие из нескольких медалей и двух крестов-ор­денов.

— «Какой великолепный тип именитого, честного тор­гового гостя!» — подумал я.

— Я к вам, ваше превосходительство... — взволно­ванно начал он.

— Господин Вахрушинский?

— Так точно. Сила Федорович Вахрушинский, по­томственный почетный гражданин, купец первой гильдии и кавалер...

— И очень щедрый благотворитель. Я много слы­шал о ваших крупных пожертвованиях на богоугод­ные дела, господин Вахрушинский. Прошу вас садиться. Чем могу служить вам?

Вахрушинский сел и искоса бросил на меня взгляд.

— Не беспокойтесь, г. Вахрушинский, — поймав этот взгляд, проговорил Путилин. — Это мой ближний друг, доктор Z., прошу познакомиться. Он — мой вер­ный спутник по многим темным и запутанным розыс­кам. В его присутствии вы можете говорить совер­шенно спокойно и откровенно. Но если почему-либо вам нежелательно...

— Ах, нет, в таком случае очень рад, очень прият­но! — пожал мне руку купец-миллионер.

Путилин выжидательно смотрел на него.

— Такое дело, ваше превосходительство, что и ума не приложу. Горе на меня свалилось непосильное: сын мой единственный, наследник мой пропал!

Голос старика-красавца задрожал. Он судорожно хватался за красную ленту с медалью, словно она ду­шила его горло.

— Я вижу, — проговорил Путилин, — что вы очень взволнованы. Очевидно, вам будет трудно дать мне связный рассказ происшествия. Поэтому будьте доб­ры отвечать мне на вопросы.

— Верно... сам не в себе я... — глухо вырвалось у именитого купца.

— Сколько лет вашему сыну? — начал допрос мой друг.

— Двадцать четыре.

— Холостой или женатый?

— Холостой... хотя одно время был как бы на по­ложении жениха.

— Когда исчез ваш сын?

— Дней пять тому назад. Я сначала думал, что он вернется, мало ли, думаю, куда отлучился, а вчера старший приказчик вдруг и подает мне письмо. Про­чел — от него!

— Письмо с вами?

— Так точно. Вот оно.

И миллионер протянул Путилину листок и конверт из дешевой полусерой бумаги. Вот что было написано в письме:

«Дрожайший мой родитель! Сколь мне ни скорбно покидать Вас, оставляя Вас на старости лет одного, я, однако, делаю это, памятуя слова Священного Пи­сания: «И оставиши дом свой и пойдешь за Мною». Знаю, много Вы будете убиваться, но Господь в Сионе своем простит меня, а Вас поддержит. Простите меня и за то еще, что захватил с собой те восемьдесят ты­сяч рублей, которые были у меня на руках от получки за постав товара. Не на худое дело, а на Божье взял я эти деньги. Великое спасение уготовлю себе и Вам. Меня не разыскивайте: не найдете, хотя я и непода­леку от Вас жить буду. Буду денно и нощно молиться, чтобы и Вы совратились на лоно истинного спасения души.

Любящий Вас во Христе и Богородице сын Ваш Дмитрий».

Путилин задумчиво повертел записку в руках.

— Скажите, пожалуйста, вы не замечали каких-либо особых странностей в характере вашего сына?

— Как сказать? Особенного — ничего. Тихий, скром­ный, вином не баловался, насчет женского пола — до удивительности воздержан был. Любил книжки чи­тать духовного, божественного содержания.

— В вашем доме появлялись странники и стран­ницы?

— Когда покойница — жена жива была, принимала она их. С Афона от разных монастырей. А с ее кончи­ны — отрезал я это, потому что откровенно скажу: не люблю я этих ханжей и ханжишек. Лукавые они пра­ведники.

Миллионер-купец вдруг поднялся и чуть не в ноги поклонился Путилину:

— Ваше превосходительство! Господин Путилин! Явите божескую милость: разыщите моего сына! Од­но подумайте — единственный ведь он у меня, ему все дело передать, помирая, хотел. Радовал он меня нравом своим примерным, денно и нощно благодарил я Создателя за него! Ничего не пожалею: озолочу аген­тов ваших, миллион пожертвую на богадельни, разы­щите мне только его! Усовещу я его, образумлю; мо­жет, и переменится парень. Вы — вон ведь орел ка­кой! Каких только дел не раскрыли! Помогите же бедному отцу!.. К вам обратился, не хочу дело пре­давать полицейской огласке...

И Вахрушинский нудно зарыдал тяжелым муж­ским рыданием.

— Голубчик... бросьте... не надо так отчаиваться... никто, как Бог... может быть, и отыщем вашего сын­ка! — взволнованно вырвалось у Путилина. — Я сам лично приму участие в вашем деле. Вот что: сейчас я должен проехать в ваш дом и осмотреть комнату вашего сына.

Лицо красавца-старика осветилось радостной улыбкой.

— Лошадки мои ждут меня тут. Живо предостав­лю вас, благодетель, в домишко мой!

«Домишко» Силы Федоровича Вахрушинского ока­зался настоящим дворцом. Мы прошли анфиладой роскошно убранных комнат, сверкающих позолотой, богатством истинно купецкой складки.

Вдруг, пройдя несколько коридоров и спустившись по маленькой лестнице, мы очутились совсем в ином царстве.

Тут обстановка была серенькая, мещанско-купецкая. Пахло постным маслом, щами.

— Это ваша черная половина? — спросил Путилин.

— Точно так, ваше превосходительство. А вот и комната сына моего.

В ту минуту, когда мы хотели войти в эту комна­ту, дверь ее быстро распахнулась и на пороге появи­лась фигурка седенького человека.

— Ты что здесь делал, Прокл Онуфриевич? — спросил его Вахрушинский.

— Да горенку Дмитрия Силыча прибирал... — старческим высоким голосом ответил старик, бросая на нас удивленный взгляд голубоватых выцветших глаз. И быстро скрылся в темном закоулке-коридоре.

Комната молодого Вахрушинского отличалась по­разительной скромностью убранства.

Простой деревянный стол, на котором аккуратно лежали синие тетради. Над столом — такая же простенькая полочка, на ней книги в темных переплетах. В углу — кровать, крытая дешевым шер­стяным одеялом. Иконы в углу, стул с продранной клеенкой, вот и все.

— Ого, ваш сын — настоящий отшельник! — про­изнес Путилин, зорко оглядывая комнату-келью мо­лодого миллионера.

— Господи! Золото, всяческая роскошь были ему предоставлены мною. Не захотел. «Ничего лишнего, — говорит, — мне не надо, папаша. От прихотей грех заводится».

Путилин стал разглядывать книги, тетради. Вдруг, разглядывая одну тетрадь, он быстро по­вернулся к купцу-миллионеру и спросил его:

— Скажите, пожалуйста, у вас по средам и пят­ницам едят постное?

— Да-с! — ответил весьма удивленный Вахрушинский.