Триумф любви - Вайолетт Эсмонд

— О, папа! — вскрикнула Энн. — Я помогала делать твой любимый пирог.

— Извини, дорогая, — сказал он, медленно теребя волосы девочки. — Я уже обещал Лауре.

В кухне воцарилась тишина, во время которой никто не произнес ни слова. Потом миссис Эдисон, колдовавшая над пирогом в печи, холодно взглянула на Оскара, произнесла громкое «хм» и в завершение всего оглушительно хлопнула дверцей духовки.

— Вы имеете какие-то претензии ко мне? — спросил Оскар холодным тоном и кинул разгневанный взгляд в сторону экономки.

Она медленно повернулась, вытирая руки о фартук.

— Кто, я? — спросила она наивно. — Это не мое дело, как вы распоряжаетесь своим временем.

— Ладно. — Он обратился к Энн. — Я с удовольствием съем кусок твоего пирога, когда приду домой. Будь умницей, моя сладкая.

— Хорошо, — ответила девочка с грустью.

— Мне пора идти. — Он поцеловал Энн и вышел из комнаты, не оглядываясь.

С каждым днем Оскар все больше отдалялся от Линды. Теперь, казалось, вся их близость рассеялась, и даже если он и вспоминал о тех мгновениях, которые были так значимы для нее, то, наверное, сожалел о них. По крайней мере, она не замечала никаких знаков внимания, как будто Оскар умышленно уклонялся от встреч с ней.

Но Линда могла поклясться, что иногда ловила пристальный взгляд его серых глаз, когда он наблюдал за ней, сидя за обеденным столом. Несколько раз у нее возникало ощущение, что он хотел поговорить с ней. Припомнила Линда и то, что, занимаясь с Энн в бассейне, — разумеется, с такого расстояния она не могла хорошо разглядеть наблюдавшего из своего кабинета Оскара, — заметила колыхание шторы.

Линда почувствовала глубокое разочарование, особенно после того, как увидела Оскара, прогуливавшегося с Лаурой. Должно быть, все это было к лучшему: какое будущее могло быть у нее с человеком, который страдал от потери любимой жены? А если он узнает, где она получила свои шрамы, то, скорее всего, возненавидит ее.

Несколькими неделями позднее, в субботу, навестить Оскара приехала его сестра Нэнси с мужем. Элиот был партнером Оскара в юридической фирме. Добродушный, представительный, лысеющий мужчина, который был значительно молчаливее своей жены.

После обеда мужчины удалились с бренди и сигаретами в кабинет, чтобы обсудить новое судебное разбирательство, а миссис Эдисон взяла под руки Энн и повела ее спать, оставив Линду и Нэнси одних в столовой за чашкой крепкого кофе.

— Я должна сказать вам, Линда, — улыбаясь, проговорила Нэнси, — что очень поражена тем, как далеко вы продвинулись с Энн. Перемены в ней просто удивительны. И, увидев се сегодня ныряющей в бассейне, я с трудом поверила, что это та слабая маленькая серая мышка, какой она была перед тем, как вы стали заниматься с ней.

— Я рада, что вы цените мой труд, Нэнси, — ответила Линда. — Когда постоянно находишься возле ребенка, не всегда можно определить, насколько он меняется. Но я согласна с вами, Энн успешно прошла трудный путь.

Линда сделала глоток кофе и немного нахмурилась.

— Но я боюсь, что самое сложное еще впереди, и мне страшно от этого.

— Что вас беспокоит? Я уверена, что девочка души в вас не чает. Любой может сказать, что она боготворит вас.

Линда засмеялась, вращая чашку по блюдцу.

— Мне очень важно доверие с ее стороны. Без него не обойтись.

Нэнси развела руками.

— Не стоит волноваться. Такой доктор, как вы, вылечит Энн обязательно.

Линда на мгновение задумалась.

— Следующий шаг будет не таким приятным, как массаж и водная терапия, — проговорила она медленно. — Энн должна будет заставить себя заново управлять своими атрофированными мышцами. При этом придется вытерпеть некоторую боль. Конечно, — прибавила она торопливо, — я не буду подгонять ее или давать излишних нагрузок. Но все равно этот этап очень сложен.

— Не сомневаюсь, что вес будет в порядке. Вы сами сказали, все зависит от доверия девочки. Разумеется, Энн поймет, что от нее требуется, она потерпит боль столько, сколько это будет необходимо.

— На самом деле, — сказала Линда с улыбкой, — меня беспокоит не столько Энн, сколько ее отец. Ему это может не понравиться.

— Оскару? — воскликнула Нэнси, махнув рукой. — Все мужчины одинаковы, и он не исключение. Кроме того, он скоро оставит вас с Энн и уедет на следующее судебное заседание.

— Знаю. Надеюсь, что вы правы.

Две женщины сидели молча в течение некоторого времени, каждая поглощенная своими мыслями. Солнце было в зените. Его сверкающие лучи красными и золотыми полосками отражались от поверхности бассейна.

Линда любовалась прекрасным видом из открытых дверей, ведущих на террасу, затем перевела взгляд на собеседницу и увидела вопрос в глазах сестры Оскара.

После затянувшейся паузы в их разговоре Нэнси нерешительно спросила Линду:

— А не существует ли что-либо еще, мешающее вашим занятиям? Может, ключ к разрешению данной проблемы лежит не в отцовской любви Оскара, а в ваших отношениях с ним.

Линда почувствовали, как кровь прихлынула к ее лицу.

— О нет! — поспешно ответила она. — Оскар много времени проводит за работой, поэтому мы редко видим друг друга.

— Я слышала, что он встречается с Лаурой Эссинг?

Плотно сжатые губы Нэнси выдавали неодобрение.

— Возможно, — промолвила Линда. — Но он не часто выходит из своего кабинета.

— Эта женщина невыносима, — взорвалась Нэнси. Она встала со своего кресла и налила себе бренди. — Как насчет этого? — обратилась она к Линде.

— Нет, нет, спасибо, — ответила та. — Мне достаточно кофе.

Нэнси вернулась к своему стулу, сделала добрый глоток бренди, поставила бокал на стол и просверлила глазами Линду.

— Позвольте мне немного рассказать вам о Лауре Эссинг, — проговорила она напряженным голосом. — Она положила глаз на моего брата, когда еще была замужем. О, я не буду рассказывать о том, что она вытворяла, когда была жива Кэтрин. Но даже старомодный человек, подобный мне, мог ясно видеть, что она с первого дня давала понять Оскару о своей доступности.

Линда бросила на нее озадаченный взгляд.

— Но я слышала, что Кэтрин и Лаура были лучшими подругами.

— Если вы сделали такое заключение, значит, вы плохо знаете нашу дорогую Лауру, — отрезала Нэнси. — Разумеется, она сразу поняла, что семейная жизнь Оскара не была счастливой.

Глаза Нэнси неожиданно расширились.

— О, дорогая, — воскликнула она. — Я слишком много свободы дала сегодня своему языку.

Сожаление Нэнси о вырвавшихся у нее словах, прервало их разговор на какое-то время. Линда могла поклясться, что это произошло непреднамеренно. Непонятно почему Линда обрадовалась.