Съемочная площадка - Джун Зингер

— Ты не понимаешь. У меня была идеальная семья. Идеальная семья в идеальном доме на Ист Клинтон-авеню в Тинафлайе. Ты просто не понимаешь. Ист Клинтон — это красивая улица, где много красивых домов, в которых живут благополучные люди. Тинафлай — это красивый городок, а наша семья считалась просто образцовой. Отец — преуспевающий юрист, он занимается вопросами трудовых соглашений. Мама идеально вела дом. Она тоже юрист, но вообще никогда не работала по профессии. Она отказалась от карьеры, чтобы создать уютный дом для меня и отца, чтобы поддерживать отца в его работе. Когда отец ровно в шесть тридцать приезжает с работы из Нью-Йорка, мама встречает его в нарядном платье. Ни у кого из моих подруг мамы не встречают мужей в нарядных платьях. Друзья мои просто с ума сходили. Ты вот, например, знаешь кого-нибудь, кто бы надевал нарядное платье, чтобы поужинать с семьей? — Я покачала головой. Моя тетя Эмили надевала на работу нарядные блузки и хорошо сшитые костюмы, но, приходя домой, переодевалась в брюки и старый свитер. — Так вот, моя мама это делала. И к его приходу она всегда готовила два коктейля в серебряном ведерке со льдом — только для них двоих. Иногда мне тоже разрешалось посидеть с ними и выпить глоточек вина. Мама говорила, что так и надо жить, что это благородный и цивилизованный образ жизни. И ровно в половине восьмого Хильда подавала ужин. Мы всегда ели только в столовой, и стол накрывался так, как будто у нас были гости. Со свечами. И на Хильде было форменное платье. На каждый день — розовое, а если в доме были гости, то черное. Мама всегда говорила, что если человек как следует одет для работы, то и работу он делает лучше. Я просто слышу ее слова: «Клео, одевайся как следует для того, чтобы добиться успеха, неважно, чем ты занимаешься…» — Голос Клео затих, и я подумала, что она уже закончила, однако она вдруг заговорила снова: — Она всегда хотела, чтобы я сделала себе нос. Я тебе не рассказывала? Она хотела, чтобы я сделала себе стэндхоупский нос…

— О Господи, что это еще за стэндхоупский нос? — перебила я. Это все звучало так, словно Клео рассказывала о бриллианте Хоупа или проклятии Баскервилей, или еще о чем-нибудь в том же духе.

— Ну, это такой нос, который был у всех девочек нашей школы. Их делал Стэндхоуп в Инглвуде, и они все были одинаковы. Такие маленькие носики, тоненькие и чуть вздернутые. Стэндхоупский нос узнаешь сразу. Вот недавно я видела, как здесь одна девушка пила кофе в кафетерии, и мне показалось, что я узнала этот нос. Я не могла просто так подойти к ней и спросить, не изменяла ли она форму носа, но все же поинтересовалась, откуда она. Естественно, из Нью-Джерси. Из Тинека. Это городок совсем рядом с Тинафлайем. Инглвуд тоже совсем рядом. Мне кажется, что все девушки из нашей местности имеют эти стэндхоупские носы.

— Ну и почему же ты себе такой не сделала? Если этого хотела твоя мама…

— Я и сама толком не знаю. Наверное, не хотела, чтобы у меня был такой же нос, как и у всех девочек в классе… Все-таки следовало это сделать! Когда я отказалась, мои родители очень расстроились… — и она опять горько заплакала.

— Ну, перестань, Клео. Не думай, пожалуйста, что твои родители развелись только из-за того, что ты отказалась изменить форму носа…

— Я не знаю. Они всегда очень переживали, если я отказывалась надеть лыжи, пока я наконец-то не сделала это. Понимаешь, мы всегда ездили отдыхать на лыжный курорт. Мама говорила, что теннис и лыжи единственные виды спорта, которыми занимаются приличные люди. Теннис даже важнее гольфа. Вообще-то это именно мама рассердилась на меня из-за того, что я не захотела сделать косметическую операцию. Папа больше был расстроен из-за моего подбородка. Он говорил… он говорил… что у меня слабый подбородок! — зарыдала она.

Я обняла Клео за трясущиеся узенькие плечики и пригладила ее волосы. Я пыталась найти слова, которые могли бы утешить ее.

— Ну, перестань. Твои родители разошлись не из-за того, что твоей матери не понравился твой нос, а папе не нравился твой подбородок.

— Да, я понимаю, — сказала Клео, немного успокаиваясь. — Мама сказала, что папа бросил ее из-за своей сотрудницы. Молодая двадцативосьмилетняя женщина, работающая в его конторе. И это после того, как мама отказалась от профессиональной карьеры только ради него! Представляешь, какая ирония судьбы! И мама так следила за собой все эти годы. Она посвящала этому так много времени. Волосы. Ногти. Она всегда читала все самые последние романы. Она всегда говорила, что жены преуспевающих мужчин, тех, которые стремятся сделать карьеру, должны быть очень привлекательными, должны быть на уровне. А теперь она потеряла папу, его украла у нее эта вертихвостка, которая и одеваться-то толком не умеет. Представляешь, она даже на работу приходит в джинсах… в джинсах и футболке с какими-то надписями… — Она опять зарыдала.

— Клео, Клео… люди часто разводятся в наше время. Может быть, твоя мама найдет другого человека. Мужа или просто друга! Развод — это еще не конец света…

— Это конец нашего света. Нашего мира в Ист Клинтоне в Тинафлайе, Нью-Джерси. И теперь у меня будет мачеха.

— Может, они еще и не поженятся. Может, они просто будут жить вместе.

— О Боже! Только не это! — завопила Клео. — У мамы просто сердце разорвется, если папа нас обеих так опозорит.

Я не могла не рассмеяться. Это действительно было смешно.

— Ну, перестань, Клео. Я провожу тебя в твою комнату. Мы скажем Сюзанне о том, что поменяемся. По крайней мере хоть этот вопрос мы уладим. Ты получишь Кэсси вместо Сюзанны.

— Уверена, что она будет в восторге. Ей всегда удается получить все самое лучшее. Ей всегда везет.

— Но ведь она права, — сказала я Сюзанне. — Ты действительно ужасная неряха. Надеюсь, ты исправишься до того, как я выкину тебя из комнаты. Больше всего меня удивляет, что тебе удается так великолепно выглядеть, когда ты выходишь из своего свинарника.

Как всегда, Сюзанна восприняла это как комплимент.

— А что, ведь я действительно отлично выгляжу, разве нет? — Она ела клубничное мороженое из картонного стаканчика, а я смотрела на этот стаканчик и думала, что Сюзанна сделает с ним, когда доест свою порцию.

— Я вовсе не собиралась делать тебе комплимент, Сюзанна, — сказала я доброжелательно, но твердо. — Просто я хотела кое-что тебе достаточно тактично объяснить. Я беру тебя в соседки, хотя кроме меня никто этого делать не хочет, но буду очень тебе благодарна, если ты станешь хоть немного соблюдать порядок. — Затем я проследила глазами, как картонный стаканчик выскользнул из рук Сюзанны на пол. Я подняла его и выбросила в мусорное ведро. — Вот эта штука, — добавила я, толкая его ногой, — называется мусорное ведро, и оно предназначено для того, чтобы выбрасывать в него мусор. Пожалуйста, запомни это!