Время гарпии - Пирс Энтони

— Есть, — ответила Глоха. — Кентавр Че, сын Чекс. Он единственный в своем роде, но ему всего восемь лет. Молод еще, чтобы стать чьим-то суженым.

— СИНТИЯ НЕНАМНОГО СТАРШЕ. ЕЙ ПОРА ВЫЙТИ НА ПОВЕРХНОСТЬ И ПОЗНАКОМИТЬСЯ С ОБЫЧАЯМИ НЫНЕШНЕГО КСАНФА. А ТАМ, ГЛЯДИШЬ, И ЧЕ ПОДРАСТЕТ.

— Синтия… — задумчиво произнес Трент. — По-моему, я когда-то слышал это имя.

— Конечно, волшебник. Это ведь ты и превратил ее в кентаврицу, еще в 1201 году.

— Правда? Признаться, в те времена я стольких напревращал, что всех и не упомнишь. Это ведь тогда я обратил человека по имени Джастин в дерево?

— ПРИМЕРНО ТОГДА. СИНТИЯ ЯВИЛАСЬ КО МНЕ И ПРОВЕЛА В МОЕМ ПРУДУ СЕМЬДЕСЯТ ДВА ГОДА. ЗА ЭТО ВРЕМЯ КСАНФ СИЛЬНО ИЗМЕНИЛСЯ. ЕЙ НУЖНО ПРИСПОСОБИТЬСЯ К СОВРЕМЕННОЙ ЖИЗНИ, И ЖЕЛАТЕЛЬНО С ПОМОЩЬЮ КОГО-НИБУДЬ ИЗ КРЫЛАТЫХ ЧУДОВИЩ.

— Ага! — воскликнул Трент. — Понимаю, к чему ты клонишь. Хочешь, чтобы мы позаботились об этой Синтии в то время, как ты приютишь здесь наших друзей?

— Ой, давай так и сделаем! — воскликнула Глоха, — Эта Синтия наверняка милая!

— Весьма неосмотрительно делать подобные заявления относительно совершенно незнакомой тебе особы! — назидательно произнес Трент, и Глоха поняла, что, даже помолодев телом, он сохранил свой жизненный опыт и приходящую с годами мудрость.

— Наверное, ты прав.

— ТОГДА ВОЙДИТЕ В ПРУД И ПОЗНАКОМЬТЕСЬ С ЕЕ ИСТОРИЕЙ, — предложил Коралл.

Глоха и Трент переглянулись. Уверенности в том, что это безопасно, у них не было, но они, независимо друг от друга, пришли к выводу, что если Коралл их и задержит, то Хамфри, не дождавшись, явится и вызволит их. Исходя из этого, они решили войти в воду.

Правда, тут возникло небольшое затруднение. Ни ему, ни ей не хотелось намочить одежду, однако и раздеваться друг при друге им не подобало. С точки Зрения Заговора Взрослых Трент являлся молодым мужчиной, а Глоха, хоть и юной, но вполне сформировавшейся человекоподобной женщиной. В браке они не состояли, помолвлены не были, и она не могла допустить, чтобы он увидел ее трусики.

— НЕ ГЛУПИТЕ. ПРЫГАЙТЕ В ВОДУ ПРЯМО В ОДЕЖДЕ.

Снова переглянувшись и пожав плечами, отставной король с крылатой гоблиншей зажали пальцами носы и плюхнулись с селя в пещерное озеро.

Глоха боялась, что начнет задыхаться, однако все обошлось. Дышать она, правда, не дышала, но и никаких неудобств не испытывала. Погружалась себе да погружалась, медленно, но верно. Рядом опускался в глубину Трент.

— Любопытное местечко, — промолвил он, не открывая рта.

— Очень даже любопытное, — отозвалась Глоха тем же манером. Она заметила, что одежда ее не намокла, не липла к телу, не колыхалась в воде, а оставалась точно такой же, как и на поверхности.

— Должно быть, мы общается с помощью мыслей, — заметил Трент. — Но нашим ушам кажется, будто это обычный разговор, потому что так привычней.

— Наверное, так и есть, — с улыбкой согласилась Глоха. Опустившись на аккуратный, облепленный премиленькими ракушками уступ, они увидели крылатую кентаврицу с каштановыми волосами и белыми крыльями. Ее человеческий торс прикрывали блузка и жакет, что было совершенно не в обычае кентавров. Стыдиться обнаженного тела и его естественных функций у этого народа не принято, а всякого рода стеснительность вообще считается признаком невежества.

— Синтия, я полагаю, — промолвил отставной король.

— Ты меня помнишь, волшебник Трент! — воскликнула кентаврица.

— Не часто мне случалось подвергать превращению столь прелестное существо.

— Странно, что ты совсем не изменился. Мне казалось, что наверху прошло… хм… некоторое время.

— Кое-какое прошло, — поспешил замять этот вопрос Трент. — Познакомься с моей спутницей, крылатой гоблиншей Глохой.

Синтия, до сих пор не замечавшая девушку, взглянула на нее и в восторге воскликнула:

— О, да ведь ты тоже крылатое чудовище!

— Да. И, скорее всего, я единственная в своем роде. Мне очень хотелось бы послушать твою историю, если ты, конечно, не против ее рассказать.

— Расскажу с удовольствием. Устраивайтесь поудобнее.

Король и девушка присели на круглые валуны. Надо заметить, особая магия воды делает всех погрузившихся в нее гораздо легче, чем они были в воздухе, что, в свою очередь, позволяет сидеть на жестких камнях, не испытывая никаких неудобств. А когда Синтия повела рассказ, Глоха, благодаря чарам Коралла, не только услышала ее историю мысленным слухом, но и увидела ее мысленным взором.

Синтия была во всех отношениях обычной девушкой, разве что — во всяком случае ей хотелось в это верить — чуть более хорошенькой, чем большинство ее сверстниц. Шестнадцать лет назад аист доставил ее родителям в Северную деревню славную малышку, а когда она подросла, у нее обнаружился скромный, но весьма полезный талант — умение обращаться с самыми шаловливыми и капризными детишками. Кентавры, на свой ученый манер, называли это «недомагическим дарованием», а ребятишки, с детской непосредственностью, называли ее «клевой нянькой». (Последнее выражение Глоха поняла не слишком хорошо. По всей видимости, на детском жаргоне более чем семидесятилетней давности это означало какую-то похвалу, но почему способность клеваться могла считаться достоинством няньки, уразуметь было трудно.) Так или иначе жители Северной деревни с удовольствием оставляли своих малышей на попечении симпатичной юной нянюшки, и у нее все шло хорошо.

К сожалению, сказать то же самое обо всем Ксанфе было нельзя. Король Шторм перестал уделять внимание погоде и запустил ее до такой степени, что подушки на подушечных кустах то пересыхали, лопаясь и разлетаясь пухом, то промокали под затяжными ливнями так, что хлюпали и сочились водой. Скоро появились тревожные известия о намерении злого волшебника Трента захватить трон. Синтия, даже будучи не в восторге от нынешнего монарха, полагала, что насильственный захват власти едва ли улучшит состояние королевства.

Как-то раз она подошла к озеру с естественным для хорошенькой шестнадцатилетней девушки намерением полюбоваться своим привлекательным отражением. У озера в это время шумел камыш. Трезвые, здравомыслящие люди обычно к такому шуму не прислушиваются, однако поблизости никого не было, и любопытная от природы Синтия навострила ушки.

— Вот кто-то в Ксанфе появился,Видать волшебник злой идет,Идет он к Северной деревне,Морочить тамошний народ…

— распевал на ветру камыш, и девушка встревожилась. Ей вовсе не хотелось отдавать свою милую родину на растерзание гнусному злодею, Волшебнику Трансформации, умевшему превращать кого угодно во что угодно, за что он и носил ужасное прозвище Трансформатор. Она решила спасти сородичей и остановить чародея. Правда, никакого опыта борьбы с волшебниками у нее не было, но она, по своей девичьей наивности, решила, что ее умения обращаться с детьми будет достаточно, чтобы уговорить Трента отказаться от его гнусного намерения. В конце концов, так ей казалось, во всех этих играх в превращения было что-то детское.

Этот замысел так и остался бы замыслом, но на свою беду довольно скоро собиравшая ползучие розы Синтия повстречала того самого волшебника. О том, что это не кто иной, как ужасный Трансформатор Трент, она догадалась, увидев, как он превратил бабочку в розового слона. Слон вовсе не пришел в восторг от этой трансформации: он умчался в джунгли, возмущенно трубя и взмахивая ушами, как крыльями. Сообразив, кто перед ней, девушка поспешила наперерез.

Выйдя на тропу и столкнувшись с волшебником лицом к лицу, она открыла было рот, чтобы начать свои увещевания, да так с открытым ртом и осталась. И не по причине какого-либо магического воздействия, а по той простой причине, что пресловутый злой волшебник оказался весьма приятным с виду, рослым и стройным молодым человеком. Это никак не вязалось с ее представлением о злодее, каковому надлежало быть страшилищем или по меньшей мере уродом.

— Приветствую тебя, прелестная дева, — любезно (и как верно!) промолвил молодой чародей. — Мы уже встречались?

— Э… у… м-м-м… не совсем… — промямлила Синтия, не в силах отвести взгляд от его чарующих лучистых глаз. Выпавшие из ее внезапно ослабевших пальцев розы расползлись во все стороны, что вполне соответствовало их природе. Наклонившись, он помог ей собрать цветы и разбегавшиеся вместе с ними в разные стороны мысли, после чего сказал:

— В таком случае позволь представиться — волшебник Трент.

Синтия уже совсем было собралась задействовать свой дар убеждения и попросить его убраться восвояси, но вместо этого почему-то пролепетала:

— А я Синтия. Чем могу служить тебе, волшебник?

Он лукаво улыбнулся, и она почувствовала, что ее поза позволяет ему заглянуть ей за корсаж. Конечно, Синтия была вполне невинной девушкой, но не настолько невинной, чтобы этого не понять. Она буквально ощутила пристальный, строгий взгляд Заговора Взрослых, проследовавший за его взором к… к тому самому месту. Ее только что собранные мысли чуть было не разбежались снова, на сей раз в ту самую привлекательную ложбинку. К счастью, ей удалось выпрямиться и при этом не слишком покраснеть.