Поверженный разум. Теория и практика глупости - Xoce Антонио Марина

Это голоса ребенка и женщины и также каких-то пожилых людей. Мне говорят, что я хороший архитектор, меня подбадривают. Вчера они говорили мне: „Ты лучший архитектор в Ла-Корунье, ты великий, ты должен вдохновиться и этого достичь“. Но также они спорят со мной или, например, говорят мне: „Ты должен разрушить свою семью“. Голос звучит пронзительно, металлически, тот, который говорит, чтобы я разрушил мою семью… это голос извне.

У нормальных людей внутри рождается голос, который обыкновенно обретает столь же могущественную автономию. Голос сознания. Чей это голос? Кант писал об этой „удивительной особенности“ морального сознания, которую он описывает как аутореферентную взаимосвязь: „Она призывает человека в свидетели за или против самого себя“. Фрейд определил ее как сверх-эго и толковал как сдерживающее присутствие отеческого голоса. Бахтин, опираясь на марксистскую точку зрения, говорил, что „всегда один из этих голосов, независимо от нашей воли и сознания, сливается с точкой зрения, с мнениями и оценками класса, к которому мы принадлежим. Всегда второй голос становится голосом наиболее типичного, наиболее идеального представителя нашего класса“[38]. Хайдеггер упоминал о подобной же двойственности: один голос — это голос неаутентичный, голос общественный, заимствованный, сопровождающий ежедневные события и заботы, другой — это голос истины.

Все мы одновременно судьи и подсудимые, и если свод законов, который использует судья, оказывается несправедливым, если этот властный голос — надо заметить, совершенно необходимый — несправедлив по причине своей безнравственности или жестокости, ущерб, нанесенный языку, будет глубоким и болезненным. Голос сознания, который нас стыдит, обвиняет, одергивает, может превратиться в автономный модуль, не способный воспринять какой бы то ни было аргумент или саму очевидность. Одним словом, деструктивный.

Я изучил некоторые ошибки нашей внутренней речи. Внутренняя речь терпит неудачу, когда она не способна управлять поведением или когда подчиняется экспрессивным модулям, возникшим на основе верований, чувств, давления общества, — косным, замкнутым на самих себя, которые, если дорываются до власти, творят бесчисленные несчастья. Распространение автоматических навыков и сдача позиций свободолюбивыми силами — то есть исполнительным разумом — объясняют эти ошибки, как и все остальные тоже. Разум находится в зависимости от бессвязного многоголосия. Индусские мудрецы, создавшие йогу, старались выработать технику, способную заглушить эти кичливые голоса. Они верили, что наблюдать за миром можно лишь в состоянии полного покоя и отрешенности. Как сказал Сан Хуан де ла Крус[39]: „…И упокоился мой дом“.

А теперь я коснусь некоего речевого механизма, обладающего особым влиянием. Обычно мы живем и параллельно комментируем для себя самих то, что проживаем. Эта хроника прочно зависит от состояния души и личностного восприятия, которые являются великими источниками смыслов. Ранимая личность станет непременно сопровождать все события обидчивым комментарием. Поэт — поэтическим комментарием. Мы комментаторы самих себя и из этих комментариев иногда черпаем силы, а иногда комментарии сокрушают нас. Любая школа психиатрии была бы очень заинтересована в том особом резюме, которое мы составляем для себя самих, потому что все это может оказаться пожизненным бременем. Отдельные люди воспримут любое событие как поражение, или опасность, или преступление. Слишком разговорчивый вычислительный разум может оказаться невыносимым.

Некоторые комментарии способны вмешиваться в реальный разговор в качестве подспудной его части, которая дублирует его, как если бы два человека говорили между собой и в то же время каждый из двух других потихоньку произносил свой монолог. И в итоге понять что-либо становится совершенно невозможно.

Вот один пример, который я позаимствовал у Аарона Бека:

Лаура. Ты останешься дома этой ночью? Думаю, у меня грипп.

Фред. Я договорился зайти к Джо (товарищу по работе).

Лаура. (Если он не окажет мне эту маленькую любезность, как можно будет рассчитывать на него, когда у меня будет более серьезная проблема?) Ты никогда не хочешь остаться дома; а ведь я очень редко прошу тебя о чем-то.

Фред. (Если она так настаивает на том, чтобы я был дома из-за какой-то ерунды, что произойдет, когда случится нечто действительно важное, например когда у нас будут дети? Это абсолютно неразумно. Если я должен буду подчиняться любому ее желанию, я не смогу дышать.) Мне жаль, но я и вправду должен идти.

Лаура. (Я не могу доверять ему. Пока не поздно, надо освободиться от этой обузы и найти кого-нибудь, кому можно доверять). Ступай, если хочешь идти. Я найду кого-нибудь, кто останется со мной.

Такая игра в „прятки“ и есть серьезная ошибка.

Предыдущий пример ввел нас в особого рода ситуацию — любовную, — которая меня особенно интересует. Предполагается, что в таком случае общение должно быть более легким, но в действительности это источник самого болезненного непонимания. Я расскажу о четырех типах ошибок: умалчивании, подчинении речевому автоматизму, недопонимании и следовании гендерным стереотипам.

1. Первая ошибка речи — это ее отсутствие. Я уже упоминал выше о том, что молчание может быть начальным шагом к покою, но сейчас имею в виду совсем другое. С молчанием происходит то же самое, что и с одиночеством. Бывает, что так складываются реальные обстоятельства: человек просто молчит или ему в данный момент не с кем разговаривать. Бывает, что кто-то считает это особым своим достижением. А для кого-то, напротив, молчание — беда, когда человек нуждается в собеседнике, надеется услышать нужные слова, но не находит отклика.

Молчание в семьях — настолько распространенный феномен, что он заслуживал бы полновесного исследования, которое, не скрою, мне хотелось бы написать. Есть много пар, мечтающих поговорить, но говорить им не о чем. Они не способны найти подходящие темы — вычислительный разум оказывает сопротивление нашим желаниям, что ведет к печальным последствиям. Если когда „сердце переполнено, рот не закрывается“, то сухость чувств замыкает уста. На эту тему есть жутковатое стихотворение Жака Превера[40], в котором подобная ситуация описана с предельной яркостью:

Он налил кофеВ чашкуОн налил молокоВ чашку с кофеОн положил сахарВ кофе с молокомМаленькой ложечкойОн помешалОн выпил кофе с молокомИ он оставил чашку в покоеНе говоря со мнойОн закурилСигаретуОн выпускал клубыДымаОн стряхивал пепелВ пепельницуНе говоря со мнойНе взглянув на меняОн поднялсяОн наделСвою шляпу на головуОн наделСвой дождевикПотому что шел дождьИ он ушелВ дождьБез единого словаНе взглянув на меняА я, я обхватилаГолову рукамиИ заплакала[41].

Темы для разговора, как я говорил выше, проистекают из области желаний. Молчаливые семьи обычно превращаются в разговорчивые, когда к тому появляется повод — какое-нибудь желание. Например, побольнее уколоть. Гнев и злоба многословны. Или когда хочется произвести хорошее впечатление на людях. Любой домашний зануда в чужом доме нередко становится „очаровательным гостем“.

Существуют чувства, которые блокируют речь. Тоска — одно из них. И страх тоже. Джон Готтман из Вашингтонского университета, психолог, специалист по семейным отношениям, который в течение тридцати лет занимался изучением причин разрушения браков, обозначил четыре этапа разрушения супружеских отношений: критические высказывания, пренебрежение, оборонительная позиция, уклончивая позиция. Два последних — этапы молчания.

2. Вторая ошибка состоит в подчинении речевому автоматизму. Очень часто разговор сворачивает туда, куда никто не желал его уводить, при этом разгораются беспощадные споры, превращающие собеседников в противников. Приведу простой пример. Один из супругов, муж или жена, приходит с работы домой:

— У меня был ужасный разговор с начальником. Он только и делает, что подрывает мой авторитет и унижает меня. Я его не выношу. Он отравляет мне жизнь, я больше так не могу. Пойду и скажу ему все в лицо. Пусть уволит меня.

Эта реплика требует ответа, который будет зависеть от душевного состояния другого человека или от его отношения в более широком плане — заботливого или безразличного. Я покажу два возможных варианта ответа, каждый из которых предполагает свое развитие ситуации.