Динка - Валентина Осеева

«Надо бы подкармливать ее кашей», — сказала мать.

«Ишь когда надумалась! — засмеялась Лина. — Уж без тебя подкармливаю! Разве она так орала бы? Она бы вам ни днем ни ночью спокоя не дала!»

Так Лина сделалась хозяйкой, перестала дичиться людей и, встречая на базаре кухарок из богатых домов, скромно выспрашивала у них рецепты городских кушаний. Марину она называла теперь милушкой, а Динку считала своим выкормышем и любила ее больше остальных детей. Нового человека Арсеньевы не брали, помогал по хозяйству Малайка, которым Лина командовала как хотела. Новый человек в доме был опасен: тревоги и волнения, связанные с революционной работой Арсеньевых, трудно было бы скрыть от чужих глаз и ушей. Лина многое видела, многое слышала, многое поняла и многого не поняла. Всех жандармов она называла «приставами» и больше всего боялась сыщиков. Сыщики мерещились ей везде и всюду. Случай, который вспомнил Олег, был такой: однажды молодой парень, заглядевшись на красивое, румяное лицо Лины, пожелал с ней познакомиться и начал частенько похаживать около дома Арсеньевых. Лина прибегала вся в слезах.

«Сыщик! Выглядывает чегой-то! Господи! Так бы и своротила ему скулы на сторону… Ведь заарестуют нас всех тута… урод неслыханный!»

Это было после арестов и обысков девятьсот седьмого года. В то время жандармское управление еще не имело сведений об отъезде Арсеньева и пыталось найти его след. Около дома Арсеньевых нередко появлялся сыщик.

«Ходит урод… ходит!» — жаловалась Лина, прибегая под вечер из булочной…

Однажды Катя решилась выйти. У ворот действительно прохаживался какой-то парень. Катя была сама еще очень молодой, но характер у нее был решительный и уже закаленный в постоянных опасностях. Она подошла вплотную к чужому человеку и строго спросила, что нужно ему около их дома. «Урод» оказался красивым парнем с кудрявой шевелюрой. Он смущенно снял картуз и молча стоял перед Катей, подавленный суровостью ее взгляда. Потом оказалось, что он мастеровой и что ему понравилась «куфарочка» из этого дома, но познакомиться с ней не решается — вот и ходит в пустой надежде около дома.

«Вы не подумайте чего-нибудь плохого…» умоляюще повторял парень.

Подозрительная Катя, не зная, чем кончить этот разговор, придумала выход:

«Пусть придет к нам ваша мать», — сказала она. Парень обрадовался, и на другой день чинная старушка в кашемировой шали робко кланялась у порога. Семья оказалась хорошая, рабочая…

Лина расчувствовалась, поила старушку чаем, а под конец обратилась к ней с «покорнейшей и нижайшей» просьбой, чтобы парень не ходил у ворот: «Замуж я не пойду, а время провожать зря нечего».

Всем было жаль красивого парня, но Арсеньевым Лина объяснила свой отказ тем, что раз уж померещился; ей в парне сыщик, то так и будет всегда мерещиться.

«Не смогу я его личность переносить».

Парень долго писал слезные письма, получая всегда один и тот же ответ:

«Покорнейше и нижайше прошу: оставьте меня, девицу, в покое».

Напомнив сестрам этот случай, Олег весело сказал:

— Конечно, это опять какой-нибудь из Лининых поклонников, поэтому он и не пришел к тебе на службу! А что ж, Малайка по-прежнему любит нашу недоступную красавицу? — спросил он.

— Любит, бедный, — вздохнула Марина.

Олег вдруг посмотрел на Катю и начал поспешно рыться в боковом кармане.

— Ой-ой-ой! Чуть я не забыл! Хорош друг! — Он вытащил сложенный вдвое конверт. — Вот, Катя, тебе письмо от Виктора. Я подозреваю, о чем он пишет. И, несмотря на нашу дружбу, отклонить его предложение сам я не решился. Напиши ему мягко, но окончательно, не оставляя никаких надежд. Он очень хороший человек — пожалуйста, не допускай никаких резкостей. Откажи мягко, но решительно, — повторил старший брат.

Катя вспыхнула, рассердилась:

— Почему я должна отвечать? Отвечайте сами!

— Кто — сами?

— Ты и Марина! — дернув плечом, сказала Катя.

— Но он же не нам делает предложение! Я, может быть, и не отказался бы от такого богатого жениха. Директор сахарного завода! Сколько одного варенья напарить можно! — пошутил Олег и снова строго сказал: — Бери письмо и отвечай, но помни, что обижать этого человека не за что. Он и так будет очень тяжело пережинать твой отказ, поэтому пиши просто, тепло, но решительно. Ты уже взрослая и сама понимаешь, что значит любовь… А Костя не приезжал? — живо спросил он сестер.

Катя еще гуще покраснела и, взяв письмо, вышла из комнаты.

— Костя приезжал несколько раз. Но ведь он все время занят… — Марина наклонилась к брату и что-то зашептала ему на ухо.

Олег покачал головой и глубоко вздохнул.

— Жаль мне нашу Катюшку, — тихо сказал он. — Много горя принесет ей эта любовь. Костя постоянно рискует своей головой… Ну, что делать… Напомни ему на всякий случай, что мой охотничий домик по-прежнему стоит в лесу. По счастью, наш граф не любит эти места, — улыбаясь, сказал Олег.

Катя спрятала письмо и, успокоившись, снова вошла в комнату. Беседа со старшим братом продолжалась до рассвета. Говорили о детях, о Саше, от которого давно нет писем. Олег жаловался на тягостную скуку в имении графа. От станции далеко, в прилегающем селе нет школы, кругом леса…

— Зато в моем распоряжении великолепные орловские рысаки, — грустно шутил Олег. — На моей обязанности следить, чтоб они не застаивались в конюшне. Ну вот я и езжу то к Виктору на сахарный завод, то за почтой на станцию… Кстати, Костя очень интересовался графскими лошадьми, так передайте же ему, что и лошади и охотничий домик в лесу по-прежнему в моем распоряжении. Его сиятельство приезжает на охоту по первой пороше, а до тех пор я полный хозяин в имении.

Когда Олег уехал и сестры легли спать, ночная роса уже высохла на цветах, птицы громко пели и Динка открыла глаза.

Глава тринадцатая

ВСТРЕЧА НА БЕРЕГУ

«Сегодня воскресенье, — думает Динка. — Мама целый день дома. Надо побежать на берег, пока все спят, и посмотреть на баржу. Если Ленька там, можно тихонько вызвать его и сказать, что я не нарочно. А если он захочет меня побить, то пускай бьет…»

Динка потихоньку сползает с кровати и смотрит на спящую Мышку. Что-то еще нужно сделать на берегу… Динка мучительно вспоминает и не может вспомнить. Что это такое было вчера вечером? Дядя Лека пел… Ой, да! «Есть на Волге утес…» Надо обязательно найти этот утес! На нём сидел и думал атаман Стенька Разин. Если Динка заберется туда, то «утес-великан все, что думал Степан, все тому смельчаку перескажет…».

Динка ищет платье, но платья нет ни у нее, ни у Мышки. В субботу Катя всегда отбирает их платья, а в воскресенье дает им чистые. Но, когда Катя проснется и принесет платье, будет уже поздно идти. Динка вспоминает, что в ящике для игрушек есть ее старое, прошлогоднее платье. Мама отдала его для кукол. Один рукав они с Мышкой уже оторвали, но самое платье, может, еще цело. Но, чтобы пройти на террасу, надо открыть дверь в мамину комнату и пробраться мимо Кати и мамы. Динка открывает окно и, цепляясь за подоконник, спрыгивает на землю. На террасе скрипучие половицы — Динка перелезает через перила. В ящике действительно лежит старое платье с вылинявшими синими цветочками. Один рукав его вырван от плеча, другой отрезан до половины.

«Ничего, — думает Динка, натягивая на себя платье. — Можно потом оторвать и второй рукав, тогда будет одинаково. Мало ли какие люди есть на свете! У одних такие платья, у других — другие…»

Динка замечает на полу свое яблоко. Но оно почему-то уже надкусано. Когда же она его надкусила? Ведь это яблоко было для Леньки… Вот дурка так дурка! Ешь теперь сама! Динка хватает яблоко и на цыпочках спускается в сад. В саду около палатки, где живет дедушка Никич, раздается тихое покашливание. Значит, он уже встал!

Динка, пригнувшись и прячась за кустами, бежит к забору. Отодвинув доску, помеченную красным карандашом, она выскакивает на дорогу. Теперь все! Беги да беги, не оглядывайся! Все, что встретится, все, что увидится, — все твое! Где идешь, где стоишь — никому до тебя нет дела. Забежишь за деревья и спрячешься, а деревья стоят и молчат; спрячут тебя и с места не сойдут.

— Айда! Айда! — подгоняет себя Динка.

Свежее утро холодит ей спину, короткое платье не закрывает голых коленок. Но солнце уже близко, с обрыва будет видно, как оно вылезает из воды, огромное, красное… Сначала до половины вылезет, потом присядет на воду отдохнуть, а потом не успеешь и оглянуться, как оно уже поднимется на небо. Одно-одинешенько солнце, а всю землю греет, всех людей припекает и глядеть на себя не велит — не любит! Как засветит в глаза, так и ослепнешь!

Босые ноги легкие, они бегают хорошо. Вон уже и обрыв… Динка раздвигает кусты и смотрит на Волгу. Сердце у нее начинает сильно биться… Вон баржа… Только Леньки на ней не видно. Может, он в том домике, что стоит на палубе? Может он еще спит и хозяин его спит… Что же делать теперь?