Ангел Специального Назначения - Глеб Исаев

«Стоило мучиться, на каблуках-то? Ведь не экзамен», - запоздало пожалела абитуриентка.

«А к чему вообще на экзамены наряжаться? - подкинул идейку Леха. - Там все будут в лучшем, и кого здесь „раскраской“ удивишь? Может, наоборот? На контрасте».

«… Интересно? - она задумалась. - Может, и правда, попросту, не выпендриваться?»

С этой мыслью и заснула.

Весь следующий день выбирала, что читать: «Басни - не актуально. Классиков - скучно. А что?» Так ничего не решив, она устала и махнула рукой.

Вообще-то, плюнул Леха, ему надоело следить за ее мученьями из-за такой ерунды.

Странно, Ольга вовсе не беспокоилась о первом туре. Главное - второй этап, музыкальный номер, вокал.

А на следующее утро, повинуясь невнятному желанию, съездила в Пассаж и выбрала хорошую шестиструнную гитару. Концертная «Кремона» потянула на двадцать тысяч рубликов, но своих денег стоила. Чистейший звук, строится легко, держит мертво. А в придачу к инструменту, гулять так гулять, разорилась на роскошный футляр. Твердый, обтянутый матовой кожей.

«Захотелось вот… И плевать, что играю я так себе. Не очень играю, если честно, но пусть будет…» - начала оправдываться перед собой «бессовестная транжира».

«Нет, ну надо такое сказать? Это кто не очень? - Алексей даже обиделся. - Да я одних только струн полсотни порвал, а на аранжировке собаку съел».

«Нормально ты сыграешь. А если еще споешь как надо, вообще „супер“ будет». - Попытался он внушить ей прописную истину.

Придя в номер, Оля, первым делом, вынула из чехла гитару, устроилась поудобнее и, вдруг, неожиданно для себя самой, заиграла какую-то замысловатую классическую мелодию. Не рваными дворовыми аккордами, а немыслимо ловко перебирая тонкими пальцами лады и с немым восторгом вслушиваясь в кружево волшебной мелодии.

«Ага, вспомнила. Бетховен, соната ре минор. Ух, ты, как я успела забыть, что когда-то учила. Но, все равно, здорово».

Окончив сонату, выдержала небольшую паузу и заиграла вступление к старинному романсу. Всплыли в памяти слова великой поэтессы: «Что никогда в церковной тишине не пропоют над нами…»

Чудо, пальцы сами брали нужные аккорды. Она пела и не могла понять, что с голосом. Ну, пела для себя дома, знала, есть, но что такой тембр, сила. А верха? Даже слезы проступили. Спела еще, но из современных. Тоже неплохо. В тон и без фальши, правда, немного по-своему: «Ну, так это ведь здорово».

«Обалдеть. Это не я. Это почти оперный голос, и переходы, и дыхание, интонации. И главное, что хотя пела весь вечер, в горле даже ни скрипнуло». - Не могла поверить в столь невероятное превращение Оля.

На первый тур пришла в простеньком цветном сарафане, лишь слегка подправив глаза и уложив волосы.

Своей очереди ожидала, тихонько сидя в пропахшем духами и прочей «боевой химией» вестибюле. Дождалась к полудню. Озверев от наплыва чтецов, экзаменаторы тоскливо смотрели перед собой, словно выполняя тягостную повинность.

Ольга поздоровалась и, не дожидаясь традиционного вопроса, на вдохновении, произнесла: - Есенин. «Письмо к женщине».

Чуть подсаженный вчерашним вокалом голос ушел вниз, возникла легкая хрипотца, но звучал четко и сильно. Повторила чуть тише: - Письмо к женщине.

- …Вы помните? Вы все, конечно, помните… - показалось, что произнесла это вовсе не хрупкая, в простеньком платьице, девчонка.

Один из экзаменаторов, задумчиво сидящий за столом с видом страдающего острой зубной болью, поднял глаза, среагировав на голос. Обратил внимание и на отсутствие косметики, на внешность. Заинтересованно толкнул локтем соседа, профессорского вида толстяка, незаметно читавшего газету.

А перед глазами у Алексея вдруг всплыл его разговор с женой. Он как раз вернулся из Вьетнама. Двухнедельный рейд по джунглям, кишащим тропической живностью, оставил после себя дикое безразличие и вызвал какую-то местную заразу.

Леха сидел на продавленном диване в убогой комнатке гарнизонного ДОСа, закутанный в казенное сероватое одеяло, сжимая зубы от потряхивающего тело озноба.

Мария, узнав, что его переводят служить в Забайкалье, ехать отказалась. Наотрез. Коротко и доходчиво объяснила причину: «Если тебя, дурака, в очередной проклятой командировке убьют, мне вовсе не светит вдовствовать на копеечную пенсию, да притом где-то у черта в турках…» Тяжелый, в общем, разговор вышел. И закончился, как и следовало ожидать, разводом.

«Интересно, как она сейчас? Где? Замужем, поди? А что меня уже нет, наверное, не знает?» - внезапно подумалось Алексею.

Оля читала и сама, словно наяву, переживала боль расставания. Выплыло вдруг непонятное раздражение, чья-то, уже вовсе нестерпимая, почти смертельная тоска, а еще понимание невозвратности этой потери. Скорее, даже не для них читала, для себя. Закончив, тряхнула русой головой, прогоняя наваждение. Осторожно подошла к столу и вопросительно глянула на председателя комиссии. Оля часто видела ее по телевизору. Красивая, еще эффектная женщина, задумчиво и слегка недоверчиво посмотрела на абитуриентку.

- Девочка, - показалось, что глаза актрисы, спрятанные за дымчатыми стеклами стильных очков, подозрительно блеснули. - Ты молодец. Поступай.

Сосед председательствующей согласно кивнул седой шевелюрой: - Да-да, я буду на втором туре, Вас очень интересно будет послушать.

В гостиницу летела как на крыльях: «Надо же, кто мог подумать, прошла. Ура!»

Алексей тоже удивлялся, не ее успеху, а своему настроению: «Это ж надо, десять лет прошло, ни разу не вспомнилось. Разошлись и разошлись. А тут, вон как зажгло. Может, зря не удержал, может, стоило отказаться от перевода? Глядишь бы и помирились, а там, кто знает…

Нет, бесполезно жалеть. Да и как отказаться? Ты бы не смог. Как же, вся группа на задание, а ты в кусты?»

Готовили их для работы в Африке, «Аденские кореша» по социалистическому лагерю тогда крепко поссорились с Генсеком, нужно было вправить кое-кому мозги. Был у их вождя родственничек с амбициями. Амбиции ему и вышибло, вместе с мозгами. «Ладно, чего уж теперь, проехали, - вздохнул Леха. - Эка, вспомнил».

На музыкальный конкурс Ольга пришла с гитарой. Стоило только видеть, как скривило лица экзаменаторов, вообразивших, что придется слушать бесталанное блеяние малолетки под нестройные «три аккорда».

«Ну, держись, славяне», - Леху заело.

Ольга распахнула футляр и, вынув инструмент, провела по струнам: «Нормально, не стрясла».

И тут же, без перехода, выдала блюз «All your love» Гарри Мура.

Пройдя до места, вызвавшего у слушателей непроизвольную дрожь, внезапно оборвала. И, взяв аккорд, неожиданно запела совсем другое:

- Е-еха-ли цы-га-а-не… - вещь, при кажущейся простоте, для исполнения сложна, и кто понимает, вокал оценит обязательно. А если ее к тому же грамотно аранжировать, вызывает не меньший интерес и искреннее переживание. Она играла, вкладываясь в музыку целиком, а голос, улетающий местами на три октавы, слушать без волненья мог только глухой с детства.

Закончив, остановилась: «Странно, молчат?»

Оля заметила вчерашнего мужика, с первого тура. Тот незаметно поднял вверх большой палец и, подбадривая, кивнул головой, предлагая спеть еще.

«Вот как? А из „Призрака оперы“, арию, думаете - слабо?» - партия дикая, но справилась, и не стыдно было, ничуть.

Дверь в коридор приоткрылась, там тоже слушали.

«Чего они молчат? - с тревогой замерла, переводя дух, исполнительница. - Ну, раз не гонят, сыграем еще, чтобы на любой вкус».

Того, что прозвучало дальше, не ожидал никто, даже сама. После короткого, рваного вступления, зазвучали бесшабашно-отчаянные интонации Высоцкого.

- Я Як, истребитель, мотор мой звенит… - на пределе, в опасной близости от срыва.

И в конце, когда вышла на финальное: «Мир-р-р вашему дому», - показалось вдруг, что это он, сам, оборвал песню.

Слушатели замерли, борясь с пугающе зримым ощущением надвигающейся земли, с неповторимой правдой его интонаций.

Сама, находясь под впечатлением вырвавшихся эмоций, наклонила голову, спрятала гитару в футляр, замерла в тревожном ожидании.

И тут взорвалось. Хлопали долго. Отдавая бумажку, профессор негромко посоветовал: - Оля, если к нам не пройдешь, обязательно иди в музыкальный, у тебя талант.

Ответила: - Я подумаю, - и, стараясь не разреветься от удовольствия, ретировалась.

В коридоре ее остановил роскошный парень, окинул взглядом фигурку, сунул в ладонь визитку: - Я, сын… - Он назвал известную в театральных кругах фамилию: - Позвони, если сговоримся, составлю протекцию. Мой отец на третьем круге в комиссии вас слушать будет.

Сдерживаясь, чтобы не послать «сынка» в адрес, обогнула толпу и прошла к выходу.

«Что это со мной? Почему такой холод идет от смазливых мужиков? Вообще, заметила, что боюсь их. Просто дикий страх с недавнего времени?» - Ольга недоумевала.