Проблема №1, или Тринадцать уколов - Александр Тюрин

Вылез из ямы, спешно побросал вырытый грунт обратно, даже плиту вернул на место. Подбросил я на радостях портфельчик, а он почему-то не стал ловиться. Завис в воздухе и — какого-то хрена — принялся таять-таять…

Боря открыл глаза на койке в двухместном купе спального вагона поезда «Петербург — Москва» при подъезде к столице нашей (и вашей) родины. Чемоданчик с деньгами смирно, как ни в чем не бывало, отдыхал на груди.

Видимо, доктор, выходя из купе, сунул его в багажник, под нижнюю полку. Лишь когда сцеволин встряхнул Бориса, он все понял и лунатически вынул оттуда чемоданчик, однако в галлюцинации деньги были якобы выужены из могилы.

Но Лямин поостерегся бы утверждать, что все события ограничились этим купе. А если случилось как раз то, что привиделось? Допустим, один знатный вампир настолько усилил свои способности за счет употребления предшественников сцеволина, что сохранил свою силу, даже пребывая в подземной квартире. Пробил пространство и свистнул чемоданчик, чтобы потом отдать любимому ученику. Но тут вмешался находящийся под Бориным контролем злодей-доктор… Да ну, к слону в задницу этот бред.

По обе стороны пути уже раскидывалась Москва. А вечером Лямин мог вернуться в Питер, потому что передал победную сумму денег своему дядьке, который и принялся обращать наличку в безналичные с усердием, зависящим от своих комиссионных.

Не удержался Борис, навестил Фалалеева, поведал о схватке в поезде и посоветовал проверить две личности — Фурца и того, кто сейчас живет в его квартире. Фалалеев-молодец не стал в душу лезть, только посоветовал Лямину, как бы в шутку, держать на привязи свое астральное тело. Потом следователя не было видно и слышно с неделю. Боря уже думал — в одну дырку Илье влетело, в другую вылетело. Да вдруг старший лейтенант проявился.

Приехал уже в виде приятеля, из-за пазухи литровка подмигивает. Однако разговаривать о девушках свежеиспеченные друзья не стали.

— Лямин, один институт провел полный анализ нашего друга сцеволина. Дело оказалось в том, что он серьезно растормаживает подкорку, особенно в задних долях, и возбуждает двигательные центры. Одновременно производит их блокирование, поэтому иннервация мышц остается незначительной. Вдобавок активизируются какие-то тельца… тельца Шеффера, что ли. Они присутствуют под черепной крышкой далеко не у всех граждан.

— А тельца эти не смахивают, случаем, на антенны?

— Ладно, хватит о всякой фигне, я просто выучил несколько фраз. — Фалалеев провел ладонью по круглой голове, как бы стирая ненужные ведения. — Фурц, кстати, личность веселая, есть кое-что о нем в материалах следствия, проводившегося в 1937. Родился в австрийском Лемберге, что нынче Львов. После февраля 1917 года разлагал русские войска на фронте Первой мировой и охотился на русских морских офицеров в Гельсингфорсе. В марте 1918 готовил корабли Балтфлота к затоплению, а в мае участвовал в аресте начальника морских сил на Балтике Алексея Шастного. Того самого, который дважды сохранил корабли — и от сдачи немцам в Гельсинфорсе, и от затопления в угоду англичанам в Петрограде — за что и был расстрелян Троцким. Схожими вещами — утоплением Черноморского флота — занимался Фурц и в Новороссийске, только более успешно. Потом Фурц с Блюмкиным на восток ездил, чуть ли не в Тибет, а в Стамбуле эти двое встречались с Троцким. Леон Симонович получил в 1937 году заслуженный, надо полагать, срок, но потом случилась реабилитация и Андропов ему опять пост дал. А в перестройку оный экземпляр издал немалым тиражом мемуары о том, как сильно пострадал от культа личности. Узнали мы и насчет… ученика. Он птенец того самого гнезда, где наседкой являлся Фурц. В гнезде активно баловались психотропной химией. То-то у нас народ начал лихо, не задумываясь, страну собственную разрушать, чтобы опять заморский дядя порадовался. А нынче ученичок этот и, возможно, биологический наследник Фурца, по имени Оскар Леонович Сапожков, командует малым предприятием «Последнее лекарство». Судя по названию, оно якобы предается фармацевтике. При том прячется, юридический адрес ложным оказался. Но мы фирму Сапожкова вычислили. Так вот, доктор Лапеко именно там получал сцеволин, который, впрочем, расходовал на других, на вырученные же деньги приобретал себе обыкновенную наркоту.

— Значит, сцеволин проходил испытания?

— Это уж слишком… кончай поражать проницательностью, Борис.

— Ну, а этот ваш институт может объяснить, что, по большому счету, происходило, после того как я принимал дозу?

— Там только анализ сделали. Так что объяснять тебе придется.

— Я, набравшись сцеволина, сволочина этого… — Боря осекся.

— Смелее, ты ж бывший пионер. Набравшись этого сцеволина, ты захомутал доктора, чьи мозги были изрядно ослаблены наркотиками. Ты нездорово подавлял, он нездорово подчинялся. Отчего, не долго думая, прикончил гражданин Лапеко троих… нет, даже четверых. Я готов чистосердечно признаться, что ты, Борис, не такой, как все. Из десятков шизиков и психов, которые прошли строем через одаряющие сцеволином руки доктора, только в тебе он почуял хозяина.

— В "хозяина" верится с трудом. Скорее уж, этот так называемый "слуга" спокойно использовал меня для проведения своих преступлений, имеющих корыстную основу. А в эпилоге собрался выкинуть "хозяина" с пробитой головой из поезда!

— Возможно, он в себе марионетку не признавал, напротив, успешно внушал себе, что просто доит из тебя нужные сведения. Да и какому рабу не захочется пристукнуть своего хозяина, если никто не увидит и не узнает? Но всё же его бурная деятельность пошла на пользу именно тебе.

— Что, Фалалеев, опять вознамерились обвинить меня в многочисленных убийствах? Летит месячный план по раскрываемости, да? — Боря тревожно приподнялся над стулом, срочно опрокидывая рюмку водки в рот.

— Тянет в тюрягу, Лямин? Ладно, не дрейфь. По современному законодательству, ты ни в чем не виноват, это всё — он, докторишка проклятый. Как же тебя судить, если ты своими руками-ногами ничего не предпринимал, в сговор с убийцей не входил. Юриспруденция вообще и, в частности, уголовный кодекс всякие там телепатии и вселения всерьез не принимают. Хотя, может, в этом упущение непростительное и люди Средневековья смотрели-то глубже. А тебя как, совесть не мучит?

Вопрос был сложный, односложно ответить не получалось. Как объяснить представителю закона, что совсем недавно был типовым обиженным дураком, злым и жадным, да, может, и сейчас таким остался.

— Мучит-мучит. Только отловить того, кто испытания на людях проводил, вы же обязаны. Сцеволин, в конце концов, — это оружие пострашнее ракет и подлодок. Ученики Фурца будут и дальше тупить этим средством народные массы, как англичане китайцев опиумом.