Битва в космосе - Гарри Тертлдав

Существо подняло руку. Реатур сделал то же самоа Существо выставило вверх один палец. Реатур повторил его жест.

— Один, — сказал он.

Существо проронило что-то в ответ.

Реатур попытался сымитировать произведенный пришельцем звук, затем опять сказал:

— Один.

На этот раз существо воспроизвело дважды произнесенное Реатуром слово, правда, довольно коряво.

— Ты был прав, отец клана, — подал голос Тернат. — Они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО похожи на нас. По крайней мере, скорее на нас, чем на животных.

— Нет, не на животных, — подтвердил Реатур. — Это напоминает мне языковые уроки с путешественниками, прибывающими из столь дальних мест, что им неведом общепринятый язык торговли… Ну ладно, не отвлекай меня.

Существо, завязавшее с Реатуром беседу, достало из отверстия в своей пятнистой шкуре нечто небольшое, очень плоское и прямоугольное. И совершенно белое с той стороны, которую мог видеть Реатур.

Существо подошло к краю спины чудовища, посмотрело вниз на Реатура и, к его несказанному удивлению, согнуло ноги и наклонилось. Затем оно протянуло руку, как бы предлагая Реатуру плоский предмет.

— Осторожно, отец клана, — воскликнул Тернат, — оно может причинить тебе вред.

— Благодарю за беспокойство, — сказал Реатур и протянул руку к пришельцу, однако между его когтями и рукой существа оставался приличный промежуток. Реатур сделал другой рукой приглашающий жест — мол, спускайся вниз, дабы присоединиться ко мне и моим самцам. В ответ пришелец покачал головой из стороны в сторону.

Что бы это значило? Очевидно, отказ принять приглашение; существо не спускалось вниз. Но выпустило из рук предмет, который запорхал в воздухе, подхваченный ветром. Реатур заметил, что обратная его сторона не была абсолютно белой — там имелось что-то типа рисунка. Он попытался поймать предмет, но промахнулся. Предмет упал на землю, само собой, белой стороной вверх. Реатуру пришлось порядочно расшириться, чтобы поднять его.

Хозяин владения перевернул прямоугольник… и едва не выронил его, пораженный увиденным.

— Странная Вещь! — воскликнул он, поднимая прямоугольник так, чтобы остальные самцы смогли разглядеть его. На рисунке был изображен предмет, который он нашел на охоте. Тот самый предмет, который он и его самцы с таким трудом доволокли до замка.

И какой рисунок! Реатур не представлял себе, что в его мире может существовать художник, способный нарисовать столь детальную картинку. Он уважительно качнул двумя глазными стеблями, в то время как всеми остальными буквально пожирал необыкновенный дар. Похоже, способности существ не исчерпывались тем, что они умели путешествовать на прирученных монстрах.

Пришельцы наблюдали за ним. «Они настолько необычны по своему устройству, что могут и не догадаться, что я узнал Странную Вещь», — сообразил Реатур. Он указал на чудесную картинку, затем на себя, потом на замок и снова на картинку.

Судя по реакции существ, им оказался понятен смысл его безмолвного объяснения. Они завопили, запрыгали на спине чудовища и принялись прижиматься друг к другу так тесно, что Реатур подумал: «Уж не совокупляются ли они?», но затем мысленно рассмеялся над собственной глупостью. У всех у них был приблизительно одинаковый рост. «Следовательно, все шестеро — самцы. Конечно, самцы, — догадался хозяин владения. — Ни одна, самая юная и глупая, самка не осмелится забраться внутрь монстра. И не отважится отправиться в путешествие».

Путешествие… Мысли Реатура мгновенно повернули в практическом направлении. Путешественники без причины не путешествуют. Если эти… самцы — странствующие художники, то интересно, какую цену они запросят за создание его, Реатурова портрета? Надо попробовать выяснить…

Толмасов резко отключил рацию, не скрывая своей ярости.

— Не первые! — рыкнул он. — Этот проклятый неотесанный старый янки-боров утер-таки нам нос!

На полковника навалилось отчаяние, тяжелое, как гравитация.

— Они, может быть, и первые, Сергей Константинович, но мы в лучшем положении, — неестественно бодро, словно утешая, проговорил Брюсов. — Брэгг в спешке промахнулся на восемьдесят километров и посадил свою «Афину» восточнее, чем следовало. По ту сторону глубокого ущелья. Вернуться сюда им будет нелегко.

Толмасов только хмыкнул и посмотрел в большой иллюминатор. Единственное, в чем он не слишком завидовал американцам, так это в том, что они наблюдали за окружающей средой только посредством мониторов. TV — не самая надежная штука. Оно может солгать, исказить реальное положение вещей до неузнаваемости. Вот стеклу главного иллюминатора, со всеми его полосами, пятнами и прочими мелкими дефектами, можно доверять. На 99 процентов.

Пейзаж напомнил Толмасову сибирскую тундру, где проходил подготовку экипаж «Циолковского», — слегка холмистая местность с лоскутами снега то здесь, то там. Кое-где виднелись растения. Или предметы, очень похожие на растения — темно-зеленые, коричневые, желтые.

Пейзаж казался абсолютно неподвижным. Толмасов посадил «Циолковского» довольно далеко от зданий, замеченных им при заходе на посадку. Не то чтобы он хотел — или мог — сохранить посадку в тайне — это все равно, что попытаться скрыть восход солнца! Но, пока минервитяне придут сюда — если вообще придут, — у него будет время, чтобы успеть подготовиться к встрече с ними.

Полковник встал с кресла и прошел к отсеку, где хранилась теплая одежда.

— Какая температура за бортом, Екатерина Федоровна?

— Один градус ниже нуля, — ответила Катя, взглянув на термометр.

— Б-р-р, — театрально поежился Руставели, и пятеро русских, включая тихоню Ворошилова, рассмеялись.

«Один градус мороза — такой погодой надо наслаждаться, а не трястись как собачий хвост», — подумал Толмасов, немного повеселев.

— Сейчас на Минерве вторая половина дня, время года эквивалентно маю, а находимся мы на широте, соответствующей Гаване, — доложила Катя, и веселье Толмасова быстро улетучилось. Лето в России, хотя всегда ждешь его долго и почти не веришь, что оно придет, все же рано или поздно наступает. Здесь же, на Минерве, даже в мае особого тепла ожидать не приходится.

— От лица рыцарской части нашего экипажа благодарю вас, прекрасная дама Екатерина Федоровна, за поддержку в будущих подвигах наших скорбных, — куртуазно высказался Руставели.

Покрасневшая Катя пробормотала что-то в ответ, а Толмасов чертыхнулся про себя. Где этот горец успел научиться трепаться как заправский менестрель из средневековья? И ведь получается у него это совсем неплохо, почти не напыщенно…

Полковник обулся в доходящие до икр валенки и сунул руки в рукава стеганой телогрейки. Остальные члены экипажа, за исключением Лопатина и Ворошилова, тоже принялись натягивать на себя теплые свитера и фуфайки.