Визитка с того света - Марина Серова

Я слушала отзывы коллег Проскурина и не переставала удивляться. Со слов сослуживцев портрет потерпевшего вырисовывался безрадостный. Только от этих воспоминаний мне пользы было мало. Нужно было срочно переводить разговор на интересующие меня темы, иначе я рисковала засидеться здесь до прихода Мельникова. Отдавать инициативу в руки сотрудника полиции, хоть и моего лучшего друга, мне не хотелось.

– Значит, у Проскурина невесты не было? – уточнила я, ни к кому конкретно не обращаясь. – Чем же он в свободное от жалоб время занимался? По жизни он чем интересовался?

– Ничем этот бирюк, кроме своей персоны, не интересовался, – отрубил парнишка у окна. – Для интересов он слишком жаден. Любое хобби предполагает вложение денег. Даже если ты коробки спичечные собираешь, так и на них копеечку тратить придется. А наш Антоша, ко всему прочему, еще и скупердяй. За грош любого удавит. Или сам удавится.

– Вот как? А я слышала, что он любитель ресторанного отдыха, – невинно сообщила я.

– Да вы что! Кто вам мог такую ерунду наговорить? Проскурин даже в институтскую столовую и то только по праздникам ходит, – в один голос заявили коллеги Проскурина.

– Погодите, мужики. Чего человека в смущение вводите? – остановил их Михаил Алексеевич. – У Проскурина в последнее время деньжата водились, я сам видел. Да и на одежду он стал тратиться. И ведь не на барахолке покупал. Одна его куртка чего стоит. Я у девчат-сметчиц интересовался. Такая курточка в магазине стоит немерено. Может, и на рестораны раскошелился, кто знает?

– Давно у Проскурина деньги появились? – почувствовав, что напала на нужный след, спросила я.

– С полгода как, – призадумавшись, ответил Михаил Алексеевич. – До этого он, как и все мы, от зарплаты до зарплаты копейки считал, а тут кошелек у него потолстел. Приоделся наш Антоша, это точно. Я даже подумывал, что начальство ему приплачивать за его жалобы стало.

– И такое бывает? – удивилась я.

– В жизни всякое бывает, – наставительно произнес Михаил Алексеевич.

– Да брось ты, Лексеич. Кому он нужен, платить еще ему, – возразил парнишка у окна. – Вот я слышал, что Антоша калым себе нашел. На дому проекты варганит. Частным образом. Что ни говори, а в этом деле он мастер.

– И что же он ни с кем хорошей новостью не поделился? Ни одному не рассказал, откуда деньги берет? – спросила я.

– А кто его слушать-то станет? С ним ни одна живая душа общаться не хотела, – снова влез парнишка. – Но деньги у него водиться стали, это я тоже заметил. А откуда он их брал, мне неинтересно. Хотя насчет ресторанов я все равно сомневаюсь. Не может человек так вот взять и поменяться ни с того ни с сего. Я в это не верю. Если ты по жизни крохобор, то и помрешь крохобором.

– Вот он и помер, – задумавшись, произнесла я.

– Кто помер? – переспросил Михаил Алексеевич. – Антон помер?

Поняв, что проговорилась, я не стала отпираться.

– Да. Антона Проскурина убили вчера вечером. Зарезали ножом прямо в троллейбусе. Собственно, поэтому он на работу и не вышел, – сообщила я.

– Вот те раз, – присвистнул парнишка у окна. – А мы тут его грязью поливаем.

– Да, нехорошо как-то получилось, – укоризненно глядя на меня, произнес Михаил Алексеевич. – Вы бы хоть намекнули, что человека уже нет. А то мы тут его черним, а он уже и ответить в свое оправдание ничего не сможет.

– Так получилось, простите, – виновато сказала я. – Хотя то, что я услышала, поможет нам найти его убийцу гораздо больше, чем если бы вы все вместе принялись незаслуженно нахваливать Антона.

В комнате повисла тишина. Коллеги Проскурина притихли, переваривая новость. Именно в этот момент дверь открылась, и на пороге возник Мельников. Оглядев нашу невеселую компанию, он вполголоса спросил:

– Татьяна Александровна, вы тут закончили?

– Так точно. С коллегами побеседовала. Информацию собрала. Можем идти, – облегченно выдохнула я.

– Ну, тогда пойдемте. Я, собственно, тоже закончил, – озабоченно глядя на мое смущенное выражение лица, предложил Мельников.

– Постойте. А кто его хоронить будет? – задал вопрос Михаил Алексеевич. – Родни ведь у него нет.

– Этот вопрос еще не обсуждался, – ответила я. – Наверное, за счет государства.

– Не по-людски это! – решительно заявил Михаил Алексеевич. – Надо клич по отделам бросить. Уж на скромные похороны небось насобираем деньжат. Как думаете, мужики?

И те самые мужики, что минуту назад доброго слова о Проскурине сказать не могли, согласно загалдели.

– Правильно, Лексеич, соберем денег, похороним человека, как полагается. Все-таки не один день он с нами проработал.

– В кассе взаимопомощи можно какую-то сумму выписать.

– Поминки в столовой организуем.

– К Пашику с этим делом идти надо. Он парень понятливый, не откажет.

Мельников удивленно смотрел на сослуживцев Проскурина, а те, не обращая больше на нас никакого внимания, начали оживленно обсуждать предстоящее мероприятие. «Эх, не слышал ты, как они о покойнике отзывались. Ты б еще не так удивился! – усмехаясь про себя, подумала я. – Удивительная русская душа. Пока жил человек, никому до него дела не было. А как помер, так ему и забота, и почет. Парадокс». Я подхватила Мельникова под руку и вытянула в коридор. Коллеги Проскурина даже не заметили нашего исчезновения. Мне это было только на руку. Тратить еще полчаса на изложение подробностей смерти Антона мне не хотелось.

– Не понял, это что за партсобрание? Чем это ты их так проняла, Иванова, что они готовы раскошелиться на похороны сослуживца? Тут иной раз близких родственников приходится убеждать покойника забрать, а тебе хватило каких-то полчаса, чтобы сагитировать целый коллектив. Опытом не поделишься? – останавливая меня на полном ходу, принялся допытываться Мельников.

– Нет ничего проще, – засмеялась я. – Вот как ты считаешь, что для русского человека является самым сильным стимулом при совершении добрых дел?

– Боюсь и предположить, – воскликнул Мельников.

– Чувство жалости, Мельников. Банальное чувство жалости. Слышал бы ты, какими эпитетами они награждали Проскурина, пока не узнали, что тот умер. И сплетник он, и кляузник, и женоненавистник. А как узнали, им сразу его жалко стало. Вот ведь, умер человек, а про него никто доброго слова не сказал. Ну и решили, что таким образом смогут компенсировать Проскурину свою нелюбовь прижизненную. И весь секрет, – печально произнесла я. – А если честно, не хотела бы я оказаться на месте Проскурина. Тяжело сознавать, что тебя никто не любит. Тут у кого хочешь крышу снесет. Он столько лет с ними проработал, а авторитета не заслужил. А вот Пашик без году неделя в начальниках ходит, а его уже все любят и даже заступаются за него. И странности ему прощают, и к увлечению компьютерными играми снисходительно относятся.

– Это ты все в мое отсутствие выяснила? Молодчина, зря времени не теряла, – похвалил Мельников. – Я тоже не с пустыми руками вернулся. Начальник Проскурина собрался с мыслями и поделился со мной кое-какой информацией. Оказывается, Проскурин наш приходил к нему пару недель назад отпуск внеочередной выпрашивать. Уехать ему куда-то приспичило. Начальник ему отказал. Тебе, говорит, до отпуска еще полгода пахать. Деньги, говорит, заработать вначале надо, а потом проматывать. А Проскурин заявил, что деньги для него не проблема. Он, мол, и за свой счет отдохнуть не прочь. Спрашивается, откуда у Проскурина деньги? Я поинтересовался – зарплаты у институтских работников невеликие. На такие бабки больно не разгуляешься.

– Мужики в отделе тоже говорили, что у Проскурина некоторое время назад деньжата завелись, – и я пересказала то, что сообщили мне коллеги убитого.

– Да, видно, наш покойничек не так прост, как хотел казаться, – вынужден был признать Мельников. – Сумел-таки кому-то дорогу перейти.

– Надо в рестораны смотаться. Наверняка ниточка к убийце оттуда идет, – заявила я.

– Хорошо тебе, Иванова, рассуждать. У тебя начальства нет. А мне в отдел ехать нужно. Докладывать обстановку. Там теперь наверняка все на ушах. Да и с опергруппой еще пообщаться успеть надо. А то разойдутся по домам, придется до утра от них рапортов ждать. Может, соседи что-то интересное рассказали? Нет, рестораны придется на завтра отложить. А ты домой отправляйся. Хватит уже с тебя приключений. Одна туда соваться не смей, – предупредил Мельников.

– Это уж как получится, – заявила я. – Ты, Андрюша, езжай в отдел, а я еще немного тут похожу. Пока мужики под впечатлением от новости, попробую еще что-нибудь выведать. Жалко упускать такую возможность.

– Вечно тебе на месте не сидится, – проворчал приятель, но отговаривать меня не стал, зная по опыту, что дело это неблагодарное.

Мельников ушел, а я вернулась обратно к кабинету, где при жизни трудился Проскурин. Внутрь заходить не торопилась. Решила послушать, что коллеги Антоши без свидетелей обсуждать станут. Подслушивать, ясное дело, некрасиво, но иной раз, подслушивая, можно много интересного узнать. И я, не обременяя себя угрызениями совести, прижалась ухом к двери.