Знаменитые писатели Запада. 55 портретов - Юрий Безелянский

Уже с детства им владела жажда выделиться из круга товарищей. В 12 лет по воскресеньям он щеголяет в цилиндре на своих девических кудрях — надменный и независимо гордый. Естественно, один его вид воспринимался сверстниками как вызов. Однажды за подобный «выпендреж» Оскар был избит. И что? Он пожаловался матери? Ничего подобного. Придя домой основательно помятым и украшенным синяками, молвил лишь:

— Какой удивительный вид отсюда с холма!

Чуковский отмечает, что у Оскара Уайльда, как и у его матери, «была тысяча разных талантов, но не было одного: таланта искренности». Поза для этого человека была второй натурой. Он жаждал прослыть оригинальным, быть не похожим ни на кого. Он постоянно стремился к эпатажу. А через него — к успеху, к популярности, к славе. И все это сопровождалось презрением к толпе, к ее серости и заурядности.

Один из многочисленных афоризмов Уайльда (а у него есть сотни, тысячи блестящих и парадоксальных выражений) гласит: «Только два сорта людей по-настоящему интересны — те, кто знает о жизни все решительно, и те, кто ничего о ней не знает». То есть основную массу людей, всю преобладающую «середку» писатель как бы выключил из сферы своих интересов. Опасная позиция. Впрочем, это признавал и он сам: «Гораздо безопаснее ничем не отличаться от других. В этом мире остаются в барыше глупцы и уроды». Они, если развивать эту мысль дальше, — вне человеческой зависти, а следовательно, их жизненному существованию людская злоба не грозит.

Ах, эти уайльдовские парадоксы: натянуть мысль как тетиву лука и выпустить стрелу, которая попадает в самую точку. И если не убивает, то по крайней мере больно жалит.

Для Оскара Уайльда центр мироздания — он сам. И он не скрывал этого, утверждая, что «любовь к самому себе — это единственный роман, длящийся пожизненно».

Современники писателя в девятнадцатом веке и наши с вами в двадцатом непременно бубнили и бубнят с удручающим пафосом о своей любви к народу, ко всему человечеству, а вот Оскар Уайльд честно признавался, что он — эгоист, эгоцентрик. И признавался в этом с обескураживающей улыбкой. «Люди не эгоистичные всегда бесцветны, — утверждал он. — В них не хватает индивидуальности».

В 1871 году Оскар получил высшее отличие на выпускных экзаменах в школе Портора и право поступить стипендиатом в дублинский Тринити-колледж. За три года учебы в колледже он завоевал много призов на конкурсах сочинений по античной литературе, в том числе стипендию из фонда поощрения научных исследований и золотую медаль имени Беркли за работу о греческих классиках.

Да, это был очень одаренный юноша. В 1874 году 20-летний Оскар Уайльд добился высшего академического успеха — стипендии в оксфордском колледже Магдалины. Учился он всегда замечательно, но это не приносило ему полного удовлетворения, он вечно был недоволен собой. 3 марта 1877 года Оскар сообщает в письме к своему бывшему соученику Уильяму Уорду:

«В понедельник экзаменуюсь на „Ирландию“. Господи боже мой, как беспутно я проводил жизнь! Я оглядываюсь назад, на эти недели и месяцы сумасбродства, пустой болтовни и полнейшей праздности, с таким горьким чувством, что теряю веру в себя. Я до смешного легко сбиваюсь с пути. Так вот, я бездельничал и не получу стипендии, а потом буду страшно переживать… Я ничего не делаю, только сочиняю сонеты и кропаю стихи…»

Все обошлось благополучно. Поэзия нисколько не помешала учебе, и 28 ноября 1879 года 25-летний Оскар Уайльд получил степень бакалавра искусств. Знания приобретены, а дальше Уайльд занялся шлифовкой собственной индивидуальности: живя в основном в Лондоне, он учился пленять общество как собеседник и рассказчик, развивая свои эстетические вкусы.

Высший свет всегда был для него притягательной целью, но как проникнуть туда, будучи провинциалом и не имея никакого аристократического титула? Оскар Уайльд решил эту задачу — и не за счет интенсивного труда (он гнул спину как критик-фельетонист в лондонских газетах), не за счет творчества (первый сборник стихотворений, изданный им за свои деньги, почти не удостоился внимания рецензентов). Пропуск в политические и литературные салоны сначала Англии, а потом Америки дал ему замечательный устный дар рассказчика.

Своей знакомой миссис Льюис писатель сообщает в 1882 году из Нью-Йорка:

«…Даже у Диккенса не было такой многочисленной и такой замечательной аудитории, какая собралась у меня в зале. Меня вызывали, мне аплодировали, и теперь со мной обращаются как с наследным принцем. Несколько „Гарри Тириттов“ исполняют обязанности моих придворных секретарей. Один день-деньской раздает поклонникам мои автографы, другой принимает цветы, которые и впрямь приносят через каждые десять минут. А третий, у которого волосы похожи на мои, обязан посылать свои собственные локоны мириадам городских дев, в результате чего он скоро лишится шевелюры.

Бывая в обществе, я становлюсь на самое почетное место в гостиной и по два часа пропускаю мимо себя очередь желающих быть представленными. Я благосклонно киваю и время от времени удостаиваю кого-нибудь из них царственным замечанием, которое назавтра появляется во всех газетах. Когда я вхожу в театр, директор ведет меня к моему месту при зажженных свечах, и публика встает. Вчера мне пришлось уйти через служебный вход: так велика была толпа. Зная, как я люблю добродетельно оставаться в тени, Вы можете сами судить, сколь неприятна мне устроенная вокруг меня шумиха; говорят, со мною носятся больше, чем с Сарой Бернар…»

Оскар Уайльд лукавил: вся эта помпа доставляла ему истинное удовольствие. Так чем он так пленил публику? Слово Корнею Чуковскому:

«За столом, усыпанным фиалками, за бокалами шампанского, в освещенных огромных залах — в Бостоне, в Париже или в Лондоне, по-французски, по-английски он рассказывал детские сказки, притчи, легенды, повести, драмы, — и великосветские люди рыдали как дети, слушая его импровизации. Он гений разговора, беседы. Не то чтобы „оратор“ или „рассказчик“, а именно повествователь, собеседник».

Биограф писателя Роберт Шерард свидетельствует: «В истории всего человечества не было такого собеседника. Он говорил — и все, кто внимал ему, изумлялись, почему же весь мир не внимает ему».

Если следовать биографической канве, то часть заработанных денег в Америке Уайльд потратил на то, чтобы пожить в Париже. Там он познакомился с Верленом и Виктором Гюго, с Малларме, Золя, Дега, Эдмоном де Гонкуром и Альфонсом Доде. Уайльд сделал себе волнистую прическу, как у Нерона на бюсте в Лувре, и стал одеваться по последней парижской моде. «Оскар первого периода умер», — провозгласил он. Еще бы! Оскар Уайльд перешел на положение «Шехерезады великосветских салонов», как назвал его Корней Чуковский, тоже замечательный сказочник.