Архитектор снов - Этери Чаландзия

– Что б ты упал за дверью!

Карина только брови подняла и закурила. Она любила Майю, но хорошо понимала, с кем имеет дело, поэтому вела себя с сестрой, как той хотелось – просто, жестко и быстро. Причины подспудной неприязни, которую всегда испытывала к ней Майя, были ей понятны. Это поначалу Карина злилась, не чувствуя никакого ответа на любовь и заботу, которыми она старалась окружить приемную сестру. Но со временем осознала, что, возможно, окажись она на месте Майи, ей тоже было бы сложно смириться с тем, что у кого-то было все – мать, отец, дом, детство, воспоминания, друзья, подружки, а у нее – ничего. Только пустой медальон на цепочке.

Родители Карины забрали девочку из савельевского интерната тусклым дождливым утром. История ее появления в приюте была туманна. Рассказывали, что причиной смерти ее семьи стала авария на дороге. Машины столкнулись, погибли все. Малышка чудом уцелела. Домработница Лиза, которая убиралась у них в доме и подрабатывала мытьем полов в савельевском интернате, прожужжала уши матери Карины, каждый день начиная с рассказов о странной девочке, которую недавно привезли в приют, которая почти не ест, не спит и все время молчит, глядя сквозь людей и стены. Неизвестно, какие цели преследовала Лизка, но однажды утром после бессонной ночи мать встала, собралась, взяла с собой Карину и вместе с ней отправилась в интернат.

Карина на всю жизнь запомнила тот день. Она, счастливый и довольный жизнью ребенок из обеспеченной и любящей семьи, как будто остекленела, попав в сырые и темные коридоры приюта. Тоской и печалью были пропитаны серые стены, и никакие деньги мира никогда не сделали бы это место счастливым.

Майя в перепачканном белом платье с поникшим красным бантом на груди тихо сидела одна в общей комнате на своей прибранной постели. В ее глазах была пустота и такая боль, что, мать Карины мгновенно приняла решение.

Вскоре, неожиданно быстро, словно по волшебству преодолев формальности и подписав все документы на удочерение, девочку забрали. Так у Карины появилась сестра.

– Как странно,– сказала Карина, рассматривая свой бокал. – Никогда не замечала, что в воде все отражается вверх ногами.

Майя покосилась в сторону большого стеклянного тюльпана на длинной ножке.

– Вода работает, как линза, – нехотя произнесла она, всем видом давая понять, что у нее сейчас нет никакой охоты вдаваться в тонкости фокусов изображения.

Некоторое время они обе молчали, наблюдая за тем, как в прозрачном отражении ехали колесами вверх автомобили и совсем близко к окну, вниз головой прошел какой-то мужчина в темном плаще.

– Чего хочет этот следователь? – спросила Майя. Карина пожала плечами и отодвинула бокал с перевернутой улицей в сторону.

– Я думаю, они просто опрашивают всех, с кем Меньшикова встречалась в последние дни.

– Опрашивают или допрашивают? – не успокаивалась Майя.

– Пока опрашивают. Не волнуйся, это ненадолго… Майя дернула плечом.

– Я не волнуюсь.

Подошел официант, поставил перед Майей огромную тарелку с шоколадным ломтем сдобы, разложил приборы, налил воды в стакан. Когда он, наконец, убрался, Карина заговорила.

– Нам нужна новая съемка. Мы не можем использовать материал с Меньшиковой.

Майя кивнула, понятное дело, конечно, не можем. Сестра достала из кармана визитку, протянула ее Майе. Та взглянула на нее и удивленно подняла брови.

– Антон Вольский… Твой бывший муж – кандидат на замену?

Карина усмехнулась.

– Нет, адрес на обратной стороне.

Майя перевернула визитку. Там было нацарапано:

«…переулок, дом 14, квартира 7. Зинаида. Варвара. Телефон…».

– Кто это? – спросила Майя, откладывая визитку и возвращаясь к своему десерту.

– Сложно сказать… Они недавно переехали в город, Зинаида, то ли жена какого-то архитектора, то ли сама художник, я не поняла, девочка – ее дочь. Марго их не знает, они сами нашли ее. Зинаида позвонила, сказала, ей посоветовали обратиться к Марго по поводу реставрации какой-то старинной клетки. Та сообщила, что давно этим не занимается, что она работает арт-директором в журнале, но может посмотреть и кого-нибудь посоветовать. Зинаида пригласила ее к себе. Марго приехала, была поражена квартирой, предложила сделать съемку для журнала. Зинаида оказалась не против, сказала, она тебя знает…

– Откуда? – проворчала Майя.

Карина не расслышала или сделала вид, что не слышит.

– …но предупредила, что должна посоветоваться с Варей. Если та будет против – ничего не выйдет.

– А сколько лет этой Варе?

– Лет шесть, семь.

Майя только подняла бровь. Она терпеть не могла детей, от мнения которых могло что-то зависеть. Теперь для того, чтобы получить разрешение на съемку, ей надо было прыгать козой по ковру, сюсюкать, унижаться и стараться понравиться. Карина с улыбкой наблюдала за ней.

– И, похоже, девочка немая, – добавила она.

Майя отложила вилку в сторону. Это было уже слишком.

– Что?!

– Встреться с ними, – невозмутимо продолжала Карина. – Марго говорит…

– «Марго, Марго…»– Майя забарабанила пальцами по столу. – Только и слышу: «Марго говорит, Марго советует!».

Сколько раз я просила эту сучку не посылать нас в Савельево? Так нет! Она как нарочно все съемки там устраивает. Теперь нашла какую-то немую на мою голову!

Она со злостью опять набросилась на сладкий пирог.

– Мало того, что я по ее милости потеряла свои часы, – Майя была несправедлива, но ей было все равно. – Теперь я должна общаться с какими-то маленькими девочками. Мое дело – снимать! Понимаешь? Делать фотографии. Я – фотограф, а не нянька.

Карина спокойно выслушала эту пламенную речь, жестом велела официанту подготовить счет и посмотрела на сестру.

– У тебя все лицо в шоколаде, – с трудом сдерживая улыбку, сказала она.

Майя еле сидела, отдуваясь под тяжестью стремительно уничтоженного десерта. На ее носу и щеках остались следы коричневой пудры.

– Сколько с меня? – просипела она.

Карина только махнула рукой. Взглянула в окно. Напротив на тротуаре она заметила высокого мужчину. Возможно, он поджидал кого-то, спокойно разглядывая спешащих мимо прохожих. Она присмотрелась. Странно, но на мгновение Карине показалось, что незнакомец как будто не смешивается с толпой, не вписывается ни в этот яркий летний день, ни в городской пейзаж, и даже солнечный свет, минуя его, скапливается позади в очень плотную тень. С другой стороны– вроде обычный человек.

Он стоял вполоборота, и Карина не могла как следует рассмотреть его лица, но он начал поворачиваться в ее сторону и она поймала себя на том, что ждет, когда, наконец, сможет увидеть его анфас. Она забыла о Майе, об обеде, об официанте и счете и, стиснув пальцы, почему-то с напряжением ждала этого момента. Еще немного, еще пара мгновений, вот, сейчас, сейчас…

Группа девушек-подростков, возникшая, словно из ниоткуда, встала между ней и мужчиной. Он исчез из виду, к столу подошел официант, положил счет. Карина отвернулась от окна и взялась за портмоне.

Майя, отдуваясь, искала деньги по карманам. Она не заметила никакого мужчины, только обратила внимание на то, что псы, до этого валявшиеся в траве, вдруг вскочили и, тревожно скуля и на кого-то оглядываясь, припустились наутек.

Когда со счетом было покончено, Карина выглянула в окно. За стеклом пробегали люди, проплывали автомобили и по небу спешили облака… Карина тряхнула головой, отгоняя неизвестно откуда набежавшую тревогу. Майя с удивлением посмотрела на сестру.

В кабинете Шоха

Распрощавшись с Кариной, она отправилась в участок. И вскоре, с повесткой в руках, уже шла унылыми коридорами унылого заведения в унылый кабинет следователя, некоего майора, с унылой фамилией Шох. Майя терпеть не могла подобные места – за облезлый линолеум на полах, за пыльные растения, рассованные по кашпо, за запах дешевого супа в коридорах, за вечную глупость, грубость и убожество. Все это Майя ненавидела так искренне, что даже не старалась скрывать своих чувств и с брезгливым выражением на лице приблизилась к нужной двери. На всякий случай она еще раз сверилась с бумажкой и, убедившись, что пришла по адресу, постучала. Стучала Майя во все двери всегда громко и уверенно. От этого часто оттуда ей отвечали, как сейчас. Мужской голос недовольно проворчал: «Войдите» – и Майя шагнула внутрь.

Кабинет следователя Шоха был так же убог, как все в этом здании. Желтый стол, пара стульев с оббитыми ножками, сиротливая полка, заполненная пыльными, явно никому не нужными папками, дешевая металлическая лампа и чудовищный шкаф из ДСП. Но Майя почти не обратила внимания на все это. Она глаз не могла отвести от окна, заставленного разнообразными комнатными растениями. На нем все сияло чистотой и свежестью. Казалось, в этом унылом помещении кто-то по ошибке установил изумрудный витраж, пропускавший сказочный свет из какого-то другого, более совершенного, чем наш, мира.