Народные русские сказки. Том 1 - Александр Афанасьев

Жили старик да старуха, у них были баран да козел, только такие блудливые: совсем от стада отбились, бегают себе по сторонам — ищи где хочешь. «Знаешь что, старуха, — говорит старик, — давай заколем козла и барана, а то они с жиру бесятся! Пожалуй, туда забегут, что и не найдешь; все равно пропадут даром». — «Ну что ж? Заколем». А баран с козлом стояли под окошком, подслушали эти речи и убежали в густой-густой лес. Прибежали и говорят: «Надо развести теперь огонь, а то холодно будет; вишь какая роса холодная». Стали они таскать хворосту; набрали целую кучу. Надо огню добыть.

Недалеко мужики жгли уголья. Вот козел с бараном утащили у них головешку, развели огонь и сели греться. Вдруг прибежали три медведя и уселись около костра. Что делать! Козел стал спрашивать: «Что, баран, есть хочешь?» — «Хочу». — «А что, ружье у тебя заряжено?» — «Заряжено». — «А топор востёр?» — «Востёр». — «Ну поди, добывай на ужин». — «Нет, брат козел, я сейчас только пришел; не пойду». — «Неужто ж нам голодным спать? Ступай убей вот этого медведя; мы их не звали, они сами к нам пришли! Зажарим да поужинаем».

Медведь оробел и говорит: «Ах, братцы — козел и баран! Где станете меня жарить? Вишь у вас какой малый огонь! Пустите меня, я наломаю вам дров, разведу побольше костер, тогда убейте меня и жарьте». — «Хорошо, ступай за дровами». Медведь вскочил и давай бог ноги. «Кто себе враг! — думает он про себя. — Ни за что не ворочусь назад». Другой медведь видит, что посланный за дровами не ворочается, и взяло его раздумье: пожалуй, они за меня теперь примутся. «Пойду, — говорит, — помогу тому медведю, верно он так много наломал, что и притащить не в силу». — «Ну ступай, помоги». Вот и другой медведь убежал; остался еще один. Козел обождал немножко и говорит: «Ну, брат медведь, приходится тебя бить. Сам видишь, очередные-то ушли!» — «Ах, братцы, на чем же станете меня жарить? Огню-то вовсе нет. Лучше пойду я да погоню очередных назад». — «Да и ты, пожалуй, не воротишься?» — «Ну, право, ворочусь, да и тех с собой приведу!» — «Ступай, да поскорей приходи; не умирать же нам с голоду. Коли сам за вами пойду — всем худо будет».

И последний медведь со всех ног пустился бежать и убежал далеко-далеко. «Славно, брат, надули! — говорит козел. — Только, вишь, здесь надо каждого шороху бояться. Пойдем-ка домой, заодно пропадать, а может, старик-то и сжалится». Вот и воротились домой. Старик обрадовался: «Накорми-ка их!» — говорит старухе. Козел и баран зачали ласкаться; старухе жалко их стало. Она и говорит старику: «Неужто нам есть нечего! Не станем колоть козла и барана, пусть еще поживут!» — «Ну, ладно!» — сказал мужик. Стали они жить себе, поживать да добра наживать; а козел с бараном баловство свое совсем оставили, сделались смирными да послушными.

Медведь, лиса, слепень и мужик

Жил-был мужик, у него была пегая лошадь. Мужик запряг ее в телегу и поехал в лес за дровами. Только приехал в лес, а навстречу ему идет большой медведь. Поздоровался с мужиком и спрашивает: «Скажи, мужичок, кто твою лошадку пежил1 ? Ишь какая рябенькая да славная!» — «Эх, брат Мишка! — говорит мужик. — Я сам ее выпестрил». — «Да разве ты умеешь пежить?» — «Кто? Я-то? Да еще какой мастак! Коли хочешь, я, пожалуй, сделаю тебя пестрее моей лошади». Медведь обрадовался: «Сделай милость, пожалуйста! Я тебе за работу целый улей притащу». — «Ну что ж! Хорошо. Только надо тебя, старого черта, связать веревками; а то тебе не улежать, как стану пежить».

Медведь согласился. «Погоди, — думает мужик, — я тебя спеленаю!» Взял вожжи и веревки и так скрутил, опутал медведя, что тот зачал реветь на весь лес, а мужик ему: «Постой, брат Мишка! Не шевелись, пора пежить». — «Развяжи, мужичок! — просится медведь. — Я уже не хочу быть пегим; пожалуйста, отпусти!» — «Нет, старый черт! Сам напросился, так тому и быть». Нарубил мужик дров, наклал целый ворох и развел огонь жарко-жарко, да взял топор и положил его прямо на огонь.

Как накалился топор докрасна, мужик вытащил его и давай пежить медведя; только заверещало2 . Медведь заревел что есть мочи, понатужился, перервал все веревки и вожжи и ударился бежать по' лесу без оглядки — только лес трещит. Рыскал, рыскал медведь по' лесу, из силы выбился, хочет лечь — нельзя; все брюхо и бока выжжены; как заревет, заревет! «Ну, только попадись мне мужик в лапы, уж будет меня помнить!»

На другой день мужикова жена пошла в поле рожь жать и взяла с собою краюшку хлеба да кувшин молока. Пришла на свою полосу, поставила к сторонке кувшин с молоком и стала жать. А мужик думает: «Дай проведаю жену». Запряг лошадь, подъезжает к своей полосе и видит, что во ржи бродит лиса. Подобралась плутовка к кувшину с молоком, кое-как всунула в него свою голову, да назад-то уж никак ее и не вытащит; ходит по жниве да головою мотает и говорит: «Ну, кувшин, пошутил, да и будет!.. Ну, полно же баловать: отпусти меня!.. Кувшинушко! Голубчик! Полно тебе дурачиться, поиграл, да и довольно!..» А сама все головою мотает. Вот покудова лиса уговаривалась с кувшином, мужик достал полено, подошел да как урежет ее по ногам. Лиса бросилась вдруг в сторону, да головой прямо об камень, и кувшин в мелкие черепки разбила. Видит, что за ней гонится мужик с поленом, лиса как прибавит рыси, — даром что на трех ногах, а не догонишь и с собаками, — и скрылась в лесу.

Воротился мужик и стал накладывать на телегу снопы. Откуда не' взялся слепень, сел ему на шею и больно его укусил. Мужик хватился за шею и поймал слепня. «Ну, — говорит, — что с тобой мне делать? Да хорошо, постой, будешь и ты меня помнить». Взял мужик соломину и воткнул ее слепню в зад. «Лети теперь как знаешь!» Бедный слепень полетел и соломину за собой потащил. «Ну, — думает себе, — попался я в руки! Еще отроду этакой ноши я не таскивал, как теперь!»

Вот летел он, летел, прилетел в лес и совсем уж из сил выбился. Захотел сесть на дерево отдохнуть, думал повыше подняться, а соломина тянет его книзу. Бился-бился, насилу кое-как присел, запыхался и так тяжело начал дышать, что даже дерево зашаталось. А под этим деревом лежал тот самый медведь, которого мужик пестрил. Медведь испугался: отчего так шибко зашаталось дерево? Глянул вверх, а на дереве сидит слепень. Он и закричал ему: «Эй, брат! Родня! Слезай, пожалуйста, долой, а то, пожалуй, ведь ты и дерево повалишь».

Слепень послушался и слетел вниз. Медведь посмотрел на него и спрашивает: «Кто, брат, тебе такую соломину в зад забил?» А слепень посмотрел на медведя и сам спрашивает: «А тебя, брат, кто изуродовал? Вишь, у тебя где шерсть, а в другом месте и кости видать». — «Ну, брат слепень, это меня мужик обработал». — «Ну, брат медведь, и мне от мужика досталось».

Смотрят они: лиса на трех ногах скачет. «Кто тебе ногу-то сломал?» — спрашивает медведь. «Ах, куманек! И сама хорошенько не видала, а некому кроме мужика; он за мной с поленом гнался». — «Братцы, пойдемте все трое губить мужика!» Тотчас все трое собрались и пошли на' поле, где мужик убирал снопы. Вот стали они подходить; мужик увидал, испугался и не знает, что ему делать…

Волк

Жил старик со старухой; у них было пять овец, шестой жеребец, седьмая телка. Пришел к ним волк и стал петь песню:

Жил жилец,На кустике дворец;У него пять овец,Шестой жеребец,Седьмая телка.

Старуха и говорит старику: «Ох, какая песня-то славная! Старик, дай ему овечку». Старик дал ему, волк съел и опять пришел с этой же песнию, и ходил с нею до тех пор, пока не поел овец, жеребца, телку и старуху. Остался один старик; волк пришел и к нему с этой песнию. Старик взял кочергу и ну ею возить1 волка. Волк убежал и с тех пор к старику ни ногой; а старик остался, горемычный, один горе мыкать.

Жил-был старик да старушка, у них была кошечка-судомоечка, собачка-пустолаечка, овечка да коровушка. Дознался волк, что у старика много скотины; пошел просить себе. Пришел и говорит: «Отдавай старуху!» Старику жаль отдать старушку; отдал вместо ее кошечку-судомоечку. Волку этого мало; съел и опять пришел к старику: «Подавай старуху!» Старику жаль отдавать старушку; отдал за нее собачку-пустолаечку. Съел волк и опять идет за старухою. Старик не дает старушки; отдал за нее овечку, а потом и коровушку. А старушку себе оставил; и стали они вдвоем жить да быть, и теперь живут, хлеб жуют.

Свинья и волк

Жил-был старик и при нем старуха. У старика, у старухи не было ни сына, ни дочери; было скота только одна свинья вострорылая. И повадилась та свинья ходить со двора в задние ворота'. Черт ее понес, да в чужую полосу — в овес.

Прибежал туда волк, да и приумолк: схватил он свинку за щетинки, уволок ее за тынинки и изорвал. Тем сказка и кончилась.

Была старая свинья, не ходила никуда днем со двора; ночь пришла — свинья со двора сошла. Хозяйскую полосу миновала, в соседскую попадала; цветочки срывала, соломку бросала. Откуль взялся старый старичище, серый волчище, поднял хвостище, свинье челом отдал: «Здравствуй, милая жена, супоросная свинья! Зачем шляешься и скитаешься? Здесь волк поедает овец». Приходит свинье конец. «Не ешь меня, волчинька, не ешь меня, серенький! Я тебе приведу стадо поросят». — «Не хочу мясца иного, хочу мясца свиного». Взял волк свинку за белую спинку, за черную щетинку; понес волк свинку за пень, за колоду, за белую березу, стал свиные косточки глодать, свиных родителей поминать.