Особо одаренная особа - Вересень Мария

Помчался волк не к выходу, а в глубь пещеры, которая раздавалась вширь и в высоту, пока не оборвалась просторным выходом. Мы взвизгнули, потому что внизу была пропасть, а еще лето, солнце и океан — безбрежная синь резанула по сердцу. Нас с Лейей возмущало только восторженное уханье Алии, когда Серый Волк принялся прыгать со скалы на скалу.

— Разухалась, как филин, — проворчала Лейя мне на ухо, я ткнула ее локтем в ребра, мол, помолчи, а то как бы этот серый ухарь не скинул нас со спины.

Так мы и скакали на волке, строя друг другу страшные глаза.

Только Алия блаженной дурочкой запрокидывала голову, подставляя ветру лицо, да покрепче сжимала ногами бока волка.

— Где это мы? — спросила я, и волк пояснил, что это тридевятое царство, тридесятое государство. Тут глаза Алии загорелись алчным блеском, и она спросила:

— А не тут ли конь златогривый у царя Афрона?

— А то ж! — хохотнул Серый Волк, стрелой метнулся вниз, мелькнули поля, леса, реки, городки.

И встали мы прямо посреди стольного града в царском тереме, только на заднем дворе. Все золоченое, разукрашенное, народ бегал богато одетый, даже конюх с вилами — в парчовых одеждах.

— Ну, — толкнул Алию Серый Волк, — иди.

Лаквиллка растерялась:

— Куда?!

— Дак на конюшню же! — сделал круглые глаза Серый Волк. — Сейчас у царя пир, конем он начнет хвастаться только вечером, чтобы показать, как грива золотом горит.

— И что?! — все еще не понимая, но делая робкие шаги к конюшне, спросила Алия.

— А мы к тому времени его уже вернем, — подмигнув, ответил Серый Волк. Алия со всех ног рванула к конюшне, а я вспомнила и заорала ей вслед:

— Только ты уздечку не трогай! — Но было уже поздно. На конюшне заржали, колокола забили, стража закричала:

— Воры!

Мы с Лейей завизжали, а из конюшни на златогривом красавце вылетела Алия. Конь крутанулся по двору, присел на задние ноги и вдруг скакнул в небо, а следом за ним и мы на Сером Волке. Было жутко и весело, будто снова выбрался на свободу камень сновидений.

Вернулись мы чуть ли не за полночь, веселые, сытые и пьяные.

Трудней всего было проволочь коня сквозь нору и оторвать Алию от волка, пьяненькая богатырка оказалась на удивление цепкой, а волк на редкость коварным, все гундел ей что-то на ухо, наверняка всякие глупости.

Я предлагала пробраться в свою комнату тихонечко, как мышки, но от ржания проклятого коня с деревьев сыпался снег, Лейя безудержно хихикала, рассказывая, какие глаза были у Велия и Аэрона, когда мы на Сером Волке пролетали мимо них. Я шикала на мавку, на судорожно всхлипывающую Алию, на коня, на трепыхавшуюся за пазухой жар-птицу, все порывавшуюся заорать дурным голосом. И потому как-то не заметила делегацию, встречавшую нас на крыльце.

Лейя, задрав голову, запрыгала как полоумная, размахивая руками над головой. Молодильные яблоки, которые она держала, прижав к груди, рассыпались по снегу. Я присела и, придерживая одной рукой жар-птицу, другой стала сгребать яблоки, кроя мавку нехорошими словами. Конечно, ей в змеином плащике, который она выпросила у волка, кроме плясок на морозе, ничего и не оставалось, зато я в своей новой длинной, с большим капюшоном лисьей шубке чувствовала себя очень уверенно и комфортно.

Я на миг подняла глаза — посмотреть, кому там мавка так радостно машет, и увидела Велия и Аэрона в окне нашей комнаты. Аэрон делал руками какие-то загадочные знаки, я еще подумала — вот дурак, пляшет вместе с мавкой! А Велий бился головой о раму. Я сразу решила, что ремонтировал окно не ветреный Аэрон, а этот вот положительный мужчина, ишь, бьется, переживает.

Когда среди ночи раздался чей-то противный скрипучий голосок, я даже вздрогнула.

— И как, извините, все это понимать?

— Опа! Замели, ноги делаем! — всполошилась Алия, вспомнив, что конь-то ворованный. Мы подхватились бежать, но тут нас приморозил к месту суровый окрик директора:

— Стоять!

И мы встали, даже конь, потому что Феофилакт Транквиллинович — это не царь, у такого коня не скрадут. Я решила пойти на хитрость, улыбнулась во весь рот и ласково так проворковала:

— Здравствуйте, Феофилакт Транквиллинович!

— Будто утром не виделись, — буркнула Алия, я на нее шикнула и попробовала даже поклониться суровому директору, но земля ушла из-под ног и я уткнулась головой в живот Велию.

— Упс! А вы уже здесь! — удивилась я.

— Где вас черти носили, мы всей Школой с обеда вас ищем! — проворчал Велий.

— В тридевятом царстве, в тридесятом государстве, — пояснила я. — Хочешь яблочко?

Он закатил глаза, прижав меня к груди, и пробормотал в макушку:

— Я убью тебя когда-нибудь за твои выходки. Когда Аэрон сказал, что не чувствует тебя в мире живых… — Капюшон упал у меня с головы, а жаркое дыхание мага прогрело, казалось, до самого сердца. Я смущенно пропыхтела, пытаясь его оттолкнуть:

— Да отойди ты, птичку задавишь!

— Какую птичку?! — изумился маг, и тут я вытащила квохчущую жар-птицу из-за пазухи…

Всех желающих кабинет директора вместить не смог, поэтому те, кто не сумел туда протиснуться, заглядывали из коридора. Двери закрыть не рискнули, опасаясь школьного бунта. В клетке дремала, сунув голову под крыло, замученная жар-птица, словно всполохи на углях, по ней пробегали волны холодного огня. Феофилакт Транквиллинович прожигал взглядом молодильные яблочки, лежащие на блюде. Ночью мы на все лады уговаривали его их отведать, уверяли, что принесли специально для любимого наставника, чтобы он помолодел и душой, и телом. Яблоки кушать он не решился, хотя сбросить сотенку-другую лет хотелось.

С утра мы проклинали коварного Серого Волка, голова раскалывалась, сладенькие фрукты заморские в шипучей водичке оказались хуже Никодимова самогона с пивом.

— Пожил сладенько, поживи гаденько, — бормотала Алия, сидя в обнимку с ледяной банкой.

— И ведь не пили же мы! — уверяла я Велия, который смотрел на мои мучения со странным выражением на лице — этакая смесь сочувствия и злорадства. — Вина капли в рот не брали, это волчище нас какими-то ананасами в шампанском накормил, тьфу ты, напоил.

Завистливый вампир скрипел зубами и сочувствовать нам не желал, возмущенный тем, что я не только наш священный союз порушила, но и дружеские отношения растоптала, друзья не едят в одиночку ананасы в шампанском и не шляются по тридевятым царствам!

— И что бы ты там делал? — фыркнула Алия, отрываясь от банки. — На Царь-девицу таращился бы? Ну подумаешь, глаз не отвесть! Я волка разом отучила на нее зыркать, как дала ему промеж ушей! А красотку мы втроем за косы оттаскали, чтоб знала, как чужих мужиков уводить!

— Это была чисто девичья вечеринка, — добавила я.

И вот теперь мы втроем сидели в кабинете, а директор ждал от нас объяснений, каким образом нас занесло в тридесятое государство. Толпа жадно внимала. Первой начала Алия:

— Ну-у, идем мы, значит, гуляем. Погода теплая, снежок валит, глядь, а навстречу нам Серый Волк. Ну мы и говорим: «О! Привет, Серый Волк! До Школы не подкинешь?» А он: «О чем разговор, залазьте!» — Алия махнула рукой и замолчала. Толпа замерла, скрипя мозгами. Аэрон уткнулся в ладони и, судя по тому, как подрагивали его плечи, рыдал. Велий, еще не до конца веря, что мы по второму разу заведем старую песню о Сивке-Бурке, таращился на нас.

— Это все?! — поинтересовался директор и, когда Алия нервно кивнула, повернулся к Лейе: — И где же это вы гуляли в одних платьях посреди зимы?

А я подумала, до чего же все мужики одинаковы, пока одну и ту же историю по три раза не услышат, не поверят.

— Послышалось нам перед обедом, что кто-то зовет нас, да так ласково. Дескать, девицы-красавицы, выйдите на крылечко, — залилась соловьем Лейя, — шерстку мою причешите, по спине погладьте! Мы выскочили, а там…

— Серый Волк, — прорычал Феофилакт Транквиллинович, видимо узнав песню.

— Ага. Ну мы его погладили, а Алия говорит: «О! Серый Волк!». А он ей: «О! Алия!». — Мавка умолкла.