Обнажённые души - Антон Беляев

– Да. Я считаю верным то, что какой бы ни была облатка, истинно желаемым является то, что она скрывает. А жажда обладания потаённым должна удовлетворяться любыми путями. Во всяком случае, это моё мнение….

Произнося последние слова, она повернулась к собеседнику, и Себастьян тотчас узнал в ней прекрасную незнакомку в серебряном платье. Девушка, которую он видел лишь раз в жизни из грязного окна своей мансарды, вблизи оказалась ещё прекрасней. Если бы кто-нибудь попросил его описать красавицу, то молодой человек вряд ли смог подобрать подобающие слова. Зелёные омуты чуть раскосых глаз, казалось, поглотили его разум, чувственный бутон припухлых губ подрагивал в едва заметной улыбке, приподнятый вверх кончик носа придавал милому лицу девушки шаловливое выражение….

Оглядев его с ног до головы, красавица протянула хрупкую ладошку с длинными, увенчанными кроваво-красными ноготками пальчиками, и непринуждённо представилась:

– Мишель….

– Очень приятно…, – молодой человек неловко сжал в ладони прохладные пальчики. – Себастьян.

– Любите искусство? – девушка высвободила ладошку и широким жестом обвела галерею. Озорной взгляд неотрывно исследовал лицо нового знакомого, чем привёл его в смущение.

– Честно говоря, зашёл от нечего делать, – искренне признался молодой человек, прекрасно понимая, что в случае, если он солжёт, любой вопрос по теме выявит его абсолютную некомпетентность. – Проходил мимо, смотрю – открыто…. А вы?

Мишель улыбнулась.

– Признаюсь, я тоже от нечего делать забрела. Иногда хочется прикоснуться к великому, хотя бы для того, чтоб лишний раз убедиться в собственной никчемности, – заметив как вытянулось от удивления лицо собеседника, тут же поспешила успокоить его. – Шучу, конечно. Не обращайте внимания, я иногда заявляю такие вещи, которые могут поставить в тупик кого угодно. Друзья привыкли и уже не обращают внимания….

Она отвела взгляд от Себастьяна и привычным жестом провела рукой по волосам. У молодого человека заныло в груди, настолько пленительным показалось ему естественное движение красавицы….

– Молодые люди, поторопитесь, пожалуйста, мы закрываемся, – на ходу произнёс одетый в чёрный костюм служащий, возникая в проёме, ведущем в другой зал. Не останавливаясь, он профессионально бесшумно прошествовал дальше.

Мишель бросила взгляд на часы.

– Как жаль. Я ещё не всё успела посмотреть, да и домой не хочется….

Себастьяну показалось, что в последних словах красавицы прозвучал намёк и, не мудрствуя лукаво, он тут же выпалил:

– Не согласитесь выпить со мной по чашечке кофе? – сконфуженная улыбка напрочь опровергала возможный подтекст довольно таки избитого, если не сказать даже пошлого, предложения. Волна удивления и даже возмущения – Себастьяну эти первые эмоции почему-то показались фальшивыми – пробежала по лицу девушки, но тут же исчезла. Мишель на мгновение задумалась, а затем неопределённо передёрнула плечиками. Негодование уступило место любопытству. Молодой человек ей понравился – и внешне он довольно симпатичен, да и смущение, пару раз покрывавшее румянцем его открытое лицо, пришлось ей по вкусу. Кто знает, может судьба, наконец, смилостивилась и послала ей то, о чём она втайне так долго мечтала…?

Надо сказать, что с раннего детства и вплоть до замужества девушка росла в семье военного и учительницы, которые придерживались довольно таки пуританских взглядов на воспитание своих детей. Отрицание любого проявления собственной свободы являлось основой мировоззрения для подрастающего поколения. Единственным и безоговорочным стимулом к любому мало-мальски значимому действию служило волеизъявление родителей. Надо ли говорить, что и замужество Мишель не было образчиком счастья? Просто в какой-то момент финансовое положение семьи пришло в упадок и требовало определённых вложений, а старшей дочери как раз исполнился двадцать один год. Почему же не воспользоваться прекрасной возможностью, тем более что и партия в лице богатого и влиятельного управляющего банком, живущего по соседству, уже есть? Ведь не зря он пару раз наведывался к соседям, якобы поболтать о том, о сём, а сам слюни пускал, глядя на старшую дочь хозяев…? Тем всё и закончилось. Баснословно дорогое белое платье, шикарные лимузины, важные лицемерные гости и фальшивая радость на лице родителей. А после – тяжёлое дыхание в кромешной тьме, огромное, омерзительное тело сверху и горькие слёзы, сопровождающие беззвучные рыдания новоявленной жены. Банкир за неделю вдоволь наигрался с податливым телом согласной на всё молодой супруги и вновь переключился на работу, оставив Мишель наедине со своими грезами. С утра до вечера пропадая в офисе, он не забывал каждый час звонить девушке и осведомляться о её местонахождении. Довольно странное сочетание безразличия и патологической ревности постоянно приводило к семейным сценам, если можно так назвать унижение, которому подвергалась молодая женщина. Впоследствии она осознала, что ревности как таковой не было, как не было и любви. Банкир, пожелавший обладать понравившейся ему игрушкой, был на самом деле не более чем собственник, в то время как Мишель отныне являлась его вещью….

Мишель тяжело вздохнула – неприятные воспоминания навеяли грусть. Себастьян, заметивший перемену, застыл в ожидании неминуемого – казалось – отказа, когда девушка справилась с собой и, вернув на лицо улыбку, негромко произнесла:

– Я знаю одно уютное кафе недалеко отсюда. Вы ещё не передумали?

Она двинулась к выходу неторопливой, полной грации походкой, предоставив молодому человеку прекрасную возможность любоваться волнующими изгибами, скрытыми лёгкой тканью костюма. Себастьян поспешил следом.

…После того, как Мишель оказалась предоставлена самой себе в огромном доме, ей ничего другого не оставалось, кроме как создавать собственный мир, в котором она могла бы быть такой, какой ей хотелось себя видеть. Мир выдуманных чувств и потаённых страстей, мир волшебных иллюзий и жестокого самообмана…. Вырвавшись из под родительской опеки и почувствовав пусть незначительную, но всё же свободу, девушка открывала в себе всё новые и новые потаённые доселе желания и потребности. Её манило всё то, что ранее было скрыто непоколебимой завесой порядком изношенной морали. Основой самопознания стали физиологические потребности молодого организма. Мишель, не испытавшая ничего, кроме боли и унижения от своего мужа, но слышавшая от одноклассниц о греховном наслаждении, мечтала хоть как-нибудь испытать нечто подобное. Благодаря воспитанию и навязанным ей родителями понятиям о супружеской верности и уважении, она ни на секунду не позволяла себе представить какие-либо отношения, пусть даже просто флирт, с другим мужчиной. Но по иронии судьбы, её благоверный не мог, да и не желал дать девушке то, что ей требовалось. И Мишель решила сама идти к цели. Так как единственным объектом возможного удовольствия являлся супруг, Мишель, перечитавшая уйму книг и пересмотревшая массу запрёщённых в её семье кинофильмов, взяла дело в свои руки. Как-то вечером она довольно долго, лёжа на супружеском ложе, пыталась расшевелить засыпающего банкира и привести его в пригодность. Тот ворчал, отнекивался, но, в конце концов, организм потребовал свое, и Мишель получила желаемое. И пусть оргазма она так и не достигла, тем более что мужчина даже не попытался удовлетворить её потребности, полностью сосредоточившись на своих всё то короткое время, которое продолжалось сие смехотворное действо, но осознание того, что она может стать желанной даже для этого пресытившегося ленивого борова, принесло ей огромную радость. Это было конечно не тем, к чему она так стремилась, но хоть что-то…. Мишель стала чаще практиковать подобные вечера, чтобы хоть в чём-то чувствовать себя настоящей женщиной.

Последствия её притязаний оказались самыми неожиданными. В один прекрасный день толстяк вдруг возомнил, что Мишель без ума от его тела и от него самого, и в результате этой непростительной для себя слабости отныне целиком – и душой, и телом – пребывает в его власти. Кончилось всё печально. Как-то раз Мишель, уже порядком уставшая от безнадёжных попыток получить хоть малую толику желаемого наслаждения, отказалась исполнить одно из самых непристойных желаний банкира, за что и была жестоко избита прямо в спальне. Пачкая лившейся из носа кровью белоснежные шёлковые простыни, девушка вдруг осознала всю свою ненависть к человеку, который зовётся её мужем. И единственное, о чём она мечтала в тот момент, так это просто поменяться с ним местами. При мысли о возможном унижении, которому она подвергла бы толстяка, Мишель неожиданно для себя испытала нечто сродни долгожданному наслаждению. И в этот самый момент она чётко осознала, что ей нужно от мужчины….

– Мишель, вам грустно? – робкий голос Себастьяна вырвал её из раздумий. Девушка встряхнула головой, отгоняя тяжёлые мысли, и, нарочито широко улыбаясь, протянула молодому человеку узкую ладошку.