Сталинград - Сергей Лагодский

По освобождении комиссией направлен в город Инстербург [ныне – Черняховск Калининградской области РФ], затем в город Двинск [ныне – латвийский Даугавпилс].

В город Киров (областной), в сортир.[овочную] в/ч 3774 прибыл в марте 1945 г. из города Двинска.

В настоящее время нахожусь на излечении в э/госпитале № 3154 в гор. Кирове (областном).

В связи с тяжелым состоянием моего здоровья, требующего дальнейшего санаторно-курортного лечения, полным отсутствием средств к существованию и даже средств для проезда к семье прошу Вашего хода-тайства перед наркомом НКВД т. Берия о высылке мне соответствующих воинских документов, дающих право на получение денежных средств и места в санатории.

Домашний адрес мой и семьи: город Пятигорск, Сенная улица, дом № 5». Резолюция начальника госпиталя от 18 июня 1945 года: «Направить рапорт [по команде в НКВД СССР] с просьбой ответить на адрес госпиталя и по адресу его [санбольного А.В. Холоднова] жены».

А еще через сутки тот рапорт был вручен в канцелярии ЭГ-3154 под роспись сотрудникам фельдъегерской связи для максимально скорой доставки ими командованию пограничных войск НКВД СССР. В сопроводительном письме за исходящим № 301/с от 19 июня 1945 года и имевшем гриф «Секретно» подполковник медицинской службы Штейнфельд просил (источник – РГВА: ф. 38650, оп. 1, д.393, л.481): «При этом вторично запрашиваю подтверждение принадлежности к офицерскому составу ХОЛОДНОВА АЛЕКСЕЯ ВАСИЛЬЕВИЧА.

Копию ответа прошу направить просителю: г. Пятигорск, Сенная ул., д. № 5, ХОЛОДНОВУ А.В.».

Согласно почтовому штемпелю на конверте, адресату пакет поступил 9 июля 1945 года. Через три дня на рапорте старшего лейтенанта А.В. Холоднова кадровики-пограничники поставили штамп, гласящий, что такой офицер в картотеке Отдела комсостава ГУПВ НКВД СССР не значится, после чего пакет со всем содержимым через Секретариат НКВД СССР для дальнейших разбирательств по существу незамедлительно переправили коллегам из ГУВВ НКВД СССР. (Источник – РГВА: ф. 38650, оп. 1, д. 393, лл. 481-484.)

На момент получения кадровиками ГУВВ в июле 1945 года «челобитного» пакета из ЭГ-3154 офицер Алексей Холоднов уже находился у себя дома в Пятигорске. Его, не дожидаясь отсутствующих пока документов, необходимых для объективного начисления пенсии, выписали из госпиталя как безнадежно больного. Говоря по-другому, военные медики, исходя из высших принципов гуманизма, предоставили ему возможность умереть в родных стенах – в кругу семьи. Однако воинские перевозочные документы госпиталем ему, можно не сомневаться, были выписаны как на рядового. По-другому работники финчасти ЭГ-3154 попросту не имели бы права поступить…

Дата безвременной кончины этого ранее неизвестного героя Сталинградской битвы и место его последнего упокоения нам пока неизвестны. Но выяснить это мы собираемся в самое ближайшее время. К тому же сохраняется надежда, что оперативно на публикацию откликнутся здравствующие родственники офицера…

На сегодняшний день посредством архивного поиска в крайне немногочисленном, увы, на документы фонде 10-й стрелковой дивизии внутренних войск НКВД СССР (I ф), который хранится в РГВА, удалось выявить подлинник приказа комдива-10 о назначении старшего лейтенанта Алексея Васильевича Холоднова заместителем командира 1-го стрелкового батальона по строевой части. Номер этого приказа «л/121», а дата издания – 6 июня 1942 года, но с оговоркой в тексте, что назначение – с 15 мая 1942 года (источник – РГВА: ф. 38759, оп. 1, д. 2, л. 132). Ранее же офицер Холоднов в том же полку состоял в должности заместителя командира батальона по разведке, а теперь же вот за свои высокие морально-боевые качества он был повышен до условного статуса первого «зама»…

Останки 24-летнего уроженца Усть-Ишимского района Омской области Григория Васильевича Сидоровича, погибшего в рядах защитников Мамаева кургана, были случайно обнаружены летом 1955 году в ходе строительных работ. Имя героя подсказал неплохо сохранившийся пергаментный вкладыш «смертного» медальона. К тому же владелец при жизни заполнил его «жирным» карандашом и разборчивым вдобавок почерком.

К сожалению, из служебного статуса указано было только воинское звание – красноармеец. А вот номер части отсутствовал, однако в ведомственной принадлежности бойца к войскам правопорядка и безопасности сомневаться не приходится: сам вкладыш – с зеленой продольной полосой! Такие, поясним, стояли на довольствии только и исключительно в войсковых структурах союзного наркомата внутренних дел! Кроме того, известно, что с августа по октябрь сорок второго основной удар войск 6-й армии вермахта под командованием будущего генерал– фельдмаршала Фридриха Паулюса в Сталинграде, истекая кровью, героически сдерживала 10-я стрелковая (впоследствии – Сталинградская ордена Ленина) дивизия внутренних войск НКВД СССР (I ф) и, в частности, у Мамаева кургана яростно дрались подразделения ее 269-го стрелкового полка…

Увы, узнать кем, где и с какого периода служил в десятой дивизии красноармеец Григорий Сидорович уже вряд ли возможно: из объятого огнем Сталинграда в военные архивы поступили на вечное хранение лишь разрозненные поименные списки и полковые документы и в них фамилия не дожившего до Победы 24-летнего омича вроде бы не значится. Однако куда большую горечь приносит чувство досады, что этот боец-герой, похоже, до сих пор для родных и близких остается бесследно сгинувшим в горниле Великой Отечественной. По крайней мере на это указывает тот факт, что сам красноармеец Григорий Васильевич Сидорович под теми социально-демографическими данными, которые он собственноручно указал в графах вкладыша «смертного» медальона, не увековечен на страницах Книги Памяти Омской области. В последней, поясним, значатся лишь два полных тезки – 1915 и 1917 года, и оба они пропали без вести в октябре 1942 года.

Да, не исключено, что эти сведения могут относиться именно к нашему Григорию Васильевичу. Подобными рода искажениями в ФИО или дате рождения грешат все без исключения региональные Книги Памяти, но в таком случае почему вдруг «пропал без вести», а не «погиб в бою», ведь известно, что обнаруженный вкладыш 22 августа 1955 года официальным путем через Краснооктябрьский райвоенкомат города Сталинграда был отправлен в центральный аппарат оборонного ведомства, причем персонально в адрес начальника Отдела по учету потерь!..

Чтобы разобраться, мы отыскали подлинник и того самого вкладыша, и сопроводительного письма к нему. Они сегодня, как выяснилось, хранятся в Центральном архиве Министерства обороны РФ. Их «реквизиты»: ЦАМО – ф. 58, оп. 977528, д. 87, лл. 6 и 7. Первым, что бросается в глаза, – «убийственная» по своему содержанию начальственная резолюция: вместо стандартной «Взять на учет» – «Зарегистрир.[овать] и в дело». Выходит, военные чиновники о «поднятых» останках не сообщили ни на родину солдата, ни командованию родных для него внутренних войск МВД СССР. В результате своим бездушием они обрекли бойца-героя во второй раз стать «пропавшим без вести»…

Обескураживающий, признаться, факт: в ведущих монографиях, посвященных военной прессе фронтового периода, почему-то ни слова о… печатном органе политотдела одного из самых прославленных соединений войск правопорядка и безопасности – 10-й стрелковой Сталинградской ордена Ленина дивизии внутренних войск НКВД СССР (I ф). А была ли она в таком случае? Архивные изыскания, осуществленные нами, убедительно доказывают – не только была, но и, как солдат, храбро и бескомпромиссно громила врага, в том числе и из окопов Сталинграда. Но только сражались ее сотрудники не штыком, а приравненным к нему публицистичным печатным словом! Называлась она «Сталинец».

С января 1942 года, то есть с момента рождения дивизии, и бессменно вплоть до самой Победы руководил редакцией этой многотиражки офицер-политработник Степан Алексеевич Налютин. Это был представитель кадрового состава войск НКВД СССР. Военную службу он начал осенью 1938 года в 20-летнем возрасте с петлиц рядового бойца– пограничника. Охранял южные рубежи Родины в Закавказье. На границе вырос до младшего командира, но к началу 1942 года уже являлся выпускником курсов редакторов военных газет и политруком по воинскому званию, что условно тогда соответствовало старшему лейтенанту.

Помимо него, в штат редакции входило еще двое журналистов – ответственный секретарь и литсотрудник по занимаемым должностям. Пост ответственного секретаря в течение всего 1942 года занимал 26-летний политрук Константин Михайлович Кияненко. А вот кто был в тот же период литсотрудником (то есть корреспондентом), пока, увы, неизвестно.