Воскрешение Латунина - Андрей Валентинов

Ответственный за порядок как бы ненароком, взглянул на товарища Егорова, но тот по-прежнему смотрел в окно.

– Мы заподозрили самозванство после того, как академик Красиков доказал полную невозможность такого воскрешения. Можно лишь сожалеть, что мы с самого начала не разобрались в научных изысканиях этого Рипкина…

– Такой вроде бы серьезный человек! – пробормотал товарищ Антипов.

– Мой сотрудник узнал в архиве фамилии двойников Латунина, а внук академика сообщил о переписке деда с Гурами-младшим. Кроме того, в бумагах Лазаря Моисеевича Зундуловича, точнее на одной из его книг, удалось найти несколько отчетливых отпечатков пальцев подлинного Латунина. Дальше, вы понимаете, все было просто. Лже-Латунин все сразу признал, сейчас пишет заявление – просит простить. Говорит, что действовал из патриотических побуждений.

– Да, – вступил в разговор товарищ Мишутин, – стыдно! Обгадились! Что мы теперь соседям скажем? У вас все, товарищ Возгривин?

– К сожалению, нет, – вздохнул Ответственный за порядок. – Вчерашнее сообщение по радио и телевидению, хотя мы и дали опровержение, вызвало весьма бурную реакцию, если не сказать больше. Сейчас в Столице и нескольких других городах идут демонстрации. У нас, судя по всему, на улицы вышли несколько сот тысяч человек. Это похоже на психоз, никакие меры не действуют. Демонстранты идут к центру, так что все может случиться.

– Разъясним еще раз, – бодро заявил Кузьма Самсонович. – Скажем, что происки врагов…

– К сожалению, этих уже не остановишь, – Возгривин покачал головой. – Нашим опровержениям не поверят, ведь очень многие ждали что-нибудь подобное. Должно пройти какое-то время. Тогда мы сможем предъявить этого Гурами – или еще как-то объяснить… Я же говорю, похоже на психоз. Мы слишком часто поминали Латунина. Представляете – люди несколько лет только о нем и слышали – и вот, явился.

– Я же предупреждал, рано нам еще демократию вводить, – вздохнул Андрей Гаврилович. – Нет, кое в чем этот Гурами был прав… Эх, не знали вы Латунина! Разве можно было его трогать?

Тут в комнату вбежал весьма взволнованный сотрудник и что-то прошептал товарищу Мишутину. Сергей Михайлович сказал несколько слов Возгривину, и они вышли из комнаты. Впрочем, очень скоро оба вернулись.

– Товарищи, – сообщил Ответственный за порядок, – демонстранты подошли к Главной Площади. Придется их пропустить, иначе не избежать стрельбы. Предлагаю выйти на площадь и объяснить им, в чем дело.

Предложение пришлось, однако, совсем не по вкусу присутствующим.

– Ладно, – заявил Сергей Михайлович, – пойдемте, выйдем на стену, поглядим, что к чему.

Члены Главного Совета, возглавляемые товарищем Мишутиным, поднялись на стену Акрополя, откуда открывался прекрасный вид на Главную Площадь.

– Н-да, – проговорил товарищ Возгривин, – кто бы мог предположить?

Площадь быстро наполнялась народом. Колонны людей спешили со всех сторон. Над головами людей возвышались портреты Латунина, многие из которых сверкали свежей краской. В колоннах были все – и старики, помнившие славные латунинские денечки, и молодежь, еще недавно требовавшая демократии и проклинавшая покойного диктатора, и люди среднего возраста, казалось бы, успевшие разочароваться во всем и вся. Теперь они несли транспаранты, на которых красовались наскоро написанные лозунги: «Да здравствует Латунин, наш отец и Учитель!», «С Латуниным – к порядку!», «Смерть диссидентам!», «Латунина – в Главный Совет!» Во главе одной из колонн шел, заботливо поддерживаемый под руки, товарищ Зундулович, надевший по этому случаю все свои награды.

«Ла-ту-нин! Ла-ту-нин! О-тец!» – скандировали тысячи голосов.

– Ничего, скоро успокоятся, – сказал товарищ Ермолаев Возгривину. – Это затмение ненадолго, шок своего рода. Надо будет устроить показательный суд над этими жуликами…

– Обязательно, – кивнул тот. – Без вождя они быстро остынут.

– «Ла-ту-ни-на! Ла-ту-ни-на! Ла-ту-ни-на! – скандировала толпа. Внезапно в ее центре возникло какое-то подобие водоворота, а затем десятки рук подняли над толпой знакомую всем фигуру в полувоенном френче с густыми рыжеватыми усами и с неизменной трубкой.

– О, господи! – ахнул Андрей Гаврилович. – Это-то кто?

– Выясним! – зло проговорил сбитый с толку Возгривин, – обязательно выясним! Ну, я ему покажу!

– Ему-то покажешь, – вмешался молчавший до этого товарищ Мишутин. – А им? Посмотри на них!

Фигура во френче сделала едва заметный жест рукой, и площадь мгновенно стихла. Кто-то заботливо подсунул неизвестному мегафон.

– Братья и сестры! – разнесся над толпой гортанный голос. – Дорогие соотечественники! Вы ждали меня? Я пришел! Я снова со своим народом, и теперь мы будем всегда вместе во имя нашего светлого будущего!

Вся площадь ответила дружным ревом: «Отец! Отец! Ла-ту-нин! Ла-ту-нин с нами!»

– Сергей! – шепнул Возгривин товарищу Мишутину. – Дай приказ, я эту публику вычищу за пять минут!

– Поздно, – тихо проговорил Мишутин, не отрывая глаз от площади. – Поздно! ОН уже воскрес…

1988