Жена для генерального - Мария Сергеевна Коваленко

– Слава богу. Успели, – с тяжелым вздохом соседка села рядом со мной. – Хорошо, что он так над тобой трясется. Сами бы мы фиг отбились, – произнесла она едва слышно.

Наверное, нужно было попросить повторить или спросить, что имеет в виду. Сегодняшний день бил рекорды по количеству загадок. Но, стоило увидеть того, кто первым влетел в квартиру, ни говорить, ни понимать что-то я уже не смогла.  

Глава 8. Камбэк для мышки

Марат.

Все, чего мне хотелось, – убивать.

«Они ее нашли. Выручай», – всего четыре слова в сообщении с номера няни заставили забыть о планах, вызвать Бадоева и, не дожидаясь посадки на обычный рейс, частным самолетом вылететь в Воронеж.

К счастью, объяснять безопаснику ничего не потребовалось. Уже давно готовый к такому развитию событий, он сработал четко. Парням Штерна было еще минимум пять часов пути, а мы уже вышли из самолета в Воронеже и загружались в машины.

С собой Бадоев взял только тех, кого за год проверил и перепроверил несколько раз. Семерых бойцов, прошедших спецназ, трех водителей, которые могли управлять всем, что способно ехать. И любимую мигалку.

На ее использование ни у Бадоева, ни у меня разрешения не было, но моего начбеза это совершенно не беспокоило. Словно кататься по улицам Воронежа можно лишь со «светомузыкой», он с самого аэропорта водрузил на крышу машины свою любимицу и устроил нам оглушающее звуковое шоу.

Не самое приятное удовольствие. Особенно когда нервы от напряжения и без того звенят. Но, стоило подъехать к дому Аглаи, увидеть черные джипы и шестерых мужчин возле подъезда моей мышки, все звуки будто оборвались.

Сирены для меня больше не было. Рев Бадоева в громкоговоритель стал немым шевелением губ. Уши заложило, и в этой тишине я слышал только собственное сердце. Оно стучало так, словно находилось где-то рядом с ушами. Громко, как бой ритуальных барабанов.

Под этот бой в окружении охраны я пулей вылетел из машины. Под него, не разбирая дороги, бросился к дому и, не чувствуя ступеней под ногами, поднялся на третий этаж.

После порога бой резко прекратился. От открывшегося из коридора вида в груди, казалось, больше не осталось ничего живого. На полу, связанные стяжками, лежали бандиты. Рядом с ними, скаля пасть, стоял пес. А на диване в гостиной, бледная как мел, сидела моя любимая и крепко прижимала к груди заплаканную дочь. 

От облегчения я чуть не свалился на пол третьим. Понадобились все силы, чтобы пройти последние пять шагов до мышки, и чудо, чтобы выжать из себя три коротких слова:

– Вы в порядке?

То ли спросил слишком тихо, то ли произнес лишь в своем воображении, никто не ответил. Аглая стеклянным взглядом смотрела мне в глаза. Наша няня пялилась на нас всех, будто мы какое-то экзотическое шоу. И только моя малышка тянула ручки и, словно хотела рассказать за троих, цокала губами.

Это цоканье и Сашин радостный взгляд добили меня окончательно. Уже ничего не спрашивая, я забрал из рук Аглаи ребенка. Уселся на пол. И с шумом сделал первый свободный вдох за последние три с половиной часа.

Не знаю, можно ли захмелеть от кислорода, но опьянение накрыло тут же. Как лопатой по голове получил.

В этом забытьи, словно на экране телевизора, пронеслись приход Бадоева с выносом тел. Незаметным остался уход няньки и пса. И только через хрен знает сколько минут в квартире снова запульсировала жизнь.

Моя испуганная мышка пробуждалась, как спящая красавица. Но не сказочная, обрадовавшаяся слюнявому поцелую первого встречного мужика. А настоящая.

С топаньем ногой, попыткой забрать улыбающуюся дочь. С осторожным тихим криком, похожим на змеиное шипение. И с молниями из глаз.

Так и хотелось ради нее, такой горячей, скинуть личину последнего урода и начать каяться. Долго, обстоятельно, рассказывая все детали давнего плана по спасению и воруя поцелуи, без которых уже жить не мог. 

Ни за что бы она мне не поверила. Год – все же слишком большой срок, чтобы любая правда въелась в подкорку. Но я бы в лепешку расшибся. Головой ломал бы стену между нами. Насильно заставлял бы слушать.

Мне бы хотя бы один ее взгляд с надеждой. Хоть с удивлением, как было возле гостиницы.

Но нынешняя мышка, отстоявшая своего ребенка у бандитской своры, мало была похожа на ту растерянную девушку с цветами.

В охапку ее сгрести хотелось и больше не отпускать, но действовать пришлось жестко.

– У тебя пятнадцать минут на сборы! Мы летим в Питер. – Нехотя, словно ампутировал часть себя, я отдал Аглае дочку. – Оставаться здесь небезопасно. В покое вас обеих не оставят.

– Что? – острый подбородок дрогнул. – Я... Я не хочу с тобой никуда ехать.

– Прости, родная. Но полетишь.

– Да кто ты такой, чтобы решать, где мне жить? У меня здесь своя работа, своя дочь... Тетя, которая сейчас в руках у каких-то подонков... Нет!

Мышка часто задышала. Напряглась вся, будто драться со мной собралась. Такая родная и хрупкая, что смотреть было больно. Она ведь и правда верила в то, что говорила. И в только свою дочь, и в тот мирок безопасности, который я так старательно стерег все это время.

– Твою тетю обязательно освободят. Бадоев душу вытрясет из тех уродов, что напали на вас. Он останется здесь и завершит дело. – Я примирительно поднял руки вверх. – Но без нас.

– Ты не можешь решать за нас... – В зеленых глазах сверкнули слезы. – Ты нам никто.

– Мне жаль... Но я тот, кого тебе придется послушать. 

– Ни за что...

Будто я – один из врагов, Аглая отступила назад и прижалась к бортику детской кроватки.

– Я не хочу заставлять тебя. Просто прими это как неизбежное. Ради себя и дочери.

Время до вылета самолета