Безупречная жена - Стефани Лоуренс

– Конечно. – Как ни в чем не бывало Филипп мягко взял ее руку и положил на свой локоть. – И раз уж вы скоро присоединитесь к этой лощеной толпе, нам, возможно, стоит потренироваться над ответами?

– О… – Его теплая ладонь, накрывшая ее маленькую ручку, мешала Антонии сосредоточиться и придумать более достойный ответ. Но все-таки его предложение вполне отвечало ее планам.

– Вот. – Филипп остановился возле симпатичной чугунной лавочки, расположенной так, чтобы с нее можно было любоваться чудесным бассейном. – Давайте присядем и попробуем.

Антония опустилась на лавочку. Филипп сел к ней вполоборота, одну руку положил на спинку сиденья.

– Откуда бы начать… – Его взгляд вопросительно блуждал по ее лицу. – Пожалуй, принимая во внимание отсутствие у вас опыта, лучше придерживаться простых фраз.

Антония настороженно повернулась к нему:

– Это было бы мудро.

Только годы выдержки позволили Филиппу не улыбнуться при ее словах.

– Я начну первым. К примеру: ваши волосы сверкают, словно золото Цезаря, за которое множество его солдат отдали свою жизнь.

Широко раскрыв глаза, Антония в восхищении уставилась на Филиппа.

– Ваша очередь, – напомнил Филипп.

– Э-э-э… – Девушка лихорадочно придумывала фразу. Тут ее взгляд упал на его волосы. Она выдохнула: – Ваши волосы сияют, как отполированные солнцем бока пары гнедых.

– Браво! – улыбнулся Филипп. – Но все-таки это было визуальное описание. Думаю, я выиграл этот раунд.

– Это соревнование? – лукаво спросила Антония.

Филипп довольно сверкнул глазами:

– Допустим. Моя очередь: ваша бровь чиста, словно белоснежная грудь ласточки, а изгиб гладкий, как ее полет в вечернем небе.

Антония смело приняла вызов. Она прищурила глаза, изучая его широкие брови, и выдала:

– В вашей брови столько величественности, что сам царь зверей должен вам завидовать.

– Ваши глаза точно изумруды в золотой оправе, прелестные драгоценности несказанной красоты.

– А ваши – словно серые облака и сталь, туман и мгла, морской шторм и молния.

Изумленно приподняв брови, Филипп наклонил голову.

– Я и забыл, как быстро вы учитесь. Но вперед! Посмотрим… – Он медленно поднял руку и нежно провел пальцем по ее щеке. – Ваши щеки словно мягкий шелк цвета слоновой кости, на котором стыдливо расцветает роза.

Его голос звучал хрипло, мягко, по-мужски глубоко. Одно долгое мгновение Антония, едва дыша, сидела, словно пригвожденная к месту. Одна-единственная мысль пронеслась у нее в голове: ее стратегия работает! Эффект от его прикосновений постепенно рассеялся, разум прояснился. Она сглотнула, затем прищурилась и смело встретилась с ним взглядом:

– Я непременно должна вас победить! Поэтому… вот: твердость линий подбородка и благородство черт лица – все ваши движения преисполнены ленивой грации!

Филипп от души расхохотался:

– Вот спасибо! И как же мне теперь отыграться?

Чопорный взгляд Антонии стал самодовольным.

Филипп внимательно наблюдал за изменениями на ее лице.

– Ну что ж. – Опустив глаза, он увидел ее крохотные ладошки, сложенные на коленях. – Ах да! – Он снова мягко коснулся ее запястья и решительно накрыл ее руку своей ладонью. Пальцами он чувствовал, как участился ее пульс.

Она не сопротивлялась, когда он поднял ее руку, повернув так, чтобы удобнее было изучать ее тонкие пальцы. Он мимолетно встретился с ней глазами. И, все еще держа ее в плену своих прикосновений, позволил пальцам пробежаться по ее чувствительной ладошке.

Антония с шумом втянула в себя воздух, этот звук отчетливо резанул ее по ушам. Они схлестнулись взглядами; необычная улыбка – она никогда не видела, чтобы он так улыбался, – коснулась его губ. Филипп переместил ладонь – теперь кончики его пальцев поддерживали кончики ее пальцев.

– Такие изящные руки… нежная шелковистая кожа томится в ожидании ласк возлюбленного.

Его голос звучал низко, глубоко, задевая чувствительные струны ее естества. Антония лишь завороженно наблюдала, как он касается ее, медленно приподнимает ее руку и начинает целовать пальцы, один за другим.

Пронзившая дрожь потрясла ее до глубины души.

– О… – Безысходное отчаяние внезапно заставило ее мозг заработать. – Я только что вспомнила. – Антония уже практически шептала. Откашлявшись и прочистив горло, она чуть увереннее продолжала: – Я должна была отдать тете записку… и как я могла забыть… мне нужно уйти прямо сейчас. – Отступление, пусть и такое беспорядочное, показалось ей единственным подходящим выходом из этой ситуации. Однако, несмотря на произнесенные слова, она никак не могла себя заставить убрать свою руку.

Глаза Филиппа без труда удерживали на себе ее взгляд.

– Записку? – Одно долгое мгновение он внимательно вглядывался в ее глаза, потом черты его лица разгладились. – Насчет праздника?

Антония беспомощно кивнула.

Филипп скривился. Спустя мгновение его рот превратился в жесткую складку.

– И вам нужно доставить ее немедленно?

– Да! – Антония резко встала и почувствовала огромную признательность Филиппу, когда он тоже поднялся. Тот все не отпускал ее руку. Охваченная беспримерной паникой, девушка выжидала.

– Хорошо, я провожу вас.

С этими словами Филипп положил ее руку себе на локоть и решительно повернулся по направлению к дому. Все еще дрожащей Антонии волей-неволей пришлось уступить. К ее облегчению, он молча шел рядом, не делая никаких попыток возобновить их игру у бассейна.

Он остановился только у ступенек террасы и взял ее руку, безвольно лежавшую на его рукаве. Пристально взглянул ей в глаза и только тогда выпустил.

– Увидимся за ужином. – Ласково улыбнувшись, он кивнул ей и удалился.

Антония наблюдала, как он уходит. Постепенно все ее естество заполнила безудержная триумфальная радость, вытесняя собой оставшиеся следы паники.

Она достигла цели. Теперь Филипп видел в ней не друга семьи, а женщину.

– Что ж, спокойной ночи. – Кивнув, Джеффри улыбнулся и оставил бильярдную комнату в полное распоряжение Филиппа и Хьюго. Всего несколько минут назад он неожиданно отыгрался за свое поражение в предыдущей партии.

– Этот юноша просто схватывает все на лету, – пробормотал в свое оправдание Хьюго.

– Такие уж они, эти Мэннеринги, – произнес в ответ Филипп, натирая мелом кий.

Все остальные уже разошлись по спальням. Антония тоже давно удалилась к себе, заверяя, что завтра ей нужно встать пораньше, чтобы вплотную заняться подготовкой к празднику. С самодовольной улыбкой Филипп подождал, пока Хьюго установит шары, и разбил их.