С сердцем не в ладу - Буало-Нарсежак

— Я очень рад видеть вас здесь, мне просто повезло. Я бесконечно восхищаюсь вами.

— Вы пригласили меня для того, чтобы иметь возможность в частном порядке высказать свое восхищение?

Комиссар полуприкрыл глаза и поднял руку, на которой блестел перстень с печаткой.

— Конечно нет. Но я, как и все… Я начинаю грезить, когда слышу ваши песни. И вот сегодня вы здесь, передо мной…

— …во плоти, — закончила Ева.

— Вот именно! Так что я вкушаю величайшее счастье, если позволите…

Он пытался шутить, но получалось плохо. Глаза его не смеялись. Они были какие-то неестественно голубые, такого цвета бывает стекло при электрическом свете.

— Меня потрясла смерть господина Фожера, — продолжал Борель.

— Мой муж никогда не был осторожным.

— Я знаю.

Борель сел и похлопал рукой по папке.

— У меня здесь копия рапорта. Впрочем, надо еще проверить, действительно ли причиной всему — неосторожность… Он немного выпил, ехал быстро, но ведь так поступают многие автомобилисты, особенно в летнее время… Это большая потеря для нас… Двойная, так как я случайно узнал… вы собираетесь покинуть сцену.

— Вы прекрасно осведомлены!

Борель шутливо поклонился.

— Это входит в мои обязанности, мадам! Но можно вам задать один вопрос? Вы действительно считаете, что ваш муж погиб случайно?

Ева была готова к нападению. И тем не менее с трудом выдержала взгляд комиссара.

— Боже мой, конечно, — сказала она, — мне и в голову не приходило, что… Вы обнаружили что-то еще?

— Нет, мы ничего не обнаружили. Несчастный случай, тут нет сомнения.

Он открыл папку, задумался. Ева думала о Лепра. Бедный мальчик! Вот для кого начнется кошмар. Никогда он не поймет, почему она призналась. Сейчас она скажет всю правду. У этого полицейского есть доказательства, что Морис… нет, она не позволит застать себя врасплох, поймать на лжи, не позволит презирать себя.

— Думаю, у господина Фожера были враги, как и у всех нас, — начал Борель. — Вы не замечали ничего необычного в последнее время? Вам не казалось, что ваш муж чем-то озабочен? Он не говорил вам ничего, что могло бы…

— Ничего.

— Странно. У вас были хорошие отношения?

— Нет.

— Вот так так! Откровенно, по крайней мере. — Борель удивленно покачал головой.

Он вытащил из папки письмо и перечитал его. Ева сидела слишком далеко, чтобы узнать почерк, но почувствовала, что это конец. Фожер сдержал слово.

— У меня есть любовник, — сказала она. — Я думаю, ничего нового я вам не сообщаю. И раз уж вы хотите знать все…

Борель протянул ей письмо.

— Сначала прочтите это. Я не должен бы вам его давать, но рассчитываю на ваше молчание.

Письмо писал не Фожер. Эти округлые, старательно выведенные буквы… Где она уже видела их?

Все друзья Мориса Фожера неприятно удивлены бездействием полиции. Следователь пришел к заключению, что это несчастный случай, что само по себе нелепо. Фожер прекрасно водил машину.

Кроме того, он обычно ездил кружным путем именно для того, чтобы избежать виражей Ансени…

Ева положила ногу на ногу и бросила письмо на колени. Взгляд Бореля помогал ей хранить спокойствие, она дочитает письмо до конца и ничем себя не выдаст.

…Так что в гибели Фожера не все ясно. Почему он свернул с объездного пути?.. Потому что хотел покончить с собой… Он замаскировал самоубийство под несчастный случай просто из порядочности, чтобы не дать повода для сплетен. Но если этот человек, так любивший жизнь, покончил с собой, значит, его на это толкнули…

И вдруг Ева узнала почерк Флоранс. Дома она пороется в секретере… Там наверняка найдутся старые открытки, отправленные из Дании и Швеции, когда Флоранс еще не превратилась в… Нет, это ее почерк, даже не измененный, вульгарный почерк невежды.

…А те, кто толкает человека на самоубийство, — преступники. Полиции не вредно бы задуматься о роли, которую сыграла в этой истории Ева Фожер. Мое имя вам ничего не скажет. Главное для меня — потребовать правосудия.

Ева сложила письмо.

— Мы такие письма десятками получаем, — словно извиняясь, сказал Борель. — Маньяки, ревнивцы, одержимые. И тем не менее…

— Тем не менее? — спросила Ева.

— Ну, как вам сказать… это наша обязанность — все проверять.

— Вы считаете, что я несу ответственность за смерть своего мужа?

— Ну что вы! В вашем случае… ну, во-первых, я уступил своему желанию с вами познакомиться… и потом, прежде всего я собирался вас предостеречь… Очевидно, кто-то желает вам зла. Вам не приходит в голову, кто бы это мог быть?

Ева с отвращением положила письмо на стол.

— Разумеется, я ее знаю, — сказала она. — Но тут вы ничем не можете мне помочь.

— Ну почему? Если кто-то пытается вам докучать, преследовать вас…

— Спасибо, — сказала Ева, — вы очень любезны, но я сама справлюсь.

Борель одобрительно кивнул.

— В любом случае, теперь вы предупреждены. Обязательно дайте мне знать, если кто-нибудь захочет устроить скандал… Вы, конечно, не в курсе, действительно ли ваш муж предпочитал объездной путь, как это сказано в письме?

— Понятия не имею. Я в Ла-Боль всегда ездила поездом.

— Вообще-то, — сказал Борель, — самоубийство или несчастный случай — это ничего не меняет.

Он проводил Еву до лестницы.

— Так не стесняйтесь, — повторил он. — Я всегда на месте. Всегда к вашим услугам.

Ева не торопясь спустилась в вестибюль. Она могла поклясться, что Борель все еще там и не спускает с нее глаз… Потом она почувствовала, что он ушел, и заспешила неизвестно почему, почти бросилась бежать к арке. Лепра сидел на другой стороне улицы, на тротуаре, прислонившись к парапету.

— Вот видишь, — сказала она, — меня не арестовали.

— Ты все рассказала?

— Нет, в этом не было необходимости. Я бы с удовольствием выпила чаю.

Устроившись на диванчике в маленьком бистро, Ева расслабилась, заулыбалась, но тут же спохватилась и заказала белое вино.

— Мы с тобой как заговорщики, — усмехнулась она.

— Рассказывай.

— Все очень просто. В двух словах: комиссар получил анонимное письмо. Я узнала почерк Флоранс.

— Недурно.

— Флоранс обвиняет меня в том, что я толкнула Фожера на самоубийство.

— Ничего не понимаю, — сказал Лепра.

— Я тоже. Вернее, в первый момент не поняла. Я думала… впрочем, ладно. Флоранс ничего не знает. Она просто пытается навредить мне. Может быть, надеется, что слухи попадут в газеты…

— И из-за этого он тебя вызвал?

— Да… но еще и по другому поводу. Флоранс в своем письме замечает, что обычно Фожер ездил окружным путем, именно для того, чтобы избежать крутых поворотов.

— Понятно…

— Этот комиссар не так глуп. Он ничего не знает. Ничего не подозревает. Но эта история с объездом его беспокоит. Твое здоровье, малыш. Мы можем чокнуться.

Она чокнулась с ним и с удовольствием выпила кларет. Лепра с опаской чуть-чуть отхлебнул тоже.

— Так что ты думаешь об этом?

— Что мы можем какое-то время жить спокойно.

— Но ведь пластинки посылает не Флоранс! Если бы она знала правду, она уж не упустила случая поделиться с комиссаром. Она обвинила бы нас совершенно определенно.

— Ты прав, я об этом не подумала. Она так меня удивила.

— С другой стороны, это письмо кое-что проясняет. Если мы отметаем Флоранс, остается Мелио.

Она осушила свой бокал.

— Дай мне сигарету. Сейчас полшестого… Давай-ка я ему позвоню.

— Мелио?

— Да.

— Зачем?

Ева сняла шляпку, встряхнула головой, уселась поудобнее, с облегчением вздохнула:

— Мы теперь уверены, что это Мелио, да?

— В общем, да. Скорее всего. Он был его другом, издателем.

— Ну и прекрасно. Значит, надо нанести решающий удар. Я попрошу, чтобы он принял меня, и припру его к стене. Подожди, успеешь еще нахмуриться. Если Борель… если комиссар… получит пластинку, он сразу поймет, что случилось… Я видела его, понимаешь, и я знаю этот тип людей… С другой стороны, кто знает, вдруг Мелио не очень по вкусу роль, которую он вынужден играть… Может, если надавить на чувства, он сдастся.

— При условии, — возразил Лепра, — что мы все ему расскажем.

— Ну что ж, расскажем.

— Он нас выдаст.

— Нет, не осмелится. Меня он не выдаст. Так не делается. Мелио все-таки порядочный человек.

Лепра сложил руки и уставился на блюдце.

— Ты со мной не согласен? — спросила Ева.

— Нет. Не согласен.

— Ты предпочитаешь сидеть и ждать, пока Борель нас арестует? Теперь уже одно из двух: либо Мелио, либо Борель. Давай, Жан, встряхнись. — Она просунула ладонь под руку Лепра и заговорила с ним сладким голосом: — Мы же никогда толком и не говорили с Мелио… Я извинюсь перед ним.