Д И Писарев - Ю Сорокин

Писарев же некритически отнесся к противопоставлению Пушкина и Гоголя в реакционной и либеральной критике 1850-1860 годов. Встав на защиту "гоголевского направления", он осудил Пушкина как представителя "чистой поэзии". "Имя Пушкина, - писал он, - сделалось знаменем неисправимых романтиков и литературных филистеров". Таким образом, борясь с реакционной критикой, но при этом подходя к творчеству Пушкина с неисторичееких позиций, Писарев сам оказался во власти характерных для этой критики искусственных противопоставлений. Отсюда - непонимание той социальной подоплеки, которая скрывалась за противопоставлением "поэта" и "черни" у Пушкина. Это противопоставление выражало острую враждебность Пушкина к придворной черни, к аристократии, к тем, кто пытался навязать свободолюбивому поэту реакционные тенденции. Писарев же понял это противопоставление в том духе, как его разъясняли представители идеалистической критики и "чистой поэзии", - как спор между общественно индифферентным поэтом и народом, демократией. Отсюда и шаржированное воспроизведение у Писарева пушкинских героев Онегина, Татьяны, Ленского. Критическая интерпретация этих образов уступает место в статьях Писарева созданию злых карикатур на типичных представителей дворянской и мещанской среды 1860-х годов. Онегин превращается при этом в пустого щеголя, пошлого фразера и избалованного барина, Татьяна - в своеобразную "кисейную барышню" с глупыми мечтами, предрассудками и мещанской манерой выражения. Отсюда, наконец, отождествление самого Пушкина с Онегиным (следует отметить, что тот же прием применяется в "Реалистах" и в отношении Лермонтова, который отождествляется с Печориным), искажение образа лирического героя в стихотворении Пушкина "19 октября". Писарев не жалеет бьющих в глаза красок, резких просторечных слов и выражений, предпринимая ироническую "перелицовку" многих поэтических страниц Пушкина.

В целом оценка Пушкина у Писарева представляет серьезный шаг назад по сравнению с Белинским, Чернышевским и Добролюбовым. В этом смысле интересно, как Писарев, например, "переводит на свой язык" известную мысль Белинского о том, что Пушкин впервые показал достоинство поэзии как искусства, что он дал ей "возможность быть выражением всякого направления, всякого созерцания", {В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. VII, М. 1955. стр. 320.} был художником по преимуществу. Для Белинского это утверждение означало, что Пушкин, достигнув полной свободы художественной формы, создал необходимые условия для дальнейшего развития реализма в русской литературе. Для Писарева же оно оказывается равносильным лишь утверждению, что Пушкин являлся "великим стилистом", усовершенствовавшим формы русского стиха.

В статьях Писарева о Пушкине выступает не только глубоко ошибочная, неисторическая оценка Пушкина, но и известная недооценка Белинского. Конечно, между отношением Писарева к Пушкину и отношением его к Белинскому существенная разница. К деятельности Белинского Писарев стремится подойти с исторической точки зрения, истолковать ее как определенный этап в развитии демократической мысли. Писарев с глубоким уважением относится к Белинскому как к основоположнику демократической литературной критики. Но многое во мнениях даже позднего Белинского он считает данью идеалистической эстетике. По мнению Писарева, Белинский в статьях: о Пушкине еще не смог до конца освободиться из-под влияния "гегельянщины". Как пропагандист "теории реализма" с присущими ей отдельными чертами радикального, но ограниченного просветительства и утилитаризма, он не сумел и в оценке Белинского удержаться на уровне Чернышевского и Добролюбова, не понял он до конца и значения статей Белинского о Пушкине. Но глубоко несправедливые в оценке Пушкина и односторонние в отношении Белинского, эти статьи Писарева содержат много метких и остроумных нападений на теорию "чистого искусства", на поэзию, отрешенную от жизни. В осмеянии этой теории, в обнажении реакционного смысла призывов к "чистой поэзии" большая заслуга принадлежит критике Писарева этих лет.

* *

*

С развитием "теории реализма" Писарева совпадает во времени длительная и резкая полемика между "Современником" и "Русским словом". Вспыхнувшая в самом начале 1864 года, она продолжалась почти до конца 1865 года. Эта полемика представляет важный эпизод в истории журналистики 1860-х годов, отражающий идейные расхождения и противоречия в демократической литературе в период после окончания революционной ситуации. Реакционная и либеральная пресса, раздувая эти разногласия, поспешила оповестить читателей о "расколе в нигилистах". Резкость взаимных обвинений и осуждений в ходе этой полемики создавала впечатление назревающего разрыва между демократическими журналами. Однако сами участники полемики, как бы ни были серьезны и резки взаимные обвинения, никогда не отрицали того, что спор идет внутри одного лагеря, хотя спорившие стороны и очень различно оценивали очередные задачи своего направления.

Здесь нет необходимости входить во все детали полемики. Некоторые подробности о ней читатель найдет в самих статьях Писарева и в комментариях к ним. Если же отвлечься от частностей, от личных выпадов и непринципиальных обвинений, то основным в этой полемике следует признать вопрос об отношении к идейному наследию Чернышевского и Добролюбова, о тактической линии демократического движения в новой обстановке середины 1860-х годов. Одним из существенных предметов спора явилась при этом как раз "теория реализма" Писарева.

По-разному сложилась судьба обоих журналов в эти годы. "Современник" лишился своих испытанных руководителей - Чернышевского и Добролюбова. Общая линия редакции журнала в эти годы была менее последовательной, чем при Чернышевском и Добролюбове. В составе редакции, в кругу основных сотрудников журнала обнаружился недостаток единства. Помимо Некрасова, членами редакции и наиболее деятельными сотрудниками журнала были М. Е. Салтыков-Щедрин, М. А. Антонович, Г. З. Елисеев, Ю. Г. Жуковский, А. Н. Пыпин. В статьях не только молодого члена редакции Жуковского, который позднее стал одним из типичных представителей либерального народничества, но и в высказываниях М. А. Антоновича и Г. З. Елисеева имели место отдельные ошибки, отклонения от линии Чернышевского. Характерно, что в конце 1864 года Салтыков-Щедрин выходит из редакции "Современника". Показательно также, что "Современник" теряет в эти годы некоторую долю влияния на демократического читателя, число его подписчиков сокращается.

Эти же годы следует признать временем наибольшего успеха "Русского слова" в читательской среде. Своим успехом журнал был обязан прежде всего деятельности Писарева. Но и "Русское слово", стоя в целом, как и "Современник", на революционно-демократических позициях, допускало серьезные ошибки. О противоречиях в мировоззрении Писарева говорилось выше. Но еще более противоречивую и во многом ошибочную позицию занимал молодой сотрудник журнала В. А. Зайцев. Путаными были его философские взгляды. Так, в одной из своих статей 1865 года Зайцев неправильно, примиренчески оценил субъективно-идеалистическую философию Шопенгауэра. Зайцев часто грешил вульгарно-материалистическим подходом к истолкованию явлений действительности. В политических взглядах Зайцева были также серьезнейшие отступления от революционно-демократической программы. С первых шагов своих в "Русском слове" он выразил неверие в революционную деятельность масс, отстаивал заговорщическую тактику, утверждая, что демократическая интеллигенция может действовать, не дожидаясь пробуждения политической сознательности масс и не считаясь с намерениями масс.

Полемика "Современника" с "Русским словом" открылась в самом начале 1864 года. В январской книге "Современника" за 1864 год (в очередном фельетоне из серии "Наша общественная жизнь") Щедрин выдвинул резкое обвинение по адресу редакции "Русского слова" в "понижении тона". Он резко критиковал отвлеченно-просветительские тенденции, выразившиеся в публицистике "Русского слова", писал о том, что сотрудники "Русского слова" возлагают все свои надежды на науку, которая "все даст со временем", и забывают о "жизненных трепетаниях" (под "жизненными трепетаниями" подразумевались революционно-демократические традиции). Щедрин в очень резкой форме предостерегал "Русское слово" от дальнейшей эволюции в сторону либерализма. Наиболее сильный удар при этом наносился по Зайцеву. Взгляды последнего Салтыков-Щедрин охарактеризовал как "зайцевскую хлыстовщину". Но говоря о тех преувеличенных надеждах, которые возлагаются "Русским словом" на науку, Салтыков-Щедрин, конечно, имел в виду и высказывания Писарева, например в статье "Наша университетская наука". У Щедрина имели место и памфлетные характеристики основных сотрудников "Русского слова".

"Русское слово" в февральском номере 1864 года резко откликнулось на фельетон Щедрина. Одним из таких откликов была и статья Писарева "Цветы невинного юмора", специально посвященная разбору произведений Щедрина. Писарев в этой статье дает вызывающе резкую полемическую оценку произведений сатирика, стремится представить его как безобидного юмориста, который якобы является чужим, случайным человеком в "Современнике", в революционно-демократическом лагерей