Завершившие войну - Яна Каляева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все, командир, — выдохнул он. — За мной никого.
— Забирай всех, построй где вон ребята скажут. Сдавайте все гранаты и по одной обойме с человека. Потом уводи на погрузку, на разъезд. Вы уходите в тыл.
— Добро. Ты, я так понимаю, остаешься? — ответил Серега, глянув на Лексу.
— Да, — и обратившись уже к ротному, Аглая попросила: — Проводи меня к Князеву, доложить надо.
— Сам не могу, — с сожалением ответил Лекса. — Мне ж еще отсюда бойцов на другую позицию вести. Провожатых дам. Пункт боепитания там же.
Четвертью часа позже, ведя в поводу свою тяжело хрипящую, постоянно спотыкающуюся лошадь, Аглая добралась до будки стрелочника на выходном семафоре в южной горловине станции.
Посыльный прибыл гораздо раньше и предупредил об ее возвращении, так что особого ажиотажа Аглая тут не произвела. Белоусов, с перебинтованной в двух местах левой ногой под распоротой штаниной, сидел за столом и по телефону передавал данные для артиллерийской стрельбы по квадратам карты-трехверстки. Аглае улыбнулся, кивнул, но от разговора не отвлекся. Князев стоял у оконного проема с чужой трубкой в зубах, выложив на подоконник наган, горсть патронов, три гранаты немецкого образца на длинных деревянных ручках, офицерский свисток и карманные часы. Затягиваясь так, что пламя в чашечке освещало его лицо, не спеша, одной рукой, приводил в порядок все это хозяйство. Завидев Аглаю, мотнул головой:
— Вон, Гланька! Нечего тебе тут. Белоусову доложишь по пути.
— Я с тобой остаюсь, командир.
— А! Вольному воля… — голос Князева потеплел. — Дак тогда торопись докладывать!
Белоусов заканчивал телефонный разговор:
— …до полного расстрела снарядов. Потом сразу берите на передки и на погрузку. Все!
Положил трубку. Стоявший рядом связист принялся снимать аппарат и сматывать кабель.
— Пойдемте, Аглая Павловна, на воздух, а то мне еще за сборами проследить надо, — Белоусов встал, опираясь на бог весть откуда взявшийся тут медицинский костыль.
Аглае «воздух» осточертел за сутки хуже горькой редьки. Хотелось побыть тут, в домике, хотя бы в иллюзии тепла — все равно ни одного целого окошка. Но она поняла, что Белоусов хочет обсудить что-то отдельно от Князева.
Они остановились в дюжине шагов от будки — дальше по кромешной темноте идти смысла не было.
— Сильно досталось? — спросила Аглая.
— Шесть сотен убитых, почти две тысячи пропавших без вести, без малого пять тысяч раненых. Снарядов считайте что не осталось совсем. Патронов хорошо если по десятку на винтовку. Оставаться здесь нельзя, нам не пережить еще день на этой позиции…
— Да я про ногу.
— Нет, мясо — осколками. Через неделю брошу эту ходулю, похромаю сам. Но давайте к нашим делам.
Вражеская осветительная ракета взмыла в воздух. На миг усталое лицо собеседника проступило перед Аглаей — и тут же потонуло в черных тенях, а после и вовсе скрылось.
— Раз вы остаетесь с Князевым, имейте в виду… он лично, судя по всему, из этой атаки вернуться не планирует.
Они немного помолчали. Стоять на ногах обоим было тяжко — ему из-за ран, ей от усталости. Мороз щипал щеки. Время поджимало. По всем разумным причинам этот разговор следовало завершить как можно скорее. И все же оба они с минуту молчали, не глядя друг на друга, потому что не знали, что тут сказать.
Новый порядок поставил краскома Князева перед выбором: сдать себя и своих соратников либо пожертвовать родными детьми. Все, кто хоть немного его знал, понимали, что играть по этим паскудным правилам он не станет и выбор такой совершать откажется. Пуля в висок — не его стиль. Потому он остается прикрывать отступление своей армии.
Пусть теперь комиссар Гинзбург только попробует упрекнуть ее за подрыв санитарного поезда, пусть только попробует!
— Так что я, собственно, вам хотел сказать, Аглая Павловна, — Белоусов нарушил наконец тягостное молчание. — Не проморгайте момент дать отступление, попробуйте до этого дожить. Постарайтесь отойти, кто сможет. Артналет наш без четверти три, атака сразу после него. Я оставлю для вас паровоз с парой вагонов. В шесть он уйдет при любых обстоятельствах.
— Я поняла. Мой доклад?
— Серега доложит. До скорого.
* * *
На рубеж атаки выходили ползком и короткими перебежками. Белые стали пореже вешать ракеты, а дежурные пулеметчики прекратили палить на каждый шорох. Но у противника мало кто спал — по всему фронту слышался звук лопат об землю, переговоры, стук копыт, скрежет ложек об котелки.
Всего у красных здесь осталось под три сотни бойцов. Разбились они не по подразделениям, а по своим близким тем или иным способом — кто земляки, кто служил вместе, кто сдружился за этот походный год. Старшим команд объяснили весь нехитрый замысел: фронт между железной дорогой и главной улицей села, не потеряешься, направление — прямо. Бей, покуда сила в руках есть, и вся недолга.
Они, ветераны пятьдесят первого полка, были все рядом. Князев, Аглая, Лекса и еще полтора десятка человек. Командарм определил свое место в центре, по сигналу свистка всем вперед, действовать больше штыком и гранатой. И ни в коем случае не останавливаться.
Артиллерия ударила вовремя. Все десять оставшихся орудий, беглым огнем по квадратам, по всему фронту осыпали гранатами предположительно занятые противником позиции. Ни о какой корректировке речи не шло. Сейчас арьергарды красных должны начать отход следом за основными силами.
Аглая, укрывшись полулежа в большой снарядной воронке, наблюдала за Князевым. Тот сидел шагах в десяти от нее, привалившись спиной к печи разрушенного дома. Вспышки разрывов на миг освещали его, откручивающего крышки на длинных рукоятках гранат. Пока собирались и готовились, помимо дела он не сказал и пары слов, ни ей, ни кому-то еще, лишь молча пожимал протянутые ладони.
Никто не обманывался этой суматошной канонадой. Огонь лишь не дает врагу немедля тронуться в преследование. Сейчас на той стороне все попрятались в укрытия и готовы к встрече. Есть лишь десяток-другой секунд, чтобы сразу после снарядных разрывов ринуться вперед и забросать гранатами погреба и воронки, в которых сгрудилась чужая пехота, пережидая обстрел. Враги отряхивают землю с касок, сквозь звон в ушах пытаются расслышать новую угрозу, мешкают возвращаться на позиции — а вдруг пушки еще не окончательно замолчали? Надо успеть наказать их за эту нерасторопность, чтобы с теми, кто уцелеет, сойтись на штык и револьверный выстрел в упор.
Очередная группа разрывов легла в сотне саженей впереди — артиллерия перенесла огонь в глубину, в район возможного сосредоточения батальонных резервов. Длинная трель сигнала подбросила красных на ноги. Князев,
