Вещи, которые я хотела сказать (но не сказала) - Моника Мерфи

– Ты сука, - огрызается она.

– А ты бессердечная пизда, которая носит слишком много косметики, - бросаю я ей в ответ.

Она ахает. Как и ее друзья. Внезапно над нами появляется тень, и я с трудом сглатываю, опуская голову, чтобы увидеть блестящие черные туфли, стоящие прямо рядом с моими поцарапанными мокасинами.

– Мисс Сэвидж, - говорит директор Мэтьюз. – Пройдемте со мной в мой кабинет, пожалуйста.

Я таращусь на него, затем указываю на девочек. – Но что насчет них?

– Что насчет них? - повторяет он, его брови взлетают вверх.

– Они начали это. Они плохо отзывались обо мне, я просто пытаюсь защититься...

Мой голос затихает, и я плотно сжимаю губы. Мои аргументы бессмысленны.

Никто меня не слушает. Никого это не волнует.

– В этой школе проблемы не решаются обзывательствами, особенно такими грубыми, например как то, что я только что услышал от тебя. - Он подходит ближе, его пальцы сжимаются вокруг моего плеча. – И я действительно слышал, как ты это сказала. Так что пойдем со мной, пожалуйста.

– А как насчет моего обеда? - слабо спрашиваю я. Я беспорядочно складываю вещи обратно на ближайшую полку.

– Думаю, сегодня ты его пропустишь, - радостно говорит он, разворачивая меня и выводя из столовой.

Я слышу, как девушки заливаются смехом, когда я ухожу. Мы выходим из здания, и я смотрю направо, замечая Уита, стоящего со своими приспешниками, его взгляд направлен только на меня, когда он смотрит, как я иду с директором в его кабинет, как преступник, которого ведут в камеру смертников.

Такая чушь.

Как только мы оказываемся в кабинете Мэтьюза, он закрывает и запирает дверь, затем прислоняется к передней части своего стола. Я сижу в кресле прямо перед ним, и он так близко, что я чувствую, как его штанины касаются моих коленей. Я пытаюсь отпрянуть назад, но это бесполезно.

Он в моем личном пузыре, и я никак не могу избежать его.

– Почему ты назвала мисс Атертон пиздой?

Это слово сорвалось с его губ так легко, что я на мгновение растерялась.

– Она назвала меня сукой.

– Поэтому вы решили, что будет нормально обозвать ее в ответ. - Его тон невыносимо ровный.

– Она говорила обо мне ужасные вещи. Они все говорили.

Он приподнимает бровь. – Например?

Я отказываюсь повторять эти истории. Достаточно того, что он мог подслушать.

– Обвиняет меня в том, что я занимаюсь... вульгарными вещами с некоторыми мальчиками в кампусе.

– Ты занимаешься вульгарными вещами с некоторыми мальчиками в кампусе? - спрашивает он, скрещивая руки перед собой.

Я замолкаю от его обвиняющего тона. Он мне не верит.

– Конечно, нет. Все меня ненавидят.

– И все же они все говорят о тебе, так что я предполагаю, что некоторым из них ты нравишься. Скорее всего, какому нибудь мальчику.

Когда я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него, я обнаруживаю, что он уже изучает меня, его взгляд опускается на подол моей юбки, где та лежит на верхней части моих бедер. Протянув руку, я натягиваю ее, стараясь прикрыть как можно больше кожи.

– Я уже видел, как такое случалось раньше, мисс Сэвидж. Девочка, подвергшаяся остракизму со стороны своих сверстников. Начинают распространяться слухи. Большинство из них преувеличены, но в них всегда есть доля правды.

Он наклоняется вперед, придвигаясь ближе, и я отшатываюсь.

– Мальчики тоже меня ненавидят, - шепчу я. – Они все меня ненавидят.

Он изучает меня, его взгляд блуждает, изучая меня. Я смотрю в ответ, не съеживаясь под его пристальным взглядом. Мне нечего скрывать. Здесь я не ошибаюсь. Мое единственное преступление - это то, что я назвала пизду пиздой.

Она это заслужила.

– Если мы найдем каких-нибудь мальчиков в твоей комнате в общежитии, тебя исключат, - говорит он, его слова смертельно серьезны. – После отбоя в твоей комнате не будет никаких развлечений с противоположным полом.

Он говорит это так, как будто я уже это делала.

– Что, если бы я была лесбиянкой? Тогда все будет в порядке? - перечу я.

Его рот сжимается в твердую линию, губы исчезают почти полностью. – Ты не лесбиянка.

– Вы не можете ничего знать точно, - говорю я тихим голосом.

Он выпрямляется, все еще пристально глядя на меня, его руки теперь покоятся на бедрах.

– Ты получишь наказание.

– За что?

– За оскорбление мисс Атертон. Называть кого-то пиздой противоречит школьным правилам, - говорит он, обходя свой стол, чтобы устроиться в кресле.

Я вздыхаю с облегчением, расслабляясь теперь, когда он не так близко.

– На сколько дней вы мне отстраняете?

– Три. Считая сегодняшний. А также в понедельник и вторник следующей недели. О, и ты отстранена от сегодняшнего футбольного матча, - говорит он, вытаскивая розовый блокнот из ящика стола и начиная царапать по нему ручкой.

Важное событие. Я ненавижу футбол. И с кем бы я сидела и смотрела игру? Я никому не нравлюсь. У меня нет друзей.

Он протягивает мне записку о задержании.

– Ты можешь идти.

Я хватаю свой рюкзак с пола и поднимаюсь на ноги, готовясь уйти.

– Мисс Сэвидж?

Остановившись, я бросаю взгляд через плечо на директора Мэтьюза.

– Я бы на твоем месте следил за своим ртом. Из-за этого у тебя снова будут неприятности.

Я покидаю его кабинет, не говоря ни слова, с высоко поднятой головой, в животе урчит. Я спешу в столовую, проскальзываю внутрь как раз в тот момент, когда звенит звонок, и нахожу еще один сэндвич — не мой любимый, но сойдет — и беру пакет чипсов, воду и колу, прежде чем подойти к кассе, чтобы заплатить.

– Касса закрыта, - твердо говорит женщина за кассой.

– И ты туда же, - говорю я дрожащим голосом. Я оглядываю почти пустой обеденный зал, молясь, чтобы никто не видел, как я тихо разваливаюсь на части.

Потому что я так близка к тому, что просто рухну на пол и зарыдаю.

– Хорошо, - раздраженно говорит она, просматривая мои вещи и называя мне общую сумму. Я плачу ей наличными, говорю, чтобы она оставила сдачу себе, прежде чем я развернусь и поспешу вон оттуда, натыкаясь прямо на твердую, горячую стену там, где должен быть выход.

– Саммер Сэвидж, куда ты идешь?

Крепкие руки хватают меня за плечи, и