Великий диктатор - Alex Berest

Вот не было мне печали! Надеюсь, хоть не гусиным? Я, когда только пошёл в школу в моей прошлой жизни, тоже первые два года писал прописи и тексты чернильным пером. Как вспомню, так содрогнусь от этого чернильного ужаса. Вечно все пальцы и лицо фиолетовые, куча грязных промокашек и испорченных тетрадок. Школа? А в какой я школе учился? Гагаринской? То есть в школе имени Гагарина? А город-то какой? Тишина и пустота. Ну, хоть что-то ещё о себе вспомнил.

А затем, косяком пошли гости. Вернее, первым приехал фотограф, предусмотрительно заказанный отцом, который сделал и групповые фото, и отдельное фото меня, для газеты. А вот после него приехало, наверное, человек пятьдесят. Какие-то местные газетчики, представители финской партии, чиновники и даже уездный полицмейстер. Как и откуда они узнали про визит именитых столичных гостей, так никто понять и не смог. Обед пришлось переносить на улицу, вытащив все столы со всех домов хутора.

Меня время от времени дёргали читать стихи, а в остальное время, я развлекал своего погодку Ялмара Стрёмберга. Отец которого, журналист Улеаборского «Вечернего листка», зачем-то притащил его с собой.

Пацан оказал не конфликтным, руки к моему ножу не тянул, а довольствовался выпеканием песчаных куличей. Видимо, в городе он не был знаком с таким видом игр, и ему зашло это на ура. И только вечером, после отъезда его с отцом в город, до меня дошло, что я, быстрее всего, играл с самим «Кровавым Ялмаром», генералом, который был ответственен за блокаду Ленинграда с финской стороны. Может, его прирезать и прикопать где? А рука у тебя на ребёнка поднимется? И тот ли это человек вообще? Вот то-то и оно…

…..

Через неделю после отъезда гостей, вышла большая статья обо мне в «Вечерней газете», с описанием моих знаний, моей фотографией и, конечно, с моими стихами. Сразу после столичной газеты эту статью с небольшими сокращениями перепечатало еще несколько газет.

На фотографии я выглядел как-то непривычно. То ли удивлённым, то ли смущенным, с дебильной, на мой взгляд, улыбкой. Родственникам и знакомым, наоборот, мой фотопортрет очень понравился.

А еще через неделю я и отец получили денежные переводы из столицы. Вернее, получил отец, но в сопроводительном письме из редакции газеты была указана сумма заработанных мной денег. Когда перед отъездом гостей отец с Ээро Эркко подписали два договора, я даже и не был в курсе, о чем именно. Оказалось, что главный редактор вызвался стать моим литературным агентом, и довольно выгодно перепродал статью обо мне в другие газеты. И даже уже договорился о внесении «моих» стихов в планирующийся к печати сборник поэзии для детей. Часть этого дохода полагалась и мне. Целых восемнадцать марок.

Вместе с накопленными мной к этому времени пятью марками получалось приличная сумма. Мой прижимистый отец чуть ли не зубами скрипел, отдавая мне деньги. Его примирял второй перевод, предназначенный лично ему. Как показал подслушанный мною разговор предков, мужчинам-гостям очень понравился отдых, рыбалка и возможность свободно поговорить на политические темы. Поэтому они решили выделить отцу денег из кассы финской партии, на строительство дополнительных домиков и приличных размеров павильона. Который мог бы сразу выполнять функции и столовой, и конференц-зала.

Так что отцу сразу перепало полторы тысячи марок, переведенных в наше, местное отделение «Консаллес-Осаки панкки». Я когда первый раз услышал название этого банка, подумал, что он японский. Но нет, оказался чисто финским. Причем, именно, финским. Как я позже узнал — это был первый банк, созданный финноманами, и ведущий делопроизводство на финском языке. Мне и раньше на слух попадалось слово «панкки», но только сейчас, в связи с этим денежным переводом, я понял, что это банк по фински.

…..

— А если сверху денежек немножко? — я запустил руку в мешочек с однопенниевыми монетками и выудив штук десять, щедро присыпал леденцы в бумажной обертке, лежащие в широкой тарелке.

У нас тут сватовство идёт. Мой брат Эса сватается к Аннели Хонки. Вернее, согласно местным традициям, наше свадебное посольство должно пробиться в дом невесты через несколько традиционных препятствий-игр. Меня, как самого младшего в семье, послали взламывать первую линию обороны, состоявшую из младших сестёр невесты. Я, сходу, им насыпал в тарелку леденцов в красивых и разноцветных бумажных обертках, но девчонки оказались ушлые и на конфеты не купились.

— Наша сестричка слаще, — заявила мне рыжая и конопатая девица лет пяти, тем самым отвергая мой дар или намекая, что надо бы ещё подкинуть. Хотя по глазам младшей, испуганной мышкой прячущейся за сестрой, было видно, что она согласна отдать за такую кучу сладостей и своих родителей в придачу.

— А мы еще сладостей подложим, — пропищал в ответ я и добавил в тарелку две громадные карамельные восьмиконечные звезды на палочках.

Младшая, под смех окружавших нас взрослых, отпихнула старшую сестру в сторону и попыталась ухватить такое аппетитное угощение, но старшая, в последний момент успела чуть передвинуть тарелку, и жадная лапка промахнулась. Незадачливая охотница за вкусняшками, покраснела и опять спряталась за сестру.

— Нам наша Аннели больше купит, — нагло прошипела мне девчонка и показала язык.

— Ну и ладно. Было бы предложено, — я придвинул к себе тарелку и сделал вид будто собираюсь её содержимое убрать назад в свой мешочек.

Такого поворота не ожидал никто. Девчонки испуганно притихли, а взрослые недоуменно замерли. Ведь если я сейчас сверну торг, то тем самым и прекращу всё сватовство. Первой отмерла самая наглая любительница сладкого. Она с силой отпихнула сестру в сторону, отчего та, за что-то зацепившись, полетела на землю, и ловко выхватив у меня тарелку, унеслась куда-то во двор. Через мгновение взрослые, осознав что произошло, зашлись в гомерическом хохоте, а я, взломав первую линию обороны, уступил место, своей сестрёнке Тюуне, передав ей мешочек с сэкономленными сладостями. Мешочек с пенни я зажал себе, незаметно спрятав его в свой карман. Пусть Тю сладостями справляется.

Сестрёнка с противостоявшим ей мальчишкой лет десяти справилась быстро, ну, а дальше начались взрослые торги и подношение украшений невесте. Невеста украшения приняла и тем самым, согласно традиции, согласилась стать названной невестой. Теперь ей предстоит в течение нескольких месяцев жить в нашем доме и показывать будущим новым родственникам что она умеет по хозяйству. А новые родственники должны показывать как они относятся к ней. И если обе стороны останутся довольны друг другом, то после Юханусова дня молодым сыграют свадьбу.

Глава 7

Лето 1896 года началось для меня с очень