Талисман. Волшебные вещи I - Татьяна Латукова

Ты и отрицать не пытаешься, что я – одна из многих. О чём тогда, вообще, разговор?

Это то, что я думаю. У себя в голове. Ты, может быть, думаешь что-то другое. Но откуда мне это знать? Я вообще ничего о тебе не знаю.

Мне и не надо ничего знать, я должна всё чувствовать? Ты сам всегда говоришь, что мы не должны закапывать труд обезьянок, научившихся говорить, в землю. Только что ты именно это и сделал. И, знаешь, в тот вечер ты очень чётко дал мне всё прочувствовать. Я три дня не могла опомниться.

Теперь я буду попрекать тебя этим всю жизнь? Может, и буду. Почему нет?

А вот в этом нет никакой проблемы. Отвези меня домой. И поищи в кордебалете кого-нибудь поскромнее и помягче характером.

Я много о себе воображаю? Ушиблена звёздной болезнью? Развращена славой?. Утомлена поклонением?. А на самом деле я всего лишь обычная актриска. И мои прыжки стрекозы нельзя сравнить с работой тирана.

Говорю же, это тебе в кордебалет. Там найдётся пара курочек, не ушибленных гордостью и чувством собственного достоинства.

Почему со мной так сложно? Почему я простые вещи превращаю в непроходимые горы? Зачем я такая упрямая и несносная пружинка? Ведь ты так стараешься объяснить мне всё выпавшее на мою долю счастье – быть подстилкой диктатора. Почему я никак не понимаю, что должна прыгать от радости? И не должна доставать тирана глупыми претензиями.

Господин диктатор, иди уже в… кордебалет.

Ты – Чёрный Чародей, а я – жалкая актриска. Но ты знаешь решение всех наших проблем. Великий и ужасный диктатор этой страны снизойдёт до бедной плясуньи. Ты, так и быть, на мне, шлюхе, женишься.

Ой.

Я даже не знаю, что сказать. Нет, знаю.

Пошёл ты…

Это было правильно по сути, но неправильно с точки зрения пространственной ориентации. Уйти пришлось мне. Причем тяжёлую дверь пришлось долго толкать двумя руками, а потом ещё и отскакивать, когда она резко начала закрываться. Ну а потом смысла гордо удаляться с места, где одна моя затаённая мечта вдруг реализовалась в карикатурную катастрофу, уже не было. Я просто убежала.

Осчастливит он меня. Чёрт с ним.

Поросёнка забыла. Жалко.

Так тошно… Прости меня. Я не хотела такого. Просто вспылила. Я знаю, глупо ждать от тебя какой-то романтической белиберды. Я знаю, ты устал, тебя предал важный союзник, тебя грызут свои же тупые чиновники. Но и ты тоже пойми, я живой человек. Ты зло обошелся со мной, и мне нелегко это пережить. Ты думаешь, что достаточно сказать, что всё это было неправильно, чтобы что-то исправить? Но это уже было. Погода часто бывает неустойчивой, и кто знает, какой тайфун принесёт на наши головы завтра? Я не хочу бояться непогоды.

Мне не нужны бумажки, кольца или какие-то глупые клятвы и формальности. Мне достаточно знать, что я что-то значу для тебя. Что я не просто декоративное и удобное украшение твоей жизни, всегда на всё согласное и готовое прибежать по одному твоему слову. Что я важна для тебя. Что я нужна тебе.

Может, мы всё-таки попробуем поговорить спокойно?

Нет? Вообще нет? Что ж, как вам будет угодно, господин диктатор.

Я снова попадаю в капкан тирании. И на этот раз хватка сильнее, безжалостнее, и никаких надежд у меня не остаётся. Мой контракт в театре аннулирован. И денег мне не заплатят. На моей гримерной уже висит табличка с чужой фамилией, и я обнаруживаю свои шмотки небрежно закиданными в старые картонные коробки. Барахло мне не нужно, и раздаю всё девчонкам. Большинство коллег в шоке, но громко сказать об этом никто не решается. Вход в телецентр мне запрещён. Мои счета в двух банках этой страны заблокированы. Разбираться в ситуации надо с управляющими банками, а их приёмные часы – через полгода.

Я не могу увидеть Шута в больнице. Ворон застрял в другом измерении.

Быстро и эффективно моя жизнь превращается в ничто.

Всё разрушено. И выбора нет. Я улетаю.

В самолете меня осеняет. Надо вставить в мой мрачный танец коротенькое дополнение. Там, на шестом такте от финального проигрыша, сейчас я просто протягиваю руки к молчаливым теням впереди. Но мне надо сначала их протянуть – быстро, коротко, отчаянно, а потом заломить и держать так до предпоследнего такта. Сжатые кулаки распрямляются в растопыренные пальцы, а потом руки бессильно падают, и я начинаю умирать. Короче, одноногая собачка теряет последнюю лапку, извивается всем телом и после серии судорог издыхает. Все плачут.

6

Я показываю «Танец Смерти» на огромном благотворительном марафоне. Старый знакомый, ехидный телеведущий, организует его в память своего погибшего ребенка. Люди говорят много пафосных речей о защите детей, поют грустные песни, читают стихи.

Я успеваю изрядно эмоционально накачаться картинками детей-инвалидов, мёртвых детей, раздавленных колесами, детей – жертв преступлений и всего такого подобного, что обычно предпочитаю просто не знать. И когда около полуночи на тёмной сцене остается лишь несколько лучей света, я выплескиваю свою боль в мир.

Я, в общем, сомневаюсь, что даже самые большие экраны способны создать ощущение сопричастности танцу. Но атмосфера толпы делает своё дело. Стадион плачет. Минута молчания становится единым для тысяч человек скорбным вздохом.

Мое фото с заломленными руками обходит по кругу мировую прессу и на неделю-другую становится самой популярной картинкой в интернете. (Этому здорово способствует ракурс, в котором чётко вырисовывается силуэт моей красивой груди.)

Я могу выбрать любой театр мира. У дверей гостиницы стоит очередь тех, кто что-то хочет мне предложить, продать, продвинуть что-то с моей помощью. Я хожу по улицам в дешёвом плаще, с замотанной головой и в тёмных очках, закрывающих половину лица. Актриса из соседнего номера передвигается по миру и вовсе в специальном одеянии, изобретённом мужчинами для постоянно искушающего их слабого пола. В этой смешной и замысловатой одежде даже для глаз оставлены не дырочки, а сеточки. Я пока до такого отчаяния не дошла, но…

Я ненавижу эту грёбаную славу!

Алло! Алло! Я не слышу! Шут? Это ты? Я так рада! Как у тебя дела? Молодец! Ты видел? Мне кажется, что чересчур серьёзно вышло. У меня есть вариант с чуть-чуть другим финалом. Смешным. Как-нибудь покажу. Но, сам понимаешь, мёртвые дети – не тема для шуток. Ой, меня и так замучили уже.

Почему я не зашла? Прости, так уж получилось. Очень быстро надо было улететь. Когда вернусь? Пока не знаю. Нет, ничего не произошло. Всё хорошо. Слушай, я тут увидела то, что ты давно искал. Две запонки, но не на замочке, а как пуговки на цепочке. Золото с янтарем. Позапрошлый век. Состояние идеальное. Купить тебе? Как раз завтра аукцион будет.

А куда послать? У меня нет никаких твоих координат. Я раньше посылала во дворец, но его теперь нет. Послать на мой собственный адрес? Логично. Тогда жди.

Герцог! Какой сюрприз! Благодарю. Твои букеты всегда нечто особенное. Как ты здесь оказался? Приехал просить совета у сильных мира сего? И что тебе сказали сильные? Что полностью тебя поддерживают. Полагаю, это хорошая новость для тебя.

Мои проблемы и приключения? Что ты имеешь в виду? Я была вынуждена бежать из тирании ночью, переодевшись в мужской костюм, нацепив на голову ермолку и приклеив бороду. Потому что Чародей угрожал мне особенно злостным тиранством из-за моего свободомыслия. Закрученный сюжет получился. Это журналисты такое уже придумали? Они недооценили деспота.

Понимаешь, Герцог, он мне не угрожал. Он просто закрыл передо мной все двери. И я в один момент лишилась всего. Я не столько бежала, сколько пыталась выбраться куда-то, где смогу хотя бы на кусок хлеба заработать.

Попросить политического убежища? У тебя? Я подумаю. Но ты всё же собираешься воевать с той страной? Только если не останется ничего другого. А запасы другого насколько велики? Ты ещё ведешь с тираном переговоры. Что ж, желаю удачи.

Ты не веришь в удачу. Чёрного Чародея защищает талисман. Тёмные силы окружают злого волшебника коконом неуязвимости. Пока подлый маг не расстается с кристаллом, его даже убить невозможно.

Слушай, милый, Чародей – обычный земной мужчина. Вся эта ерунда вокруг кристалла – просто сказки. И убить тирана можно, как любого другого человека на этой планете.

Я наивная дурочка? Ну и пусть.

Ты приглашаешь меня приехать в герцогство на фестиваль леса и лесных ёжиков? Когда? О-о, жаль, но у меня в текущем репертуаре нет ничего подходящего. Мой мрачный танец подойдет? Он слишком уж… пессимистичен. Ёжики – это ведь что-то весёлое? Нет? Это умирающие ёжики?!

Наконец-то я нашла то, что не смогу станцевать. Одноногий умирающий ёжик? Замирает комочком иголок в смертельных конвульсиях? И торжественным строем в почётном карауле проходят этакие мордатые толстые песцы…

Я буду умирать на сцене, да. В судорогах смеха.